Русская Индия
Шрифт:
П. Вендль отзывался о нем как о простом и честном человеке. У своего хозяина он достаточно научился по-персидски, чтобы объясняться». На это место в статье Ф. Вильфорда уже более ста лет назад обратил внимание наш известный индолог И. П. Минаев.
Здесь нам кажется уместным сделать экскурс в хронологию путешествий Ф. Ефремова. Некоторые существующие оценки ее представляются ошибочными: так, например, Н. И. Веселовский полагал, что мервский поход относится к 1780 году, а П. Кемп датировала пребывание Ф. Ефремова в Тибете зимою 1778/79 или 1779/80 года.
На заставу Ф. Ефремов отправился в июне 1774 года. Сражение с пугачевцами произошло вскоре (шел сенокос — беглецы прятались под скошенной травой). Два месяца он жил у казахов в ауле, но, видимо, раньше он долгое время скитался, ибо дорога до Бухары занимает не более месяца, а между
Теперь можно начать отсчет с конца путешествия. В августе 1782 года состоялось посещение А. А. Безбородко в Санкт-Петербурге. Следовательно, в Англию корабль из Калькутты мог прибыть в начале лета. Морское путешествие мимо Африки заняло в общей сложности пять месяцев. Пребывание в греческом монастыре в Калькутте, следовательно, относится к зиме 1781/82 года Деревня Муагенч (Ноангандж) находится на том рукаве устья Ганга, который, по навигационной карте конца XVIII века, судоходен лишь часть года (то есть осенью — в сезон дождей). От Лакнау до Калькутты путешественник ехал без задержки, торопясь с письмом к «мистру Чамберу», а общее количество переходов составляет около месяца. Путь Дели — Лакнау занимает около двух недель, но еще следует прибавить какое-то время на пребывание в доме Симиона, у голштинского священника, под стражей у коменданта Мидлтона и т. д. Месяц составляют также переходы между Шринагаром (Кашмиром) и Дели, а еще месяц — болезнь в Джамму.
Вряд ли были другие длительные задержки в пути, так как богомольцы торопились в Мекку и не желали ждать даже выздоровления больного. По этому расчету, пребывание в Кашмире должно относиться к весне 1781 года. Судя по описанию местного климата, сезон был прохладный. Заболевание риштой от бухарской воды свидетельствует о том, что с момента бегства из Бухары прошло лишь несколько месяцев.
Пребывание в Лехе (в Тибете) продолжалось около месяца. П. Кемп резонно предполагает, что путешественник выжидал, когда откроется дорога через перевал Зоджи в Кашмир. Речь, следовательно, должна идти о зиме 1780/81 года. Судя по описанию растительного мира Восточного Туркестана, путешественник был здесь осенью. Он месяц жил в Яркенде, месяц ушел на поездку в Аксу и обратно, месяц добирался до Тибета и еще месяц до Кашгара. В его интересах было как можно быстрее выбраться за пределы Бухарского ханства — в роли гонца он и не имел возможности останавливаться. Прожить какое-то время пришлось лишь в Кашгаре — по торговым делам. Судя по этим расчетам, бегство Ф. Ефремова произошло в середине 1780 года, очевидно, после летней кампании под Хивой (походы обычно устраивались летом, чтобы нанести ущерб посевам). Эта дата подтверждается и указом Екатерины II о дворянстве: «Продан в Бухарин, откуда, в 1780 году высвободясь, прошел многие страны в Азии…» Если же учесть, что мервский поход был за два года до бегства, следовательно, он относится к 1778 году, года через полтора после назначения Ф. Ефремова пензибашой.
Вернемся вновь к сообщению Ф. Вильфорда. Совпадают имя, которым назвался Ф. Ефремов в Лакнау («родственник генерала Чернышева»), и дата путешествия. Почти полностью совпадают маршруты, время в пути — только дорога из Ходжента в Коканд по журналу, цитируемому у Ф. Вильфорда, занимает два дня, а Ф. Ефремов говорит об одном дне. Однако надо учитывать, что сам город Коканд «гонец» предпочел объехать стороною.
Изложение у Ф. Вильфорда чуть подробнее — упоминается, например, местечко Гхераба, или Чалсатун, накануне прибытия в Ош и местечко Гиррел после выхода на равнину, за день до Кашгара с его «глинобитной крепостью». Вероятно, Ф. Ефремов из осторожности не совсем точно поведал священнику о своих злоключениях, превратив побег в отпуск на волю. Приход же в Лакнау с армянскими купцами вполне согласуется с тем, что шел он из Дели от армянина Симиона. Вендль и был, конечно, тем самым «голштинским священником». Дж. Реннелл использует карту Северо-Западной Индии, которая составлена была неким «Pere Wendeil». Речь идет об иезуите Ф. Кс. Венделе (1726–1803), о котором поныне напоминает закладной камень католического
Сейчас уже невозможно проверить, принимал ли в этом деле участие знаменитый британский военачальник и политик Эйр Кот (о чем со слов патера Венделя говорит Ф. Вильфорд), но видно, что в Индии проявили живейшую заинтересованность в путешествии «российского унтер-офицера». Дело в том, что Бухара и Хива — те районы Азии, которые с XVII века, со времен путешествия Антони Дженкинсона, почти полностью были закрыты для европейцев. Карты конца XVIII века очень ярко иллюстрируют состояние географических знаний: район севернее Кашмира — Китайский Туркестан и Средняя Азия — представлял собою практически белое пятно. Путь, которым прошел Ф. Ефремов, не только чрезвычайно труден — для западного человека он был запрещен китайскими властями. Неслучайно поэтому известный путешественник Георг Форстер, в 1880-х годах частично повторив маршрут Ф. Ефремова по Индии — от Калькутты до Кашмира, далее вынужден был свернуть к Кабулу (а затем через Персию добрался до Каспийского моря и из Астрахани приехал в Санкт-Петербург). Территория Кашгара и Бухары и для него оставалась неведомой.
Рукопись Ф. Ефремова, переданная им Ф. Венделю, хранилась в Азиатском обществе в Калькутте. Судя по цитате, приведенной у Ф. Вильфорда, это был типичный путевой журнал, то, что в старину называлось «дорожник». Другую копию журнала автор захватил с собою и привез в Санкт-Петербург.
У русского консула в Лондоне, у вице-канцлера А. А. Безбородко в Санкт-Петербурге, да и у самой императрицы Ф. Ефремова расспрашивали о виденных им странах и пережитых приключениях. Видимо, кто-то проявлял научную любознательность, а кто-то простое любопытство, приходилось и просто отчитываться о годах, проведенных унтер-офицером на чужбине, — восстановлен на службе он был в звании прапорщика почти через год.
Бухарский пленник явно пользовался успехом, а его возвращение пришлось как нельзя кстати. В Екатерининскую эпоху в России уделялось серьезное внимание изучению географии Азии и быта восточных народов. Экспедиции направлялись главным образом в труднодоступные районы самой Российской империи — в Сибирь и на Камчатку, на Северный Кавказ, в монгольские и киргиз-кайсацкие степи. О странах, расположенных в центре Азии, к югу от границ империи, составлялось представление лишь по случайным сведениям.
Разнородные и отрывочные данные поступали с перерывами в десятилетия: то отчет о Бухаре посла Флорио Беневени в начале века, то сообщение самарского купца Данилы Рукавкина в середине века.
Значительно больше стало появляться сочинений о государствах зарубежной Азии в последние годы правления Екатерины II, затем при Павле I и Александре I — но это уже было позже первого издания записок Филиппа Ефремова. Назовем лишь несколько примечательных путешествий, имен и судеб. В 1793–1794 годах в Хиве побывал майор Бланкеннагель, приглашенный для излечения больных глаз ханского родича. Он составил отчет о том, что видел и слышал. Вернулся в Россию Герасим Степанович Лебедев, основавший в 1790-х годах в Калькутте первый бенгальский театр. Он, как и Ф. Ефремов, но уже при Александре I, служил переводчиком в Азиатском департаменте. Г. С. Лебедев опубликовал книгу о верованиях и обычаях брахманов Восточной Индии.
Со слов армянских купцов Григория и Данилы Атанасовых делались записи о пройденных ими в 1790–1791 годах маршрутах от Средней Азии до Индии через Восточный Туркестан.
Грузинский дворянин Рафаил Данибегашвили рассказал в небольшой книжице о своих странствиях по Индии начиная с 1795 года (познакомимся с ними ниже).
Купец Исмаил Бекмухамедов описал (на татарском языке) свои многолетние путешествия по Хиве и Бухаре, Ирану и Индии, Аравии, Палестине, Турции.
Другой татарин, Губайдулла Амиров, подобно Ф. Ефремову, был захвачен казахами во время Пугачевского бунта, а затем через Бухару попал в Мерв, Герат, Кандагар и проехал всю Северную Индию. Вернувшись наконец в Россию, он служил переводчиком в Оренбурге и оставил записки о «тракте чрез Бухарию до Калькутты».