Русская инфанта

Дюндик Анна

– Вы когда-нибудь были в Испании? – спросил мой спутник.

– Да, в прошлом году в мае ездила в Барселону.

– Расскажите!

Я на секунду закрыла глаза.

– Ну, если убрать всю мою личную историю, то в Барселоне великолепная картинная галерея. И творения волшебника Гауди. А вы когда были в Испании?

– Никогда, – равнодушно сказал мой спутник.

– Хотите, я расскажу вам мою теорию об этой стране?

– Я бы послушал о практике, но давайте теорию…

В

Испании есть политически активный, промышленный север и расслабленный провинциальный юг. На севере стоят крупные заводы. Север считает деньги. Север все успевает. Он много делает, он с пользой отдыхает, окуная своих гостей в богатство барселонской архитектуры и в теплое море побережья Коста Брава. Здесь сохранены традиции страны басков. Поэтому северяне прагматичные романтики: мечтают о невозможном. Мечта имеет прямую выгоду. Они на полном серьезе хотят получить экономическую независимость от Испании.

А юг не умеет экономически выгодно мечтать. Сгоряча может показаться, что он ничего не умеет. Юг старательно ничего не производит. Здесь не интересуются политикой или религией. Юг свято соблюдает только сиесту. Он бедный, но слишком гордый, для того чтобы работать. Он берет деньги из бюджета Испании, как из тумбочки, и складывает туда только свои надежды на дальнейшее получение средств.

Мое сердце всегда принадлежало югу. Я говорила всем, что дело в архитектуре, но все было проще. На юге просто больше солнца и расслабленности. Больше мавров, смешения стилей, крови, экзотики, бурной растительности и попугаев ара. Здесь кажется, что счастье можно вытащить сетью, рыбача на полуразвалившимся баркасе. И не нужно для этого делать карьеру. А если карьера уже сделана, то на юге спокойно отдыхают, терпеливо снося тот факт, что в сезон некуда пришвартовать новую яхту.

Такой была моя теория. А практика заключалась в том, что в прошлом мае в Барселоне я встретила мужчину, с которым решила провести всю оставшуюся жизнь. Правда, это был Макс, и наши отношения уже насчитывали несколько нежных лет… Сейчас эта мысль кажется мне опасной, она сделала меня беззащитной, я сама отрезала себе путь к любой альтернативе. Всего через год Макс понял, что тоже встретил женщину, с которой хочет быть до конца жизни. Ею была не я, и эта история не дает мне покоя. Но не рассказывать же ее моему спутнику в сто первый раз.

Малага – вершина айсберга, сливки горячего юга Испании. Здесь есть все, что встретишь в южных городах от Севильи до Гренады. Тротуары от стены до стены вымощены мрамором, как во дворцах. В зданиях средневековой постройки раскинулись брендовые магазины. Вся архитектура сделана с сильным уклоном в жгучую мавританскую традицию. Историческая часть города смахивает на один большой торговый центр.

После Рима мне казалось, что здесь нет архитектуры. Есть просто улочки, порт с многоэтажными лайнерами, экзотический парк, отшлифованные мраморные тротуары, по которым скользили мои римские сапоги. И кафедральный собор, выстреливший вверх на фоне общих невысоких аккуратных строений.

Мы

остановились в квартире с огромным телевизором и прочими атрибутами современности, основательно забытыми нами после римского стиля жизни. Осенний Рим не подразумевал никакого курорта. Здесь же все дышало летним туристическим отдыхом. На фоне глубокой осени это было несколько вызывающе. Огромные кровати, ванная комната с претензией, а не просто с унитазом и душевой кабиной. В этой квартире все делал хороший дизайнер. Читалась авторская кладка камешков в прозрачные вазочки на столе и вдумчивый подбор подушек для дивана. Одним словом, не Рим.

Ввалившись в свою спальню, я поняла, что не уверена, нужно ли мне распаковывать чемодан. Я вышла в зал. Мой спутник уже осваивался на кухне.

– Вот здесь мы переведем дыхание после Италии… – сказал он мне. – Затеряемся среди испанцев…

– А долго мы будем теряться? – спросила я.

– Несколько дней, потом уедем на запад по побережью, я покажу вам чудесное место. Будем искать мне дом в горах. А что? Вам не нравится прятаться?

– Не нравится, – честно сказала я.

– Почему? Шпионское прошлое?

– Ну… Да, прошлое… – вздохнула я.

– Отлично! – его почему-то всегда радовало, когда в море наших бесед мы натыкались на мои болевые рифы. – Тогда сейчас я буду готовить ужин, а вы мне рассказывать про ваше шпионское прошлое.

Я приуныла. Все мои рассказы вели к прошлой жизни, и фигурировал в ней человек, которого я и без того вспоминала каждую минуту.

– А мы посмотрим город? – с надеждой спросила я.

– Обязательно! А еще мы посмотрим с вами какое-нибудь интеллектуальное кино. У нас будет масса развлечений! – воодушевленно сказал мой спутник.

Я напряглась.

Если человек хочет посмотреть со мной фильм или дает книгу, значит, он прощупывает мои культурные коды. Чтобы потом стать ближе не только культурно. Я проходила такой вариант заигрывания неоднократно. Где теперь эти книги, диски, а главное – где эти люди, мне неизвестно. Так что я не верю в духовную близость, отрегулированную с помощью искусства. Только в любовь.

А мне не хотелось влюбляться в моего спутника, хотя он и нравился мне. Я знала, что он женат. У меня был серьезный опыт по части тайных отношений. Мне хватило с лихвой, и я поклялась впредь не ввязываться в то, что придется скрывать. Он женат, повторила я себе. И вместо нормальных отношений я опять получу стопку паролей для явки в определенное место и четко обозначенное время.

Он выбрал Тарковского, а из него еще и «Сталкера», это было совсем не мое кино.

– Я смотрела «Сталкера». Это было ужасно. Серость, грязь, холод… – честно сказала я.

– Вы что, смотрели его в канализации? – удивился мой спутник.

– Нет, я смотрела его у друзей. И это было ужасно, потому что, по замыслу художника, в конце фильма нужно было идти вешаться, а мы продолжили пить и веселиться. Не понимаю, как этот фильм можно смотреть.

– Я смотрел его раз десять…