Русская история. 800 редчайших иллюстраций

Ключевский Василий Осипович

Мы знаем, какими двумя чертами характеризуется наш политический и общественный быт в предшествовавший период. Эти черты были: невольный обязательный труд в пользу государства всех сословий; с половины XVIII в. этот обязательный крепостной труд остался только на одном крестьянском сословии. Далее, другой чертой, характеризующей жизнь этого периода, было разобщение этих сословий, прекращение их совместной политической деятельности.

С половины или с конца XVIII столетия ходом дел поставлены были два коренных вопроса, от разрешения которых зависело правильное устройство политического и хозяйственного быта России: 1) вопрос об освобождении от обязательного крепостного труда крестьянского населения и 2) вопрос о восстановлении прерванной прежде

совместной деятельности сословий в делах политических и хозяйственных.

Эти два коренных вопроса и были разрешены известным образом в царствование Александра II. Первый был разрешен освобождением крестьян с землею; второй — введением земских учреждений…

Крепостное население. Делая обзор царствования Николая, я отчасти указал, на чем остановилось дело по вопросу о крепостных крестьянах. Заботы о его разрешении кончились, по-видимому, ничем, но в это царствование в положении крестьян и в их отношениях к землевладельцам совершались любопытные процессы, благодаря которым разрешение вопроса стало не делом политической мудрости, зависящей от лиц, а требованием стихийных влияний, которые бы разрешили его во всяком случае, даже вопреки воле лиц.

Чтобы видеть эти процессы, надо познакомиться с некоторыми цифрами.

В 1857 г. произведена была по всей империи десятая и до сих пор последняя ревизия. По данным этой ревизии, населения в империи, не исключая Царства Польского и Великого княжества Финляндского, оказалось 62,5 млн. душ обоего пола. Громадное большинство этого населения составляли сельские классы, именно: крестьян удельных, по закону императора Павла 1797 г. приписанных на содержание членов императорской фамилии, было 3,5 млн. душ обоего пола; крестьян государственных со включением немногочисленных свободных хлебопашцев — 23,1 млн. душ обоего пола. Ревизских подданных душ в том числе значилось 10,5 млн.; действительных душ обоего пола — 23 080 тыс. Любопытно, что крепостное право в последнее время своего существования стало видимо падать в количественном отношении.

А. Харламов. Александр II

В начале 30-х годов произведена была восьмая ревизия; по этой ревизии, в Европейской России и Сибири, без Закавказья, Царства Польского и Финляндии, значилось несколько больше крепостных, чем по десятой, следовательно, в продолжение промежутка с начала 30-х годов до конца 50-х годов (почти 30 лет) крепостное население не только не имело естественного прироста, но и уменьшилось. Главным образом это уменьшение происходило за счет перехода крепостных крестьян в положение крестьян государственных.

Но наблюдатели замечали необыкновенно тугой естественный прирост — знак, что они находились в худшем положении сравнительно с другими классами. Уменьшение это выражалось в таких цифрах; по восьмой ревизии, в Европейской России крепостное население составляло почти 45% всего населения империи; по десятой ревизии — 34,39% (процент крепостного населения в течение 22 лет уменьшился на 10,5%).

Помещичье хозяйство. Другой процесс замечаем мы, рассматривая распределение крепостных между владельцами. Условия, начавшие действовать чрезвычайно давно, еще когда устанавливалась древнерусская поместная система, содействовали у нас развитию мелкого дворянского землевладения; вот почему вас не удивит количество дворян-землевладельцев.

По восьмой ревизии, в Европейской России (без земли Донского войска) было всего 127 тыс. дворян, владевших крепостными душами (в том числе дворян, не имевших земли, а владевших только крепостными, т. е. дворовыми, было без малого 18 тыс., в руках которых сосредоточивалось 52 тыс. крепостных душ), значит, дворян-землевладельцев было 109 тыс. По десятой ревизии оказалось,

что количество душевладельцев уменьшилось: их насчитано без малого 107 тыс. (в том числе дворян беспоместных, владевших только дворовыми, без земли, — меньше 4 тыс.; так сильно растаял класс безземельных душевладельцев: в их руках оставалось всего 12 тыс. обоего пола). Значит, дворян-землевладельцев было около 103 тыс. Любопытно видеть, как распределены были между ними души: дворян мелкопоместных, имевших не более 21 души, значилось 43 тыс.; дворян, имевших не менее 21 души, но и не больше 100 душ, — 36 тыс.; землевладельцев крупных, имевших более тысячи душ, числилось около 14 тыс.; итак, более трех четвертей землевладельцев состояло из дворян мелкопоместных.

Несмотря на такой громадный перевес землевладельцев мелких, огромное большинство душ принадлежало крупным землевладельцам; из землевладельцев большинство принадлежало к мелкопоместным, но по количеству душ большинство крепостного населения принадлежало к крупным, именно в руках 43 тыс. мелких землевладельцев было всего 340 тыс. душ мужского пола; в руках крупных землевладельцев, которых было около 14 тыс., сосредоточивалось 8 млн. душ мужского пола. Следовательно, уменьшилось число дворян-землевладельцев; быстро исчезал класс дворян — безземельных душевладельцев.

Не увеличивая количества цифр, скажу, что в промежуток между восьмой и десятой ревизиями рос заметно класс средних владельцев и уменьшался класс мелкопоместных и крупных, значит, одновременно с ростом середины сокращались оконечности. В социальной, как и в физической, жизни такое замирание оконечностей с сосредоточением кровообращения к сердцу, к центру, всегда служит признаком, что организм скоро станет мертвым.

Далее, крепостное помещичье хозяйство, основанное на невольном труде, очевидно, расстраивалось, несмотря на все искусственные меры, которыми старались его поддержать. Одной из этих мер было развитие барщинного хозяйства на счет оброчного. Мы знаем, что в XVIII в. оброчное хозяйство всюду преобладало над барщинным; в XIX в. помещики усиленно переводят крестьян с оброка на барщину; барщина доставляла землевладельцу вообще более широкий доход сравнительно с оброком; помещики старались взять с крепостного труда все, что можно было взять с него. Это значительно ухудшило положение крепостных в последнее десятилетие перед освобождением. Особенным бедствием для крепостных была отдача их на фабрики в работники; в этом отношении успехи фабричной деятельности в России в XIX в. значительно совершались на счет крепостных крестьян.

Помещичьи хозяйства, несмотря на замену оброка барщиной, падали одно за другим; имения закладывались в государственные кредитные учреждения; но взятые оттуда капиталы в большинстве случаев не получали производительного занятия; так дворянские имения, обремененные казенными долгами, не увеличивали производительного оборота в помещичьем хозяйстве.

Поразительны цифры, свидетельствующие о таком положении помещичьего хозяйства. Я сказал, что, по десятой ревизии, в Европейской России было 103 тыс. дворянских имений, в которых значилось 10,5 млн. ревизских душ мужских. С 1859 г. состояло в залоге с лишком 44 тыс. имений с 7 млн. ревизских душ с лишком, т. е. в залоге — больше двух третей дворянских имений и две трети крепостных крестьян, т. е. закладывались преимущественно густонаселенные дворянские имения. Долга на этих заложенных имениях числилось в 1859 г. свыше 450 млн. руб.

Надо вспомнить все приведенные цифры, для того чтобы видеть, как постепенно сами собой дворянские имения, обременяясь неоплатными долгами, переходили в руки государства. Если бы мы предположили вероятность дальнейшего существования крепостного права еще на два-три поколения, то и без законного акта, отменившего крепостную зависимость, дворянские имения все стали бы государственной собственностью. Так экономическое положение дворянского хозяйства подготовило уничтожение крепостного права, еще в большей степени подготовленное необходимостью нравственною.