Русская красавица. Антология смерти
Шрифт:
И вот после этих волшебных слов, завелась вся электричка. Накопленное раздражение взорвалось ненавистью. Заголосили все разом.
– Всем добираться, никто ж не скандалит! Нашлась умная! Я – ветеран!
– Не курите! Не орите! Сам дурак! У меня ребёнок дома войну прошёл!
В тамбуре мгновенно стало тесно. Буквально на глазах, совершенно беспричинно, люди потеряли вдруг всякие человеческие черты. Я, протиснувшись между чьими-то спинами, попыталась уйти:
– Куда пошла! – закричали, – Сама начала, теперь в кусты! Ответишь! Пигалица! Юбку вон себе кожаную насосала!
– У меня такая, как ты, мужа увела в девяносто шестом! Куда пошла!
–
И самое страшное, что я тогда ощутила острую потребность разорвать их всех на кусочки. Я тоже, как все, опаздывала тогда на метро. «А мне, между прочим, добираться подальше, чем некоторым. Мои родители коммунистами не были, диссидентов собственноручно не расстреливали, поэтому, в отличие от родителей этой идиотки с ребёнком военных лет, квартиру в престижных сорока минутах ходьбы от вокзала не имели. А завтра мне ещё на работу!» – истерично вопил кто-то внутри меня, – «Имею полное право обкурить свои проблемы без чьего бы то ни было вмешательства!» Я даже набрала полную грудь воздуха, чтобы зарядить что-нибудь хлёсткое. А потом представила всё это со стороны и громко клацнула, захлопнувшейся челюстью. Как я перепугалась! Это страшно – ощутить, что и тебя тоже чуть не поглотил этот коллективный психоз.
Ничего не слушая, я выбралась тогда в вагон и тихонечко села у окошка. Через десять минут появился Рыжий. Он бережно вёл под локоть зачинщика скандала и тащил его корзины. У мужика был разбит нос и кровоточила скула. Рыжий совал ему платок.
– Ты, это, отец, извини, – давил из себя Рыжий, – Накатило что-то, вот и двинул… Ты, это, утрись вот, что ли…
Мужичок благодарно брал платок, утирал разбитую физиономию и плакался.
– А я ж за правду! – причитал он, – Я ж за справедливость! А они… Спасибо, брат. Ты – настоящий человек!
Дальше следовали долгие уверения во взаимном уважении. Пережитый совместно коллективный психоз, к счастью отпустивший толпу после первой же крови (а бывает, что и не отпускает), сроднил их. Мужик-разжигатель – подсознательный мазохист, мечтающий, чтобы его побили и пожалели потом, – прослезившись от счастья, долго жал руку Рыжего, который, если и был нормальным человеком до этого инцидента, то теперь уже вряд ли отделается от лейбы постоянного клиента коллективного озлобления.
С тех пор я всерьёз опасаюсь заразиться и стараюсь ни с кем не контактировать во взрывоопасных обстановках. Бог его знает, чем это может кончиться, и отчего может вдруг зародиться коллективный психоз.
Мальчик, что предлагал зажигалку, давно уже докурил и прошёл в вагон, а я всё рассуждаю о его бесполезности и неуместности в моей жизни. Ну, ни дура ли? Говорят, к старости человек становится невыносимо сварлив. Может, несмотря на отмеченное недавно тридцатилетие, меня настигла скоропостижная старость? Когда всё, включая тебя саму, начинает активно не нравиться – время сменить мир. /Мне кажется, меж вас одно недоуменье/, – написал современникам Анненский и через неделю умер от сердечного приступа.
… Поездка обошлась без эксцессов. Всплеск эпидемии на этот раз случился где-то в другом конце электрички, о чём я могла судить только по взволнованным парням в форме, промчавшимся транзитом через наш вагон.
Для себя проблему ночных похождений на вокзале я давно решила, путём полного в них неучаствования. Вот уже несколько лет я сходила с электрички и, когда все шли на вокзал, шагала в обход по рельсам – к завокзалью.
Отчаянный вой раненого зверя заставил мир содрогнуться. Я в панике обернулась. Ревела электричка. Нападала, и ничего хорошего её налитые потусторонним злым светом глаза не сулили. А шпала-предательница уже всё решила. Схватила. Зажала щелью каблук, и не отпускала. Я только охнуть и успела. Чьи-то горячие ладони подхватили за талию, подняли легко, сдёрнули с рельс. И тут же пыльным ветром по лицу захлестал гнев промахнувшегося монстра. Электричка мчалась мимо. Я застыла, обеими руками вцепившись во всё еще держащие меня за талию горячие ладони и осознавала происходящее. Фух!
– Испугались? – электричка давно уже промчалась мимо, а я всё не двигалась. Мой спаситель тоже не спешил менять позу. Спрашивает заботливо. Бархатным голосом. В волнении глажу его ладони, переполняясь вдруг благодарностью к этому благороднейшему человеку. Успел, сориентировался, вытащил из пасти чудовища. Заметил, не прошёл мимо равнодушно, как прошёл бы любой из пустых обитателей вокзала…
– Успокоились? – шепчет мне он.
Ну что тут ответишь? Не про монстра же озлоблённого рассказывать? Не объяснишь же, что электричка заразилась импульсом общего раздражения и, взбесившись, решила отомстить мне за то, что я заразы этой счастливо избежала.
– Немного, – отвечаю. В конце концов, я женщина, имею право и попереживать, – Электричка обычно долго стоит и с места не трогается. Я не ожидала.
– Нельзя так. Задумчивая вы больно, как я погляжу…
– У меня каблук сломался, – бурчу расстроено, забыв напрочь о всяких там горячих ладонях и благодарности. Рассматривая шпильку. Жалко. Сапоги классные были. Обеспечивали мне шикарные ноги в юбках любой длинны.
– Я – Паша.
Переключаюсь на своего спасителя. Ну, надо же! Шарахаюсь, узнав. Тот самый кучерявый, что так не понравился мне в вагоне. Широкие плечи, тонкие ноги, улыбка открытая, чуть насмешливая… Приятный, но молодой совсем. Вот вам и рассуждения о бесполезности случайных встреч! Ведь, если б не заинтересовала я его в вагоне, не пошёл бы он за мной, и валялась бы я сейчас раскуроченная вдребезги твердолобым ударом озлоблённой электрчики. Век живи – век отношение к ближним переоценивай.
«Буду, буду переоценивать», – заверяю себя мысленно, – «Главное «век живи». Жить приятно!»
Недавняя близость смерти наделила меня вдруг необычайным жизнелюбием.
Оказалось, живём мы практически рядом. Столичный мальчик Пашенька всю жизнь провёл в том районе, где я сейчас обитаю, но понятия не имеет, как туда среди ночи добираться. Он был у знакомой.
– Просто подруги, бывшей коллеги, – с нажимом и оправдательной интонацией поясняет он, хотя я не о чём таком не спрашивала. Смешной! Небось, считает, что я мучаюсь сейчас страшными подозрениями: «Чем это занимался мой случайный провожатый со своей знакомой в столь поздний час?!», – Да. В общем, навещал я знакомую, а потом вот домой погнал. А электричка возьми, да опоздай…