Русская Ницца

Нечаев Сергей Юрьевич

«Чуткий ко всему, Антон Павлович принялся за его изучение по стенограммам и, убедившись в невиновности Дрейфуса, написал А. С. Суворину горячее письмо, охладившее их отношения».

Алексей Сергеевич Суворин был известным журналистом, поддерживавшим обвинения против Дрейфуса. Позиция газеты «Новое время», которую издавал Суворин, послужила толчком к изменению отношения к нему А. П. Чехова.

23 февраля 1898 года последний писал своему старшему брату Александру:

«Новое время» вело себя просто гнусно».

А вот еще одно его письмо брату:

«Поведение «Нового времени» в деле Дрейфус — Золя просто отвратительно и гнусно. «Новое время» в деле

Дрейфуса шлепается в лужу… Какой срам! Бррр!.. Читать гадко».

А. П. Чехов восхищался Эмилем Золя, выступившим с открытым письмом к президенту Франции в защиту Дрейфуса. Он писал:

«Золя — благородная душа… и я в восторге от его порыва».

М. М. Ковалевский вспоминает по этому поводу:

«Как горячо относился Чехов ко всякой несправедливости, вызываемой национальными или религиозными счетами, об этом можно судить по его отношению к делу Дрейфуса. Оно как раз разыгралось в бытность его в Ницце.

Серьезно познакомившись с ним, Чехов написал длинное письмо А. С. Суворину, жившему в это время в Париже. Письмо это, как можно судить из ответа, им полученного, произвело ожидаемое действие: уверенность Суворина в виновности Дрейфуса была поколеблена; но это обстоятельство нимало не отразилось на отношении «Нового времени» к знаменитому процессу».

Как видим, отношение А. П. Чехова, никогда не проявлявшего особой нежности к евреям, к делу Дрейфуса послужило причиной его разрыва с А. С. Сувориным. А ведь он, как пишет Б. М. Носик, «дружил со всей суворинской семьей, да и братьев своих пристроил на работу к благодетелю Суворину». В эпистолярном наследии А. П. Чехова дотошные биографы насчитали 333 письма писателя к издателю «Нового времени». Дело Дрейфуса поставило крест на этих отношениях. Как говорится, принципы человека лучше всего показывают его душу.

* * *

Об упомянутой поездке своего великого брата в Монте-Карло М. П. Чехов пишет:

«Из Ниццы он отправился в Монте-Карло, где проиграл в рулетку 900 франков, но этот проигрыш он ставил себе в заслугу. Он получил благодаря ему новое впечатление, вероятно, подобное тому, какое он испытывал в Индийском океане, когда бросался на всем ходу с парохода в воду: это было его купанием. Он писал мне по поводу проигрыша: «Ялично очень доволен собой».

В Монте-Карло А. П. Чехов играл азартно, а когда проигрывал, чертыхался и не стеснялся в выражениях. Впрочем, это увлечение рулеткой продлилось совсем недолго.

Сам А. П. Чехов писал из Ниццы в Россию:

«В Монте-Карло я бываю очень редко, раз в три-четыре недели. В первое время проигрывал, весьма умеренно, потом же игру пришлось бросить, так как она меня утомляет — физически».

Всего А. П. Чехов посещал Ниццу несколько зим подряд. Сюда, кстати сказать, к писателю приезжала художница Александра Хотяинцева [24] и сохранилось много ее карикатур, нарисованных на А. П. Чехова и других обитателей Русского пансиона. В январе 1898 года, например, А. П. Чехов писал по этому поводу А. С. Суворину:

24

Хотяинцева Александра Александровна (1865–1942) — художница, талантливая карикатуристка. С А. П. Чеховым она познакомилась в 1897 году через сестру Марию Павловну, которая занималась в вечерних классах Строгановского училища.

«Здесь одна русская художница, рисующая меня в карикатуре раз десять-пятнадцать в день».

А. А. Хотяинцева приехала в Ниццу в конце декабря 1897 года и тут же написала своей подруге М. П. Чеховой:

«Сегодня утром приехала в Ниццу и застала Антона Павловича в хорошем виде и настроении. Мне пришла в голову бриллиантовая идея вместе встретить

Новый год, вот я и прикатила. Ницца встретила меня дождем и сыростью, но все-таки пальмы и апельсины взаправду, растут на воздухе, а море хорошо даже и при таком сыром небе, как сегодня. Мы уже два раза гуляли по набережной… В промежутке прогулок завтракали… Дамы все идолицы, в особенности одна баронесса похожа на рыбу. Я, по-видимому, буду их шокировать моим поведением и отсутствием туалетов. Здесь ведь считается неприличным пойти в комнату к мужчине, а я все время сидела у Антона Павловича».

Позже художница вспоминала:

«По утрам Антон Павлович гулял на Promenade des Anglais и, греясь на солнце, читал французские газеты. В то время они были очень интересны — шло дело Дрейфуса, о котором Чехов не мог говорить без волнения.

Из России получалось «Новое время». Прочитав номер газеты, Антон Павлович никогда не забывал заклеить его новой бандеролью с адресом Menton, Maison Russe и опустить в почтовый ящик».

Таким образом, А. П. Чехов пересылал прочитанный номер бандеролью в Ментону, где служил вице-консулом Н. И. Юрасов, его русский знакомый. Этот пограничный с Италией город, кстати, писатель вывел в «Вишневом саде». У Л. А. Раневской там была дача («Дачу свою около Ментоны она уже продала, у нее ничего не осталось, ничего»).

Об обитателях Русского пансиона А. А. Хотяинцева пишет:

«Публика в пансионе была в общем малоинтересная. За табльдотом рядом с Чеховым сидела пожилая сердитая дама, вдова известного педагога Константина Дмитриевича Ушинского. Про нее Антон Павлович говорил:

— Заметили вы, как она особенно сердится, когда мне подают блюдо и я накладываю себе на тарелку? Ей всегда кажется, что я беру именно ее кусок.

Напротив сидела старая толстая купчиха из Москвы, прозванная Антоном Павловичем «Трущобой». Она была постоянно недовольна всем и всеми, никуда не ходила, только сидела в саду, на солнышке. Ее привезли в Ниццу знакомые и здесь оставили. Ни на одном языке, кроме русского, она не говорила, очень скучала, мечтала о возвращении домой, но одна ехать не решалась…

Рядом с «Трущобой» сидели и, не умолкая, болтали две «баронессы», мать и дочь, худые, высокие, с длинными носами, модно, но безвкусно одетые. Клички давать не пришлось, ярлычок был уже приклеен! Но как-то раз дочка явилась с большим черепаховым гребнем, воткнутым в высокую прическу; гребень был похож на рыбий хвост. С тех пор молодая баронесса стала называться «рыба хвостом кверху». В моих карикатурах начался «роман» — Чехов ухаживает за «рыбой». Старая баронесса препятствует — он беден; она заметила, что в рулетку он всегда проигрывает. Чехов в вагоне, возвращается из Монте-Карло с большим мешком золота, с оружием — штопором — в руке охраняет свое сокровище, а баронессы сидят напротив и умильно на него смотрят».

* * *

Последний раз А. П. Чехов был в Ницце зимой 1900/01 года.

Ницца сильно изменилась за последние годы. Вот что пишет, например, об этом городе в своих «Автобиографических воспоминаниях» В. М. Андреевский, внук генерала, героя войны 1812–1814 годов:

«Первый раз я был в Ницце в 1880 году. Тогда это был небольшой прелестный городок, утопавший в садах и цветах. За истекшие двадцать лет он обстроился, но далек еще был от того необыкновенного роста и застройки гигантскими отелями, которые за последнее десятилетие совершенно изменили внешний облик города. Изменился в нем и состав приезжей публики: если в 80-х годах прошлого столетия доминировали чопорные англичане, то в начале двадцатого века заполнили Ниццу и все южное побережье Франции немцы. Зима, проведенная в Ницце, оказалась весьма полезной для нашего здоровья, и мы стали приезжать туда по зимам довольно часто. Ни в баккара в казино, ни в рулетку в Monte-Carlo мы не играли, в бомонде не вращались, а пользовались этими поездками лишь как благотворным перерывом нашей долгой зимы».