Русская политика в ее историческом и культурном отношениях
Шрифт:
Далее, М.Ф. Владимирский-Буданов рассматривает тему слабости боярства, русской аристократии. «Боярство Древней Руси не имело ни сословной корпоративности, ни сословных привилегий. Образованию корпоративности мешал земский (т. е. территориальный. — Ю.П.) характер древних русских государств. Каждая община (город, волость и даже село) имела своих бояр (а также средних и меньших людей) … Впоследствии (в литовско-русскую эпоху) "боярами" в селах назывался высший класс прикрепленных крестьян. Таким образом, земское (территориальное. — Ю.П.) распределение классов препятствовало образованию корпоративности…
Образованию сословной корпоративности препятствовали также и способы
Рождение влияло на присвоение боярства лишь фактически, т. е. сыну боярина было легче достигнуть боярства. Поэтому фамильных (т. е. связанных со временем, темпоральностью как господствующим принципом социального развития. — Ю.П.) прозваний Древняя Русь не знала…
При отсутствии корпоративности класс бояр не мог пользоваться какими-либо привилегиями…»
Итак, мощная сословная корпорация русской аристократии, могущая ограничить всевластие Власти, не сложилась по следующим причинам. Преобладал пространственный принцип организации социума. Из этого вытекало два разных, хотя и связанных между собой, следствия. Причем, оба они негативно воздействовали на положение боярства. Первое. Растекаясь по земле, территории, аристократия, как и в целом народ, по образному выражению В.О. Ключевского, становилась «жидким элементом русской истории». Они не кристаллизовалась в общерусское сословие. Второе. Растекаясь, русская социальность сохраняла свою локалистско-замкнутую природу. И боярство, подобно другим социальным группам, оставалось в рамках очень ограниченного локуса. Иными словами, само растекание шло путем пространственного распространения локусов-монад, локусов-миров.
Знаменательно, что в селах боярами называли прикрепленную (крепостную) верхушку крестьян. А ведь это означает, что боярство в традиционном смысле слова и гроша ломаного не стоило. Вместе с тем, в этом контексте далеко не беспочвенным является известное мнение К.С. Аксакова о социальной организации Древней Руси. Он полагал, что отношения князь-подданные можно уподобить современным ему отношениям староста-крепостная община. Что же, вполне сопоставимо. Князь-староста, бояре-высший класс прикрепленных крестьян и так далее.
Крайне важно и указание М.Ф. Владимирского-Буданова на преимущественно служебный характер русского боярства, а не наследственно-фамильный, как это было в Европе. Понятно, что такому типу аристократии гораздо сложнее создавать собственные корпоративные организации. На главенство служебного начала у боярства обращал внимание и В.О. Ключевский. По его словам, «местничество устанавливало не фамильную наследственность служебных должностей, как это было в феодальном порядке, а наследственность служебных отношений между фамилиями». — То есть и в местничестве — а это уже более поздний период истории, чем тот, что описывает М.Ф. Владимирский-Буданов, — был закреплен служебный принцип организации боярского класса.
Впоследствии все это лишь усилилось. Петровская «Табель о рангах», что хорошо известно, была апофеозом служебных отношений. Отныне путь в аристократию и закрепление в ней лежал только через службу Власти, что, как уже отмечалось, совсем не способствовало формированию условий для зарождения публичной политики…
Не менее важным для уяснения «истоков и смысла» русской публичной политики является концепция «раздаточной экономики», выдвинутая О.Э. Бессоновой в 90-е годы. По моему мнению, эта концепция относится к лучшим достижениям отечественного обществоведения постсоветского
О.Э. Бессонова говорит: «Теория раздатка основывается на предположении, что наряду с рыночными экономическими системами существуют отличные от них, но столь же жизнеспособные и имеющие свои собственные законы развития — раздаточные экономики (выделено мной. — Ю.П.). В рамках теории раздатка выдвигается гипотеза, что экономическая система России имеет природу раздаточной системы на протяжении всей ее экономической истории с X по XX век, а экономическая эволюция в России есть эволюция институтов раздаточной экономики (выделено мной. — Ю.П.). Как следствие этой гипотезы, выдвигается положение о переходных периодах, в рамках которых происходит модернизация институтов раздаточной экономики за счет внедрения элементов частно-рыночного происхождения (а "вдруг" и наша публичная политика есть лишь "прикрытие" модернизации традиционной русской властной системы?; заметим: речь идет о модернизации именно раздаточной экономики, т. е. о ее осовременивании, адаптации к новым условиям, потребностям, вызовам, как сказал бы Тойнби. — Ю.П.)». При этом автор подчеркивает: «..Раздаточная экономика не является искусственным образованием, сконструированным по политическим программам или плану диктатора, она, как и рыночная экономика, — естественный результат хозяйственной жизни в определенных материальных условиях».
Конечно, теоретически можно было бы сразу «упрекнуть» О.Э. Бессонову: неужто всю тысячу лет на Руси господствовал один и тот же тип хозяйствования, неужто, меняясь по форме, ничего не менялось по существу, разве это не напоминает отвергнутый в современной науке органицистический подход XIX столетия, разве не дискредитирует историю, которая, надеюсь, все-таки воспринимается нами как открытый процесс. — Но не будем этого делать, хотя для себя отметим некоторую «предустановленность» видения новосибирского автора.
В своей более ранней работе О.Э. Бессонова писала: «Сущность экономических отношений России выражается в механизмах "сдач-раздач", в отличие от механизмов "купли-продажи", и поэтому экономику России можно охарактеризовать как раздаточную». А уже в книге 1997 года разъясняет: «Институт раздач предопределяет формы владения, поскольку наряду с материальными объектами раздаче подлежит объем прав по их распоряжению, с одной стороны, и определяются правила использования этих объектов, с другой. В раздаточной экономике объектами раздач могут выступать все виды материальных и нематериальных объектов: земля, рабочая сила, деньги, жилье, услуги и продукты, наконец, чины и должности. Тот объект, который включен в институт раздач, становится раздатком, т. е. перестает существовать вне контекста отношений раздаточной системы и начинает олицетворять собой всю ее институциональную среду. Раздаток является клеткой социально-экономического организма раздаточной системы, подобно тому, как товар является клеткой товарно-денежных отношений и рыночной системы».
О.Э. Бессонова дает четкие характеристики ключевых понятий, вводимых ею в науку, — «раздача» и «сдача». Раздача – это процесс передачи материальных благ, ресурсов или услуг «из единой собственности во владение различных субъектов хозяйственной жизни». Сдача — «обратная передача» в распоряжение всего общества вновь созданных или имеющихся (из тех, что необходимы обществу) материальных благ, услуг и ресурсов от всех хозяйственных субъектов и частных лиц, владеющих и использующих какой-либо вид раздатка.