РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВНОСТЬ
Шрифт:
Более достоверным следует признать предание о происхождении нерукотворного образа Спасителя, которое известно в двух вариантах.
Согласно варианту, который называют «восточным», у Эдесского царя Авгаря было полотенце с изображением лика Спасителя, возникшим в тот момент, когда Господь приложил его к Своему лицу.
Вторая версия, распространенная преимущественно в Западной Церкви, говорит о женщине по имени Вероника: пожалев Христа, который нес крест, обливаясь кровавым потом, она дала Ему полотенце («плат»). Когда Спаситель, отерев лицо, вернул плат Веронике, она увидела на нем изображение (можно сказать — отпечаток) лика страдающего Господа.
Обе версии представляются в известной мере заслуживающими доверия, не только потому, что Авгарь — историческая личность, и не потому, что обстоятельства возникновения изображения на плате Вероники кажутся естественными, ибо сопряжены с историческими фактами, но также потому, что сверхъестественный характер возникновения изображения подтверждает
Как известно, нерукотворный образ Спасителя в Православной Церкви уникален: его сразу можно узнать по плату, который изображается на холсте или доске вместе с ликом Спасителя; другие иконы Спасителя многообразны, но ни одна из них не носит особого наименования, как свойственно буквально всем иконам Богоматери (названия топографические: Владимирская, Казанская и др., или житейски–бытовые, иногда весьма трогательные: «Утешение в скорбях и печалях», «Скоропослушница», «Нечаянная радость» и многие другие).
Общеизвестное отрицательное отношение древнего Израиля к изобразительному искусству вполне объясняет то, что ни в Ветхом, ни в Новом Заветах практически невозможно обнаружить какое–либо обоснование иконопочитания. Как мы видели, необходимое условие иконопочитания — убежденность в возможности сообщения благодати, сакраментального воздействия освящения через посредство материальных предметов — свойственно было не только евреям, современникам Моисея и Аарона, не только нескончаемому потоку паломников, устремлявшихся в единственный для всего мира Храм — жилище истинного единого Бога Яхве («Сущего»), но и ученикам Христовым, всем слушателям Его проповедей. Поэтому Спаситель говорил о таком освящающем действии, о передаче его от одного предмета к другому как о чем–то само собой разумеющемся, имеющем к тому же некую иерархию степеней освященности. Именно о таком процессе освящения, облагодатствования мы читаем в Евангелии от Матфея, где описано стремление Христа исправить нарушение иерархии освященности, которое допускали книжники и фарисеи: «Горе вам, вожди слепые, которые говорите: «если кто поклянется храмом, то ничего; а если кто поклянется золотом храма, то повинен». Безумные и слепые! что больше: золото, или храм, освящающий золото? Также: «если кто поклянется жертвенником, то ничего; если же кто поклянется даром, который на нем, то повинен». Безумные и слепые! Что больше: дар^или жертвенник, освящающий дар? Итак, клянущийся жертвенником клянется им и всем, что на нем; и клянущийся храмом клянется им и Живущим в нем; и клянущийся небом клянется престолом Божиим и Сидящим на нем» (Мф 23:16–22).
В первых двух приводимых Спасителем примерах — низшие по иерархии освященности объекты (золото, освященное храмом, и дар, освященный жертвенником); в последующих двух примерах — высшие, а именно: Сам Бог, освящающий храм, котором Он обитает, и небо, именуемое здесь (и во многих других местах Священного Писания) престолом Божьим.
В контексте нашего изложения важнее всего для нас факт освящения материального предмета, сообщения ему от другого освящающей благодати, Источник коей вовсе не материален: это Сам Бог
Подобные взаимодействия духовного с материальным в процессе освящения (иначе — облагодатствования) пронизывают собой все богослужение, тайнодействия и обряды Православной Церкви в полном соответствии с апостольским указанием: «Прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божий» (1 Кор 6:20).
Но и Сам Христос, как мы знаем из Евангелия, Свое благодатное воздействие на окружающих, в частности исцеления, часто осуществлял не только через словесное волеизъявление, но и через разнообразные способы физического воздействия: прикосновение (Мф 8:3,15; 9:29; Мк 3:10), помазание «брением из плюновения» (Ин 9:6; ср. Мк 7:33).
То же мы видим и в действиях апостолов, не только прикосновение которых (Деян 3:7; 9:17–18), но, как уже упоминалось, даже тень оказывала благотворное, исцеляющее действие (Деян 5:15).
Эта благодатная практика затем распространилась в Церкви и на святые иконы. Их почитание было узаконено на VII Вселенском Никейском Соборе в 787 г. и на Константинопольских торжествах 843 г.
VII Вселенский Собор, как известно, происходил в разгар упорной борьбы иконопочитателей с иконоборцами. Так как основные доводы иконоборцев базировались на внешнем сходстве почитания икон (и особенно скульптурных изображений) и идолопоклонства, то в вероучительных творениях иконопочитателей и в соборных определениях особый акцент делался на духовной стороне иконопочитания. Подчеркивалось, что объектом почитания является не материал, из которого изготовлена икона, не дерево, не гипс, не полотно, не краски, а сам объект изображения, т.е. прежде всего Господь Иисус Христос, Его Пречистая Матерь, святые. Тем самым иконопочитание отмежевывалось от грубого идолопоклонства, когда обожествлялся сам почитаемый и создаваемый для почитания предмет — статуя или картина, от идолопоклонства, ярко охарактеризовано в псалме: «Идолы язычников — серебро и золото, дело рук человеческих. Есть у них уста, но не говорят; есть у них глаза, но не видят; есть у них уши, но не слышат,
Людям было очень нелегко перейти от представлений о языческих богах — распутных, хитрых, жестоких — к высочайшему понятию о едином, невидимом, нематериальном Боге–Творце, Вседержителе, Который, будучи «Господом неба и земли, не в рукотворенных храмах живет и не требует служения рук человеческих… Сам дая всему жизнь и дыхание и все» (Деян 17:24–25).
Доступнее для просвещаемых евангельским светом язычников было почитание Христа как конкретной Личности, Богочеловека, облеченного плотью и кровью, жившего когда–то среди людей, свидетельство о чем сохранялось в церковном Предании, устном, а потом в письменном [35] Естественной поэтому представляется потребность запечатлеть облик Иисуса Христа.
35
Главная трудность для языческого сознания состояла в почитании распятого преступника, что совершенно не вязалось с мифологическими представлениями о могуществе и красоте богов, исключавшими даже мысль о возможности их уничтожения, физического страдания, смерти.
Уже в катакомбах II и III вв. мы видим изображения Христа в виде юного доброго Пастыря.
Еще более древними следует считать символические рисунки рыбы — слово «рыба» на греческом языке состоит из начальных букв слов «Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель». Изображение рыбы служило для христиан опознавательным знаком в условиях враждебного языческого окружения.
Дорогие сердцу христиан изображения облегчали восприятие и усвоение Священной истории Ветхого и Нового Заветов. Они постепенно распространялись в быту, неизбежным оказалось их внедрение в храмы. Созерцание икон во время богослужений создавало благоприятные психологические условия для того, чтобы молящийся испытал чувство благоговения перед теми, кто на них изображен, — т.е. Христом, Его Пречистой Матерью (с III Вселенского Собора, т.е. после 431 г почти повсеместно почитаемой как Матерь Божья) и святыми (особенно в местах их подвижничества и прославления). Это благоговение целиком относится к «первообразу» (VII Вселенский Собор).
Церковные торжества 843 г (часто называемые Константинопольским Поместным Собором) окончательно утвердили догматизированную в Никее VII Вселенским Собором в 787 г. практику иконопочитания, вплоть до XV–XVI вв. не вызывавшего противодействия в обществе. Однако в глубине западного общества зрел внутренний протест против официальной Церкви, который и привел в конце концов к движению Реформации. Этот протест в немалой степени был порожден многочисленными явлениями обрядоверия и суеверия, связанными с извращенными формами почитания икон, мощей и реликвий. Бесконечные споры о сравнительном достоинстве тех или иных святынь — икон, статуй, мощей, разорительные паломничества к местам их нахождения, многочисленные случаи раскрытия и разоблачения обманных действий, связанных с почитанием реликвий и изображений, наконец, открытая торговля святынями, все это уже во времена Джона Виклифа (+1384) и Яна Гуса (+1415) вызывало не только протесты отдельных наиболее духовных и просвещенных представителей духовенства и мирян, но и появление обличительной и сатирической литературы, нередко имевшей резко антицерковный и особенно антиклерикальный характер [36]
36
Наиболее ярким и широко известным образцом такого рода литературы может служить «Декамерон» Боккаччо.
Все это были предвестники Реформации, которая хотя и представляла собой длительный исторический процесс, куда были вовлечены десятки и сотни тысяч, а впоследствии и миллионы христиан, однако в историческом сознании твердо сопряжена с именами Жана Кальвина (+1564) и Мартина Лютера (+1546), в особенности со знаменитым выступлением последнего в Виттенберге против торговли индульгенциями (1517). С негодованием воспринимая повсеместное суеверное обожествление статуй, икон и реликвий, ревнуя о духовности богопочитания («Бог есть Дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» — Ин 4:24), протестанты впали в крайность: воодушевленные благой целью побороть языческий элемент в психологии иконопочитателей, они отказались от почитания икон вообще, разделив отвергнутые семь столетий назад взгляды иконоборцев. Пытаясь опереться на те же тексты Священного Писания, которые брали в свое время на вооружение иконоборцы VIII–IX вв., они так же игнорировали упоминавшиеся выше слова Священного Писания, исключающие возможность смотреть на всякое духовное изображение, икону или скульптуру как на неприемлемый для христианина предмет идололатрии; изучая Ветхий Завет, они обходили молчанием упоминание о сооруженных по повелению Божьему херувимах, осеняющих ковчег Завета (Исх 25:18–22), равно как и воздвижение Моисеем медного змия, один взгляд на которого избавлял от мучительной смерти. Приведенные нами выше случаи исцелений при осенений тенью апостола Петра также не убеждали их.