Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть 1917 — 1918

Пайпс Ричард

Настоящее имя Ларина было Михаил Александрович Лурье. Он родился в 1882 году в Крыму, в интеллигентной еврейской семье. Как вспоминал он сам, его детство прошло в «оппозиционной атмосфере»⁶⁸. В восемнадцать лет он вступил в радикальную организацию и с тех пор вел типичную жизнь русского революционера: занимался подпольной работой, создавал нелегальные рабочие объединения, отбывал сроки в тюрьмах и ссылках. По своим политическим взглядам он примыкал к меньшевикам. Высшего образования не получил, а экономические знания почерпнул в основном из газет, толстых журналов и радикальных брошюр. Во время войны он занялся журналистикой и писал из Стокгольма о событиях, происходивших в Германии, для либеральной газеты «Русские ведомости». Статьи его, выражавшие восхищение немецким «военным социализмом», были довольно популярны. После революции они вышли отдельной книгой⁶⁹. Весной 1917 года он работал в Петроградском Совете, а в сентябре примкнул к большевикам⁷⁰. В первые месяцы большевистской диктатуры он подготовил ряд важных декретов;

некоторые из них были приняты. То, что в советской России был учрежден Высший совет народного хозяйства, развернуто экономическое планирование, национализирована промышленность, что правительство заявило об отказе от внешних долгов и взяло курс на отмену денег, — все это было во многом заслугой Ларина.

Для работы в ВСНХ были привлечены не только большевики. Здесь нашли для себя дело интеллектуалы из других партий, главным образом меньшевики, и независимые специалисты. Деятельность этого органа не требовала от сотрудников определенности политических убеждений, поэтому многие работавшие здесь противники режима могли считать, что они служат народу. В кратчайшее время ВСНХ вырос в гигантскую бюрократическую гидру. Его головной орган находился в Москве, на Мясницкой, в огромном здании бывшей второсортной гостиницы, а щупальца протянулись по всей стране. Через десять месяцев после создания (в сентябре 1918 г.) в ВСНХ работало уже 6000 чиновников, ежедневная заработная плата которых составляла 200 тыс. рублей⁷¹. Такое количество сотрудников и такой бюджет, быть может, и не были чрезмерны, когда бы эта организация выполняла поставленную перед ней задачу, то есть руководила экономикой страны. Но в действительности она занималась исключительно изданием приказов, которые никто не выполнял, и насаждением бюрократических структур, в которых никто не нуждался.

Никогда и ни в какой мере ВСНХ не был «организатором народного хозяйства и государственных финансов». И не только из-за наличия огромного неподконтрольного ему частного сектора. Он даже не приступил к решению задачи распределения продовольствия и других потребительских товаров, уступив эти функции наркомату продовольствия. Реально ВСНХ сделался органом, который управлял — точнее, пытался управлять — национализированными отраслями советской промышленности, иначе говоря, стал наркоматом промышленности, действовавшим под другим названием.

К национализации промышленных предприятий большевики приступили вскоре после Октября. Как правило, основанием для этого служили обвинения владельцев и руководства в «саботаже». В этих случаях предприятие передавалось в руки фабричного комитета. Иногда — это относилось, например, к текстильным фабрикам, принадлежавшим А.И.Коновалову, бывшему министру Временного правительства, — реальным мотивом экспроприации была политическая вендетта. Кульминационной точкой этой фазы спонтанной, не имевшей никакого плана национализации была экспроприация в декабре 1917 года Путиловского завода. Большинство таких акций производилось без соответствующих распоряжений из центра, по инициативе местных властей — вначале Советов, а затем региональных отделений ВСНХ. Как показала проверка, проведенная в августе 1918 года, из 567 национализированных и 214 реквизированных предприятий лишь пятая часть была отнята у прежних владельцев по прямому приказу из Москвы⁷².

Начало систематической национализации было положено декретом от 28 июня 1918 года⁷³. Инициатором его был Ларин. Побывав на торговых переговорах в Берлине, он пришел к выводу, что немцы намерены установить контроль над основными отраслями советской промышленности. Подписав Брест-Литовский договор, большевики согласились предоставить законодательные льготы гражданам и фирмам государств, входивших в Четверной союз, разрешив им владеть имуществом и заниматься предпринимательской деятельностью на территории России. Иностранцам — владельцам национализированного имущества должна была выплачиваться компенсация. Это давало русским возможность продавать предприятия немцам, которые могли оставаться их владельцами или требовать компенсации. Ларин убедил Ленина, что только полная и решительная национализация помешает немцам стать хозяевами российской промышленности⁷⁴. Если Ленин и колебался, то лишь из опасений вызвать этим нежелательную реакцию Германии. Как мы знаем со слов Ларина, многие большевики боялись, что национализация может заставить немцев разорвать с советской Россией дипломатические отношения и объявить «крестовый поход» против большевизма. Однако страхи эти оказались напрасными. Заявив, что декрет о национализации «нелоялен», немцы «все же подчинились, признали национализацию всей промышленности и войны из-за этого не начали»⁷⁵. В конце концов, немцам ведь была гарантирована компенсация, а страны Согласия не получали за национализированное имущество ничего.

Декретом от 28 июня предписывалась национализация всех промышленных предприятий и железных дорог с капиталом в 1 млн. рублей и более, принадлежавших корпорациям и компаниям, без всякого возмещения убытков. Исключение составляли кооперативы. Оборудование и другое имущество национализированных предприятий передавалось государству. Руководителям предприятий надлежало оставаться на местах и продолжать исполнять свои обязанности под угрозой суровых наказаний.

Процесс национализации пошел семимильными шагами, и к осени 1920 года в ведении ВСНХ было 37 226 предприятий, на которых работало 2 млн. человек. Почти половина этих предприятий не имели никакого механического оборудования, а в 13,9 % случаев на них был занят только один рабочий. Однако реально ВСНХ руководил небольшой частью подведомственных ему предприятий (по

одной из оценок, их было 4547), остальные принадлежали государству лишь номинально⁷⁶. В ноябре 1920 года вышел дополнительный правительственный декрет, которым была объявлена национализация большинства малых предприятий⁷⁷. В начале 1921 года на бумаге государство владело и распоряжалось практически всей российской промышленностью — от небольших мастерских, где было занято по одному человеку, до гигантских заводов. В действительности оно контролировало лишь малую их часть, а непосредственно руководило еще меньшей. [Не очень ясна структура оборонной промышленности. В августе 1918 г. ВСНХ учредил Чрезвычайную комиссию по снабжению Красной Армии. Эта комиссия, которую возглавил Красин, получала от военных и передавала промышленности заказы, исполнение которых было обязательным. Со временем ответственность за снабжение вооруженных сил перешла к Совету обороны.].

Высший совет народного хозяйства, этот, как его называли, «трест трестов»⁷⁸, породил громоздкую бюрократическую машину, во главе которой стоял Президиум. Система имела вертикальные (функциональные) и горизонтальные (территориальные) членения. Вертикальными подразделениями были «тресты», которые назывались главками или центрами. В конце 1920 года их насчитывалось 42. Каждый работал под руководством своего совета и управлял какой-либо отраслью. У них были мелодичные акронимы: Главлак, Главсоль, Главбум и т. д., которые указывали на их связь с производством, соответственно, красок, соли или бумаги⁷⁹. Как признался позднее Ларин, имевший непосредственное отношение к разработке структуры и функций аппарата ВСНХ, идею он позаимствовал за рубежом: «Я взял немецкие «Кригсгезельшафтен» (центры регуляции индустрии в военное время), перевел их на русский язык, влил в них рабочий дух и под именем главков пустил в оборот»⁸⁰. В дополнение к главкам в ВСНХ имелась также сеть местных отделений. В 1920 году их было 1400⁸¹. Организационная структура ВСНХ напоминала карту звездного неба, где Президиум-солнце окружен, словно планетами и их спутниками, центрами, главками и региональными отделениями⁸².

За границей этот размах «социалистического строительства» произвел огромное впечатление. Советская пропаганда вовсю расписывала на Западе «рационализацию» советской промышленности, осуществляемую под великодушным и всевидящим оком правительства. Диаграммы и схемы, изображающие процесс управления российской индустрией, вызывали восхищение у многих на Западе, старавшемся как-то справиться с хаосом послевоенного мира. Однако в самой России — в выходивших здесь газетах и журналах, в выступлениях на партийных съездах — складывалась совсем иная картина. Все разговоры об экономическом планировании оказывались пустым звуком: шел уже 1921 год, когда Троцкий заявил, что не существует никакого централизованного экономического плана, а «централизация» охватывает в лучшем случае 5-10 % хозяйства страны⁸³. В статье в «Правде», опубликованной в конце 1920 года, было прямо сказано: «хозяйственного плана нет»⁸⁴. Главки ВСНХ не имели ни малейшего представления о состоянии тех отраслей промышленности, за которые они несли прямую ответственность: «Ни один главк и центр не обладает достаточными и исчерпывающими данными, которые позволили бы подойти к действительному регулированию промышленности и производства страны. Десятки организаций параллельно друг другу ведут одну и ту же работу по собиранию однородных сведений и в результате собирают совершенно разнородные данные… Учет ведется неточный, причем иногда до 80–90 % учитываемых предметов ускользает из-под контроля соответственной организации. Неучтенные предметы и изделия становятся объектом дикой и безудержной спекуляции, переходя десятки раз из рук в руки, пока дойдут до потребителя»⁸⁵.

Что касается региональных отделений, то у них возникали постоянные трения с органами центрального управления в Москве⁸⁶.

В целом, по свидетельствам современников, ВСНХ предстает как чудовищная и беспорядочная бюрократическая организация, которая, вместо того чтобы руководить экономикой, скорее мешала хозяйствовать, и чьей основной функцией было обеспечение занятием тысяч работников умственного труда. В начале 1920 года в региональных отделениях ВСНХ и экономических отделах местных Советов работало около 25 тыс. человек⁸⁷, главным образом интеллигенция. Ярким примером искусственного раздувания аппарата был Бензиновый трест (Главанил), в штате которого числилось 50 человек, управлявших единственным подведомственным предприятием, где трудилось 150 рабочих. [Литвинов // Правда. 1920. 21 нояб. Профессор Шейберт (Scheibert P. Lenin an der Macht. Weinheim, 1984. S. 240) ошибочно расшифровывает акроним Главанил как «Ванильный трест».]. Красочное описание типов, находивших себе работу в ВСНХ оставил один из служивших там чиновников. Процитируем его подробно, ибо картина эта весьма характерна и для других органов коммунистического правительства:

«Низшие должности были по преимуществу заняты многочисленными барышнями и молодыми людьми из бывших бухгалтеров, приказчиков, конторщиков или из студентов, гимназистов, «экстернов». Всю эту армию молодежи привлекало на службу сравнительно высокое вознаграждение и очень малое количество работы, приходящейся на долю каждого. Все они по целым дням слонялись по многочисленным коридорам громадного дома, флиртовали, бегали покупать в складчину халву и орехи, распределяли между собою добытые кем-либо из них билеты в театр или мясные консервы и, в качестве рефрена к этим деловым занятиям, ругательски ругали большевиков…