Русская революция. Книга 3. Россия под большевиками. 1918—1924
Шрифт:
Но за решением Ленина стояли и более веские соображения. Каковы они были, он объяснил 22 сентября 1920 г. на закрытом заседании Девятой партконференции, когда пытался найти объяснение и оправдание тому, что называл «катастрофическим поражением» Советской России в Польше. Ленин просил, чтобы его слова не записывались и не публиковались, но стенографисты продолжали работу: семьдесят два года спустя сказанное было напечатано [100] . Хотя формальной целью продолжения военных действий на территориях, где жили этнические поляки, декларировалась советизация Польши, Ленин обрисовал в свойственной ему разбросанной манере истинные, гораздо более далеко идущие планы:
100
Эта речь, текст которой находится в РЦХИДНИ (Ф. 44. Оп. 1. Д. 5. Л. 127–132), впервые была опубликована в «Историческом архиве» (1992. № 1. С. 14–29).
«Перед
До сих пор, ведя войну с Антантой, потому что мы великолепно знали, что за каждым частичным выступлением Колчака, Юденича стоит Антанта, мы сознавали, что ведем оборонительную войну и побеждаем Антанту, но что победить окончательно Антанту мы не можем, что она во много раз сильнее нас…
И вот… у нас созрело убеждение, что военное наступление Антанты против нас закончено, оборонительная война с империализмом кончилась, мы ее выиграли… оценка была такова: период оборонительной войны кончился. (Я прошу записывать меньше: это не должно попадать в печать.)
Перед нами встала новая задача… мы можем и должны использовать военное положение для начала войны наступательной… Мы формулировали это не в официальной резолюции, записанной в протоколе ЦК… Но между собой мы говорили, что мы должны штыками пощупать — не созрела ли социальная революция пролетариата в Польше?..
[Нам стало известно], что где-то около Варшавы находится не центр польского буржуазного правительства и республики капитала, а где-то около Варшавы лежит центр всей теперешней системы международного империализма, и что мы стоим в условиях, когда мы начинаем колебать эту систему и делаем политику не в Польше, но в Германии и Англии. Таким образом, в Германии и Англии мы создали совершенно новую полосу пролетарской революции против всемирного империализма…»
Ленин далее заявил, что вторжение Красной Армии в Польшу привело к революционным выступлениям в Германии и Англии. При подходе советских войск немецкие социалисты объединились с коммунистами, а те создали добровольческие вооруженные отряды для помощи русским. Организация в Великобритании «Совета действия» также показалась Ленину началом социальной революции; он считал, что летом 1920 г. Англия оказалась в такой же ситуации, как Россия в 1917-м, и что правительство там утратило контроль над ситуацией в стране.
Но и это еще не все, продолжал Ленин. Южная красная армия вошла в Галицию и тем самым установила прямой контакт с Карпатской Русью, что создало возможность осуществить революцию в Венгрии и Чехословакии.
Завоевание Польши давало уникальный шанс одним махом ликвидировать все постановления Версальского договора. И в данном случае, и в остальных Ленин оправдывал необходимость вторжения в Польшу следующими словами:
«Разрушая польскую армию, мы разрушаем тот Версальский мир, на котором держится вся система теперешних международных отношений. Если бы Польша стала советской, Версальский мир был бы разрушен и вся международная система, которая завоевана победами над Германией, рушилась бы» [101] .
101
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 41. С. 324–325. Черчилль тоже называл Польшу «опорой Версальского договора». (См.: Churchill W. The World Crisis: The Aftermath. London, 1929. P. 262).
Короче говоря, Польша являлась тем порогом, переступив через который можно было вести общее наступление на Западную и Южную Европу, отобрать у союзников плоды их побед в Первую мировую войну. Подобную цель, конечно же, следовало держать в тайне: Ленин сам признавался, что его правительство делало вид, будто интересуется исключительно советизацией Польши. Историку остается только дивиться на полное отсутствие реализма во всех этих планах: как это часто происходит, фанатизм изыскивает для достижения утопических целей самые хитроумные способы.
Троцкий возражал против наступательной стратегии, предложенной Лениным: он считал, что следует принять предложение Британии о посредничестве, и призывал дать необходимые обещания относительно суверенитета Польши [102] . В этом с ним было солидарно Верховное командование Красной Армии, уверенное, что сможет сокрушить польскую армию в два месяца, но при условии, что союзники дадут обещание не оказывать ей военной помощи; ввиду же предупреждения, сделанного Британией, а также возможности участия в конфликте Румынии, Финляндии и Латвии, оно предпочитало остановить наступление у линии Керзона {610} . Главные партийные эксперты по польскому вопросу, Радек и Мархлевский, предостерегали против упований на то, что польские крестьяне и рабочие будут приветствовать вторжение русских.
102
The Trotsky Papers. Vol. 2. P. 228–231.
Как это случалось всегда, ленинская точка зрения победила. 17 июля ЦК принял решение продолжать войну на территории Польши, вслед за чем Троцкий и С.С.Каменев отдали приказ игнорировать линию Керзона и вести наступление на запад{611}. Британии направили вежливую ноту, где отвергалось предложение о посредничестве{612}. 22 июля С.С.Каменев приказал взять Варшаву не позднее 12 августа. Для управления советизированной Польшей создали Польский революционный комитет (Польревком), куда вошли Дзержинский, Мархлевский и еще три человека. Особенно Москву вдохновило то, что лейбористская партия Британии осудила польское правительство. 12 августа конференция тред-юнионов и лейбористов проголосовала за всеобщую забастовку в случае, если правительство станет упорствовать в своей пропольской и антисоветской политике. Для исполнения постановления создали Совет действия под председательством Эрнста Бевина. В свете этих событий перспектива вмешательства Британии выглядела все менее реальной. Примерно в то же время Международная федерация тред-юнионов в Амстердаме, входящая во Второй (Социалистический) Интернационал, проинструктировала своих членов усилить эмбарго на предназначенные для Польши боеприпасы{613}.
В процессе вышеупомянутых политических и военных разногласий открыл заседания Второй конгресс Коминтерна. В главном зале повесили карту военных действий, и ежедневное продвижение Красной Армии на запад отмечалось на ней под приветственные возгласы делегатов.
На Втором конгрессе Коминтерна Ленин преследовал три задачи: во-первых, создание во всех странах коммунистических партий: следовало либо начинать формирование их с нуля, либо действовать методом раскола существующих социалистических объединений. Эту — самую важную — задачу следовало решать, разваливая одновременно Социалистический Интернационал. В резолюциях конгресса указывалось, что зарубежные компартии должны связывать своих членов «железной военной дисциплиной» и требовать от них «полнейшего товарищеского доверия… к партийному Центру», то есть безусловного подчинения Москве{614}.
Во-вторых, в отличие от Социалистического Интернационала, выстроенного по принципу федерации независимых и равноправных участников, Коминтерн должен был следовать принципу «железного пролетарского централизма»: ему отводилась роль единственного рупора мирового пролетариата. По словам Зиновьева, Интернационал «должен стать единой Коммунистической партией, с отделениями в различных странах» {615} . Все зарубежные компартии подчинялись Исполнительному Комитету Коммунистического Интернационала (ИККИ). Тот, в свою очередь, являлся отделением ЦК РКП(б) и выполнял директивы последнего [103] . Дабы обеспечить себе абсолютный контроль, РКП(б) забрала себе в ИККИ пять мест; всем остальным партиям выделили только по одному. Ведущим принципом при отборе чиновников в аппарат Коминтерна было их послушание Москве. Партии и индивидуальные члены, не оказывавшие послушания ИККИ, изгонялись вон независимо от известности и заслуг. Для контроля за тем, насколько выполняются его указания иностранными компартиями, Исполком получил полномочия формировать за рубежом специальные органы надзора, независимые от местных партийных организаций.
103
Balabanoff A. My Life As a Rebel. New York, 1938. P. 269. Отношения между РКП (б) и Коминтерном долгое время не были правильно поняты за рубежом. Даже такой хорошо информированный специалист, как Альфред Деннис из Госдепартамента США, писал в 1924, что РКП(б) «принадлежит» к Коминтерну, в то время как все обстояло как раз наоборот (Dennis A. The Foreign Policies of Soviet Russia. New York, 1924. P. 340).
В-третьих, непосредственной задачей всех зарубежных компартий становилась инфильтрация и взятие под контроль всех массовых рабочих организаций, включая и те, которые придерживались «реакционной» политики, а не только «прогрессивные». По инструкции, данной Лениным, коммунистические ячейки должны были внедряться в каждую массовую организацию, где можно — открыто, где нельзя — тайно{616}.
Конечной задачей Коминтерна было «вооруженное восстание» против существующих правительств{617} с целью смещения их и установления коммунистических режимов. Все это являлось подготовительной фазой создания Всемирной Советской Социалистической Республики.