Русская рулетка. Заметки на полях новейшей истории
Шрифт:
Ради властных амбиций забываются принципы, а на поверку выходит, что их-то и не было, в российской политике чистоплюйство не в моде, пожалуй, только Григорий Алексеевич Явлинский, несмотря ни на что, держит марку.
Что политики 1993 года, что нынешние, так и не научились чувствовать людей. По своей природе они являются большевиками, мыслящими категориями заговоров, захвата власти, непогрешимости своей точки зрения, не способными к дискуссии и больше всего на свете ненавидящими демократию, а если быть еще точнее, то просто свой народ, всех нас.
Всегда призывы к объединению оппозиции и массовым акциям неповиновения идут вместе, превратить
За амбициозными политиками всегда стоят расчетливые бизнесмены.
Когда перед президентскими выборами 2003 года я встречался в Англии с Березовским, он пытался меня убедить выставиться в президентской гонке. Абсурдность данного предложения для меня была очевидна, но вот что было показательно. На всякий случай, сразу, Борис договаривался о том, что страной-то управлять будет он, а я должен буду играть номинальную функцию. Не удивлюсь, если именно такие разговоры вели с большевиками их богатые покровители, отслюнявливая деньги на партийные нужды в счет будущих прибылей своих предприятий.
А народ, не изощренный в политических интригах, уставший от тяжелой жизни, озлобленный и потерявший моральные ориентиры, легко поддается на провокацию, ведь политическая культура должна воспитываться поколениями, а мы привили только культуру бунта и революций, поэтому для многих обнищавших улица – средство против скуки. Да здравствуют хеппенинги, Лимонов не придумал ничего нового, повторяя опыт Анпилова, только вот голос потише да публика помоложе, и вместо пролетарского шарма буржуазный.
Забавно, как во время призывов всегда идет сосредоточение на лозунговой критике, по своей природе абсолютно бессмысленной. За честные выборы – да нет ни одного человека, который против этого, только вот вопрос, а как их провести, ведь даже в Америке раздаются крики о махинациях, да и любой механизм не совершенен.
Конечно, ответ прост: выборы, результаты которых устраивают кричащих, считать честными, а любые другие нет. Никто уже и не вспоминает, как за уши тянули СПС в Думу, и как Чубайс рассылал письма потребителям РАО ЕЭС, и как тарифы на электричество временно по высочайшему дозволению были заморожены, а все равно поражение. И вот уже осколки СПС, забыв о своих воззрениях, тусуются с самыми мерзкими националистическими отбросами, пытаясь в них разглядеть ростки будущего. А лимоновцы об этом будущем теперь особо и не говорят, но стоит любому неленивому поискать предыдущие речи их вождя, и иллюзии рассеиваются моментально, 40-е годы возвращаются вновь, теперь уже в своей поэтикошизофренической модификации.
Не устаю повторять: революция ничего не решает для народа в лучшую сторону, уж сколько раз мы это проходили. Народ, вовлеченный в братоубийственную войну, теряет свои лучшие качества и оказывается отброшенным назад.
Уличные бои выгодны только безнравственным политиканам, им не стыдно перед невинно убитыми, именно поэтому до сих пор не известны ни имена, ни точное количество погибших в 1993 году.
Пытаемся стыдливо забыть об этом позоре.
А надо бы помнить и понимать, что демократия – категория политической культуры, дискуссии и уважения к закону, критика важна, но должна быть конструктивной и позитивной. А закон уважают лишь тот, который защищает священное право частной собственности и гражданские права всех, а не только политически близких, да и закон обязателен для всех и не может нарушаться в целях политической целесообразности. Азбука, никогда не применяемая в России. Казалось
Нет в российской политике уважения к человеку. Все публичные деятели считают себя вправе распоряжаться человеческими жизнями и забывают о том, что качество объединения любой системы определяется наименее качественным ее элементом. Или, объясняя попроще, ложка дерьма превращает бочонок меда в дерьмо. Так и в объединительном процессе с политическими вурдалаками лицо образовавшегося союза и его поступки будут звериными.
КАК Я НЕ СТАЛ ОЛИГАРХОМ
Наш завод находился на Пятницкой улице, от Кремля по прямой совсем близко, обстановка политическая нас не очень-то и волновала, так как все обсуждения и заседания ни в коей мере не сказывались на улучшении жизни.
Заваруха у Белого дома носила локальный характер и порождала море анекдотов и хихиканья. Но у нас была работа, и мир политики был бесконечно далек и непривлекателен. Так что мы обратили внимание на происходящее, только когда стали раздаваться выстрелы, а все предыдущие дни мы продолжали свое дело. Не потому, что нас не волновали судьбы демократии, просто после ГКЧП жизнь верхушки и народа оказалась совершенно не связанной между собой. Мы работали, они болтали и тащили, так что все происходящее в мире высокой политики никак нас не касалось и уж никакого доверия не вызывало.
А откуда у простого советского экономиста свой завод, спросите вы, и будете правы.
В 1990 году я познакомился с Колином Хэммондом. Дело было в Алабаме, я выступал на заседании ротари-клуба, рассказывал о России. Мы тогда были в моде, и считалось хорошим тоном изредка послушать о далекой стране, перспективной и подающей надежды. Надо отметить, что представление о нашей стране что тогда, что сейчас имело мало общего с реалиями, но практичный американский ум срезал углы и делал далеко идущие бизнес-выводы.
Году в 1992-м я был случайным свидетелем телефонного разговора в американском торговом представительстве между неким абонентом из Техаса и сотрудником торгпредства. Некий Билл из очередной газетной статьи о жизни в России узнал, что водка стоит сущие центы, и требовал выслать ему пару ящиков на пробу.
Колин не был настолько примитивен, будучи англичанином, он блистал интеллектом, для многих американцев британский акцент воспринимается как свидетельство академического образования, что не всегда соответствует действительности.
Г-н Хэммонд занимался производством и продажей дискотечного оборудования и был уверен, что низкие цены на комплектующие и рабочую силу окупят все возможные риски.
После предварительной разведки боем – двухнедельной поездки в Москву – мы убедились, что попробовать можно, но где искать помещения для производства и людей, было не ясно.
Мой двоюродный брат Андрей работал начальником экспериментального производства какого-то академического института, и я обратился к нему за помощью. Он в свою очередь позвонил своим друзьям, заработало сарафанное радио, и потекли предложения, от которых у английского американца потемнело в глазах. Он не мог понять, почему нельзя просто позвонить в агентство по трудоустройству и найти людей, обратиться к риелторам и снять офисные и производственные помещения.