Русская трагедия; Гибель утопии

Зиновьев Александр Александрович

Радикальные силы ("демократы") во главе с Ельциным умело использовали конституционную демагогию, в рамках которой еще держались члены ГКЧП, и захватили роль защитников конституционного порядка и демократии, что усилило симпатии к ним мирового общественного мнения. Они с поразительной быстротой мобилизовали ту часть населения, которая поддерживала их. Зная убогий интеллектуальный уровень самого Ельцина и его сообщников, зная организаторскую бездарность этих политиков-дилетантов, я нисколько не сомневаюсь в том, что к этой операции был приложен более высокий интеллект, организаторские способности и опыт, чем те, какими располагало советское общество.

Большинство населения страны, втайне сочувствовавшее "путчистам" и надеявшееся, что кошмар перестройки

наконец-то кончится, осталось пассивным. К тому же оно, одураченное пропагандой реформаторов и радикалов в течение предыдущих шести лет, впало в состояние полной растерянности. Оно было просто неспособно судить о том, на чьей стороне правда с точки зрения их же интересов. Это молчаливое большинство всегда было пассивной массой, покорно выполнявшей распоряжения начальства или столь же равнодушно игнорировавшей их. Продержись ГКЧП хотя бы пару недель, население восприняло бы переворот как нечто само собой разумеющееся. Оно решило бы, что установка свыше переменилась и теперь надо жить так же, как жили раньше. И подавляющее большинство прохвостов и перевертышей поспешно приспособилось бы к новым условиям, стало бы усердно чернить все то, что было в перестроечные годы, и служить новым установкам высшей власти. Организаторы этой грандиозной провокации прекрасно понимали это и поэтому действовали с поразительной быстротой и оперативностью.

Одной из важнейших причин провала "путча" явилась позиция, которую заняли центристы и руководство КПСС. Переворот поддержали организации и группы людей, не имевшие влияния в обществе (например. Совет ветеранов труда и ветеранов войны). "Путчисты" рассчитывали на поддержку центристов. Они сами принадлежали к ним и пытались выступить именно в этой роли. Но неумолимая логика политической борьбы приписала им роль совсем другую роль консерваторов, стремившихся восстановить доперестроечный образ жизни. И они, если они имели хотя бы крупицу ума, должны были принимать это в расчет заранее. Они этого не сделали.

Поразительным также является то, что руководство КПСС фактически не поддержало переворот, хотя это был последний шанс спасти партию, еще в какой-то мере способную мобилизовать население страны на борьбу против надвигавшейся катастрофы. С этой точки зрения аппарат КПСС заслуживает еще большего презрения, чем радикалы, открыто стремившиеся разрушить советскую систему государственности и социальный строй страны. Руководство КПСС может служить образцовым примером тому, какую гнусную породу людей культивировал коммунизм. Если бы руководство КПСС выступило с призывом к членам партии поддержать ГКЧП и покончить с преступной политикой перестройки, на улицы Москвы вышло бы народу в десятки раз больше, чем число приверженцев Ельцина. Но вожди КПСС всех уровней, дрожа за свою шкуру, не сделали этого, подписав тем самым приговор своей партии и вообще всей системе государственности.

Провал попытки переворота был не победой некоей демократии над некими силами реакции, как это изобразила западная пропаганда, а очередная победа Запада в Холодной войне против советского народа, которую Запад вел под лозунгами и под предлогом борьбы против коммунизма.

Я выше брал слово "путч" в применении к попытке переворота со стороны ГКЧП в кавычки, ибо это не был настоящий путч. Настоящий путч в это время действительно произошел, причем он был весьма успешным. И совершили его радикалы (демократы) во главе с Ельциным. Так что фиктивные путчисты фактически сыграли роль провокаторов, дав повод для настоящего путча и расчистив дорогу к власти настоящим путчистам. В России началась открытая контрреволюция по отношению ко всему тому, что явилось результатом революции 1917 года.

Открытая контрреволюция. В августе 1991 года в России победила не "молодая демократия", как изображала события западная пропаганда и как думали многие российские граждане, введенные в заблуждение пропагандой, а нечто принципиально иное. Победила западная установка на дальнейшее разрушение Советского Союза и России. Победили внутренние

силы разрушения и ограбления страны, поддерживаемые и манипулируемые Западом.

Поскольку тут происходило разрушение всего того лучшего, что явилось результатом Великой Октябрьской революции 1917 года и всей советской истории, то вполне уместным в отношении к этому явлению будет слово "контрреволюция". Она была подготовлена еще в горбачевские годы. Ельцинская клика лишь завершила ее, довела до логического конца. И тот факт, что эта клика по своим качествам убийц своей страны превзошла горбачевскую, нисколько не снижает вину последней и не лишает ее права на историческое новаторство.

Как само становление ельцинской власти, так и вся ее деятельность была вопиющим игнорированием всякой законности, прикрываемым безудержной демагогией о защите законности и демократии. Незаконно распущен Советский Союз, чтобы незаконно ликвидировать центральную власть, мешавшую ельцинской клике на пути к диктатуре. Незаконно запрещена КПСС и ликвидирован партийный аппарат. Незаконно разогнаны органы государственной власти Советы. Сохранился Верховный Совет Российской Федерации, считавшийся высшим законодательным органом власти. Он сохранился по инерции, как остаток прошлого и как дань игры в демократию, в многопартийность и разделение властей. Но президент просто игнорировал его, предназначая ему совсем иную роль.

Запад всячески поддерживал все действия-Ельцина в сфере государственности. Западная пропаганда усиленно проповедовала идею, будто для России необходима "авторитарная власть". Слово "диктатура" избегали произносить, но суть дела заключалась именно в этом. Ельцинская клика при поддержке Запада стремилась возродить самые гнусные черты диктатуры сталинистского типа, только без созидательных потенций ее. Созидательные потенции не требовались тут вообще. Представители власти на местах стали назначаться прямыми распоряжениями президента, по его произволу, по принципу личной преданности, вернее по принципу готовности служить не стране, а президентской клике. Такое не мог себе позволить даже Сталин. Впрочем, не потому, что власть его была ограничена, а потому, что он был не дурак и не предатель. Он понимал, что управлять страной такими методами невозможно, что такими методами можно только громить политических противников и грабить страну.

Разгромив систему государственности, складывавшуюся десятилетиями, ельцинская клика начала с лихорадочной поспешностью создавать новую. Ядро ее образовали лица, распоряжавшиеся армией, милицией и войсками министерства внутренних дел, разведкой, контрразведкой, органами) юстиции, аппаратом министерства иностранных дел, личной охраной президента и его личной администрацией. Президентские указы появлялись в таких количествах, что горбачевская реформомания просто померкла перед ельцинской. Вся эта суета выражала фактический развал системы власти как системы управления страной, ибо она диктовалась не естественной потребностью страны, а произволом обезумевших от кажущегося всевластия преступников.

Новая власть довела до предела капитуляцию страны перед Западом. Страну наводнили тысячи и тысячи иностранных агентов под видом всякого рода советников и представителей западных фирм и организаций. Фактически эти "невидимки" стали формировать всю политику клики, сохраняя лишь видимость самостоятельности ее решений. Но эта видимость оказалась иллюзорной. Западные политики и специальные эмиссары открыто диктовали свою волю российской власти.

Новая власть сознательно и планомерно разрушала обороноспособность страны. Открыто проповедовались капитулянтские настроения. Людям настойчиво внушалась мысль, будто после полной капитуляции перед Западом американцы и немцы помогут русским совершить такой же скачок, какой американцы помогли сделать немцам и японцам. И в России нашлось достаточно много дураков, поверивших в эту чепуху. Впрочем, тут сработало качество русского национального характера - русские привыкли надеяться на то, что кто-то спасет их от обрушившихся на них бед.