Русская угроза (сборник)
Шрифт:
— А оптику сюда можно примастрячить?
— Сейчас все можно. А для чего оптика? Мушка же есть.
— Для меткости, — ухмыльнулся Антон Сергеевич, — и сколько ты за нее хочешь?
— Ну, за десять косых уступлю. Рублей, естественно… По себестоимости.
— Че-го? — Вытаращился на него Антон Сергеевич, как мясорубка на кухонный комбайн. — За десять тонн эту рухлядь? Где ты такой прайс видел? Десять тонн новый «калаш» стоит с двумя рожками!
— «Калаш» стоит полторы тонны баксов, — парировал подкованный Павел Григорьевич, раскорячивая пальцы, — так что я по-божески прошу.
— Не,
— Я не въехал… Ты «Ниссан» собираешься брать, а какую-то штуку жалко.
— Мне бабосы не с неба падают и в окно не залетают. Мне другое в окно залетает…
Антон Сергеевич потер небольшой шрам на правой щеке, намекая на осколочное ранение. На самом деле это был шрам от разрезанного фурункула, вскочившего как-то после неудачного бритья.
— Ну ладно, — согласился продавец, — бери за девять.
— Другой базар.
Антон Сергеевич распахнул борсетку. Павел Григорьевич посильнее сжал рукоятку пистолета.
Но продавец не проявлял никаких признаков вероломства. Спокойно протянул три зеленых бумажки.
— Здесь как раз девять. По курсу.
Павел Григорьевич принял деньги, осмотрел и пощупал каждую купюру, убеждаясь, что это не фальшивки.
Разобравшись в товарно-денежных отношениях, оба вернулись к машинам.
— Тебя, вообще, звать-то как? — вспомнил Павел Григорьевич.
— Андрюхой, — представился Антон Сергеевич.
— А я Паша. — Опер Главка оказался более честным. Или менее опытным.
Они еще раз пожали друг другу руки, словно спортсмены, завершившие схватку.
— Слышь, Павлон, я не понял, у тебя еще что-нибудь есть?
— А что надо?
— «Калаши», «макарычи». От «тэтэхи» не откажусь.
Павел Григорьевич вновь пожалел, что продавать больше нечего, кроме пистолета, томящегося в руке. И что оперативную игру нельзя продолжить. А он еще ничего толком не узнал. Остается надеяться, что волкодав Виктор Романович вытрясет из этого ковбоя все, что нужно.
— Давай так сделаем, — предложил Павел Григорьевич, — оставь телефончик для связи, будет товар, дам знать.
— Без базара… Записывай…
Диктуя первый возникший в голове номер, Антон Сергеевич вытащил из борсетки носовой платок и громко высморкался. Это был условный сигнал к захвату. Хватит кривляться. «Арсенал» заканчивался завтра, и ждать звонка не имело смысла. Сейчас этот тюфяк все сам расскажет…
…Убирая авторучку, Павел Григорьевич увидел выскочивших из недр форта пятерых страшилищ и понял, что все-таки был прав. Покупатель пожалел триста баксов, решив забрать даром винтовку, а возможно, и «мерина». Опер Главка мгновенно оценил обстановку, успел по-голливудски отскочить за капот «Мерседеса» и выхватил боевое оружие, предусмотрительно снятое с предохранителя. Напарники, лежавшие наверху, тоже выхватили. «Боюсь, придется стрелять. Их слишком много…»
И закипел бой…
И кипел очень долго…
Особенно жалко было водителей машин.
И конечно, сами машины…
(Тех, кто собирается посмотреть поединок в записи, просим убавить звук телевизионного приемника.
Фаррух протянул Руслану стаканчик с горячим чаем и взглянул на часы.
— Интересно, они встретились? Уже три часа.
— Должны, — кивнул Руслан, вытирая жирные губы салфеткой.
— Деньги не забудь получить со своего приятеля, — напомнил Фаррух.
— Получу… Мне, кстати, вчерашний гопник возле помойки не понравился. Такое ощущение, будто подслушивал. Как бы не заложил.
— Вообще-то, я тоже об этом подумал, — согласился кулинар.
На экране телевизора замелькал клип Фредди Меркьюри.
— Ненавижу, — прошептал Фаррух и выключил телевизор.
— Слушай, Фаррух… Скажи, только честно. Ты меня тогда, во время забега, все-таки специально подтолкнул или нечаянно.
— А чего это ты вдруг вспомнил?
— Да просто, сам не знаю…
— Ну если откровенно, то подтолкнул, — признался кулинар и, приложив руку к сердцу, добавил: — Но это обстоятельства, старик. А так — ничего личного…
Чип и дейл
— Просыпаемся. Петербург через сорок минут. Скоро санитарная зона, закрою туалеты. Чай, кофе… Просыпаемся, Петербург через сорок минут…
Казенно декламируя въевшуюся в нутро фразу, плохо выспавшийся проводник прокатился по вагону и исчез в своей каморке. Народ зашевелился, зевая, поднимался с полок и шел занимать очередь в туалет.
Чип разлепил глаза, поднес к ним циферблат стареньких часов и повернулся к стене. Поезд прибывал без опозданий, по расписанию.
«Лучше поспать лишних полчаса, а рожу мыть незачем, не на прием к губернатору еду и не на свидание, — решил он, натягивая на голову одеяло, — шесть утра по-местному. Самый сон».
Но поспать, разумеется, не дали. Попутчики загалдели, принялись укладывать пожитки, заверещали бестолковые дети, запело радио. Но слезать с полки Чип не стал. Ему паковать нечего. В ногах лежал тощий рюкзак с шерстяным свитером, двумя банками консервов, пластиковой бутылкой воды, бритвенным станком и складным ножом, купленным на вокзале в Самаре. Поэтому он валялся, пока состав, вздрогнув и зашипев, не замер у платформы. Из вагона Чип выходил последним, предварительно осмотрев каждую плацкарту. Не забыл ли кто вещички впопыхах? Не повезло — кроме пустых бутылок, ничего не забыли.
Оказавшись на платформе, он двинулся не навстречу огромной вывеске «Санкт-Петербург», а в противоположную от вокзала сторону. Говорят, поезда дальнего следования приветствуют вокзальные менты. Выявляют террористов. Чип не террорист, но лишний раз сталкиваться с людьми в сером сейчас совершенно ни к чему. А то, что его может выудить из толпы зоркий ментовский глаз, он не сомневался. Видуха еще та, страшно в зеркало смотреть. Еще бы. Зона — не сочинское побережье. Тормознут, станут расспрашивать откуда, зачем, к кому? Документы? А из документов одна справка об освобождении, как у Шарапова из кино про «Черную кошку». (Пришлось проводнику стольник заслать, чтоб без паспорта в поезд посадил.) Нет уж, не надо нам никаких расспросов.