Русская военная история в занимательных и поучительных примерах. 1700 —1917

Ковалевский Николай Федорович

Союзниками П. Румянцева в войне с Турцией 1787—1791 гг. были австрийцы, робкими действиями которых он был недоволен. Фельдмаршал в мае 1788 г. писал Потемкину в Очаков: «Благодарю вас, батюшка, за апельсины и желаю, чтобы их много было, следственно, чтобы вы, а не турки, на Черном море господствовали... Что до союзника, то подлинно странно, что они хотят, чтобы их везде звали и вороты отпирали, и, кажется, сердятся за то, что вороты навозом

закидывают и, стреляя, бьют их и ранят».

Как-то фельдмаршал Румянцев направил дежурного генерала Василия Долгорукова в Петербург с бумагами, требовавшими разрешения у царицы, и с другими разными поручениями. Екатерина вскоре ответила, от самого же Долгорукова, окунувшегося в петербургское общество, около двух месяцев не было никаких вестей. Румянцев послал ему депешу с такой укоризной: «Не знаю, где ты усел, но вижу, что тебя нет с нами».

< image l:href="#" />

Фельдмаршал П. Румянцев был весьма умерен в своем честолюбии и дальновиден. Когда взошла звезда любимца царицы — Потемкина, он, «сделавшись больным», в 1789 г. передал тому свою армию. Точно так же Румянцев не стал спорить славою с честолюбивым и азартным на военные дела Суворовым. В польском походе 1794 г., помогая ему войсками и снабжением, Румянцев напутствовал его следующим письмом: «Ваше сиятельство всегда были ужасом поляков и турков, и вы горите всякий раз нетерпением и ревностию, где только о службе речь есть... Ваше имя одно и предварительное объявление о вашем походе подействуют в духе неприятеля и тамошних обывателей больше, нежели многие тысячи».

Фельдмаршал Румянцев как-то утром встретил на территории своего лагеря у одной из палаток майора в домашнем халате и колпаке. Тот хотел скрыться, но главнокомандующий взял его под руку и, разговаривая о пустяках, повел по лагерю под всеобщее обозрение. Офицер был готов сквозь землю провалиться. В довершение всего фельдмаршал завел майора в свой шатер, где в присутствии свиты генералов угостил его чаем и лишь затем отпустил, так и не сделав никакого замечания.

Как-то Замятнин, любимец фельдмаршала Румянцева, острослов и забияка, за обедом у фельдмаршала поспорил со своими товарищами, что назовет его плутом. Те, предвкушая выигрыш, согласились. Вскоре Румянцев, взглянув на него, спросил: «О чем ты, Замятнин, задумался?» — «Давно тревожит меня мысль, ваше сиятельство, что в человеческом роде две противоположные крайности: или дурак, или плут».

«К какому же классу людей ты причисляешь меня?» — рассмеявшись, спросил Румянцев. «Конечно, не к первому, ваше сиятельство»,— с тактичной улыбкой ответил Замятнин и выиграл пари.

Румянцев

жил раздельно со своей женой, графиней Екатериной Михайловной, урожденной княжной Голицыной. Она, ценя знаменитые военные таланты мужа, снисходила к его неверности. Однажды к празднику она прислала мужу подарки и между ними — различные ткани для платьев его возлюбленной. Тронутый таким вниманием, Румянцев заметил: «Она человек придворный, а я солдат. Ну, право, если б я знал, что у нее есть любовник, тоже послал бы ему подарки».

Отойдя от военных дел и удалясь близ Киева в сельское уединение, Румянцев любил читать и удить рыбу. Однажды любопытные посетители, приехавшие взглянуть на прославленного фельдмаршала, не могли отличить его от других людей. «Вот он,— сказал с улыбкой герой Ларги и Кагула. — Наше дело города пленить да рыбку ловить».

В деревне Румянцев богато обставил свой дом, но держал в нем и простые дубовые стулья. «Если великолепные комнаты,— говорил он своим соседям,— внушают мне мысль, что я выше кого-либо из вас, то пусть эти простые стулья напоминают, что и я такой же человек, как и вы».

Генерал-аншеф князь В. М. Долгоруков, прославившись в 1771 году как завоеватель Крыма, получил за это от Екатерины II орден святого Георгия I степени и почетную добавку к своей фамилии — Крымский. Когда под конец военной карьеры его назначили генерал-губернатором Москвы, он, приступая к новым обязанностям, сказал правителю канцелярии: «Смотри, Попов, я человек военный, в чернилах не окупай; если принял настоящую должность, то единственно из повиновения государыне. Итак, смотри, чтобы никто на меня не жаловался,— я тотчас тебя выдам императрице. Она меня знает; старайся, чтобы и тебя узнала с хорошей стороны».

Будучи честолюбив и желая заслужить внимание Екатерины II, Г. А. Потемкин ревностно служил России на полях сражений с Турцией. Императрица, давно присматривавшаяся к нему, наконец проявила благосклонность и вызвала его из действующей армии к себе в Петербург. На парадной лестнице Зимнего дворца Потемкин встретил идущего вниз отвергнутого фаворита Екатерины графа Г. Орлова и спросил, что нового в столице. «Новость у нас одна,— ответил Орлов,— ты поднимаешься, а я спускаюсь».

Подписание в 1783 г. Георгиевского трактата, по которому Россия брала под свое покровительство Грузию, было с воодушевлением встречено грузинским народом. В Тифлисе, писал Г. А. Потемкину его посланник полковник Бурнашев, «народный маскарад ходил по улицам, все вообще жители и самые престарелые беспрестанно при биении в бубны плескали руками, и кажется, что народ день ото дня представляет себе в новых видах свое благоденствие».