Русская война 1854. Книга третья
Шрифт:
Кирилл Вяземский ехал во главе конного разъезда. С момента заключения перемирия они начали уходить дальше от стоянки армии, стараясь держать под контролем все южное побережье Крыма.
— Поручик! — один из ускакавших вперед егерей замахал руками. — Посмотрите, там творится что-то невероятное!
Кирилл ударил шпорами по бокам своего коня. Дома у него был конь, которому он дал имя, а этот, армейский — сколько их уже погибло под ним и сколько погибнет… Князь доехал до вершины холма и замер, пытаясь осознать, что же он видит. Английский корабль стоял на якоре у берега, а в воздухе парили десятки «Ласточек», взлетая с него, делая круг над берегом и возвращаясь
— Они что-то сбрасывают, — стоящий рядом егерь так разволновался, что забыл про субординацию. Что-то часто они в Севастополе стали о ней забывать…
— Это бомбы, — догадался еще один.
— Они не взрываются.
— Пустые ядра, пока без пороха, но как придет время, его просто добавят…
Все замолчали. Вяземский не знал, о чем сейчас думали егери. У него самого в голове крутилась только одна мысль: почему так не делал Щербачев… Хотелось бы сказать, что тот просто не додумался, но поручик видел, что при схожести форм английские «Ласточки» выглядят и летят куда как неловко. Определенно, капитан сводного отряда лучше разбирался во всех этих небесных делах.
А англичане неожиданно прервали свою карусель и засверкали фонарем, передавая сообщение. Кому?
— Что-то блестит! Там! — на этот раз егерь указал куда-то вглубь Крыма, и теперь Вяземский все понял.
Там был еще один отряд, который специально стоял в отдалении, чтобы перехватить любого случайного зрителя. Куда бы тот ни попытался уйти… Англичане оказались готовы к тому, что их заметит один из разъездов, и оставили на этот случай ловушку.
— Скачем навстречу! — принял решение Вяземский.
Он видел, что большую часть пути они смогут проделать, скрывшись от врага в балке. Да, наблюдатели с неба не дадут им затеряться, но, зная о возможностях «Ласточек» Щербачева, Вяземский на это и не рассчитывал. Им бы просто подобраться к врагу поближе, чтобы их дальнобойные ружья не смогли сыграть свою роль. А там рывок, натиск и верная сабля в крепкой руке — и они еще вырвутся на открытое пространство.
Он должен вернуться и рассказать. В отличие от остальных князь обратил внимание еще и на выложенный мешками контур крепости, над которым тренировались английские «Ласточки». Крепости, которую те собирались забросать бомбами. И Вяземский узнал ее — Керчь. Ключ от Азовского моря, от путей снабжения, без которых Севастополю не устоять.
Он просто не имел права умереть!
Глава 6
Сижу, жую, слушаю рассказы Ефима. От выпивки с татарами и матросами во время перемирия мой денщик перешил к выпивке с союзниками. Солдаты и офицеры строго придерживались линии фронта, а этот жук по собственной инициативе пролез в английский лагерь, и чудо… никто не обратил на него особого внимания. Или обратил, но не стал останавливать, а просто взял под присмотр. Но главное, для него даже языковой барьер не стал помехой в поисках компании и сборе информации.
— Ты же не знаешь иностранные языки? — еще раз спросил я у Ефима.
— Не знаю, — кивнул тот.
— И твои собутыльники не знали русский?
— Нет, но после второй бутылки это не имело уже никакого значения, — ответил Ефим и продолжил рассказывать.
Сейчас вот он делился сплетнями о некоем докторе Робертсе. Тот, мучаясь от диареи, был вынужден сдать мундир в стирку и отправился спать в одном нижнем белье. А ночью началась буря — его палатку просто сдуло, а самого доктора словно бабочку, вцепившуюся в одеяло, носило по всему лагерю. К счастью, его слуге вскоре удалось зацепиться за ногу своего господина и закинуть его под защиту стены в крупную лужу [6] .
6
[1]
Я бы предпочел какие-то другие, более полезные истории, но Ефим собирал то, что казалось интересным именно ему.
— Или вот еще! — искренне радовался он. — В палатке генерала Буллера обломался столб, и он застрял там как крыса в мышеловке. А когда выбрался, то был настолько без сил, что даже не пошел в дом, а еще несколько часов сидел под защитной насыпью вместе с лошадьми. А еще анекдот. Помните того репортера, что к вам приходил?
— Говард Рассел?
— Да! Он был уверен, что его палатка выдержит что угодно. Ночь, буря, его слуга кричит ему: «Вставайте, палатка падает!» Репортер отвечает: «Этот столб простоит века». И именно в этот момент тот хрустнул и обвалился!
Ефим аж фыркнул, представляя эту ситуацию. У нас под защитой каменных домов буря прошла без подобных курьезов. На передовой же помогли землянки, в итоге раненых в эту страшную ночь набралось всего пара десятков. В основном, с кораблей и с обморожениями.
— А «Принц», знаете, как утонул? — Ефим вспомнил еще один случай, и на этот раз было уже интересно.
— Его побило о скалы. По крайней мере так говорили те двое, которых мы с него спасли.
— Ха! — фыркнул денщик. — С берега все видели! Его якоря не выдержали, капитан испугался и приказал рубить мачты. А те упали неудачно и повредили винт, вот и вся история. А вот капитан «Реституции», наоборот, не растерялся. Приказал сбросить пушки с верхней палубы, корабль стал легче, и машина смогла его вытянуть.
— И когда ты стал во всем этом разбираться?
— В чем? — искренне удивился Ефим. — Так люди говорят. Если это чушь, так чего с них взять, обычные работяги из Хаммерсмита и Уйтчапела. Я когда рассказывал, что меня есть свой дом и своя земля, они на меня так смотрели. Не верили, конечно, но что поделать, если они дурни.
— А у тебя есть своя земля? — удивился я.
— Ну, барина нашего земля, — пояснил Ефим. — Но ее мой дед обрабатывал, отец пахал, и я… Раньше думал, вернусь из армии, сразу перееду как свободный человек [7] в город. Но потом пожил-понял, что свое-то оно всегда ближе. Земля… Сказал и сразу чувствуешь, как она сжимается, течет между пальцами, ждет меня. Родная… Чья же она, если не моя?
7
Вышедшие в отставку нижние чины имели право владеть землей и считались свободными. Правда, им ее никто просто так не давал, но это уже другая история. Как вариант, можно было дослужиться до офицера, что вполне бывало на больших войнах. С 14 по 10 класс — почетный гражданин, с 9 класса (поручик) — личное дворянство, с 6 класса (полковник) — потомственное.
И так искренне он это сказал, что у меня невольно мурашки по спине побежали. Раньше я не понимал, чего люди так возмущались в 1861-ом — ну, надо выплатить деньги за землю, но разве своя земля того не стоит? А платеж, разбитый на десятки лет, не сильно отличался от современной ипотеки. А тут вон оно как… Люди уже считали эту землю своей, и свободы они ждали, чтобы воспользоваться ей, а не чтобы платить. Не за чужое — за свое!
— А если тебе дать не просто свободу, — я внимательно посмотрел на Ефима, — но после службы еще и землю семейную официально на тебя переписать, забрать у барина… Как, на твой взгляд, ему должны компенсировать эти потери? Он ведь тоже эту землю от деда и отца получил, непросто будет от наследия отказаться.