«Русская земля» и образование территории древнерусского государства

Насонов Арсений Николаевич

Местоположение старой Рязани на выходах пути с юга к Оке напоминает о ее значении территориального центра земель, лежащих от нее к югу; в этом же направлении простирались и наиболее плодородные земли края, в то время еще в значительной части своей покрытые лесом, вплоть до Воронежа^{687}. И действительно: два сохранившихся известия о «Воронение» домонгольской эпохи говорят оба о том, что какие-то места по Воронежу входили в состав Рязанской земли^{688}. Из летописной повести о нашествии Батыя видно, что под «Вороножом» могли разуметься только места, лежавшие в верховьях Воронежа, так как татары пришли «лесом». Во второй половине XII в. вырастает значение Пронска. Любопытно, что знаменитые шиферные пряслицы в изучаемой «области» обнаружены в старой Рязани, Пронске и в окрестностях, Воронежа^{689}. В какое время Воронеж вошел в состав рязанской территории, мы не знаем. Можно только заметить, что кажется более вероятным, что он тянул уже к Рязани до нашествия половцев, кочевья которых доходили до р. Прони. Нашествие половцев, а затем татар в некоторой мере лишило Подонье оседлого населения. Сбитое со своих мост, оно частью

бежало, ища защиты и новых мест для поселения (ср. бегство беловежцев в Русь), частью обращалось в полукочевое состояние, образовывая хорошо известные источникам отряды «бродников». Если мы не признаем появления бродников в пределах Муромо-Рязанского края как результат половецких нашествий, то не поймем участия «муромцев и бродников» в Липицкой битве. Обращаем внимание на это упоминание источника о бродниках рядом с муромцами^{690}; оно весьма важно, так как дает ключ к пониманию «Пургасовой Руси» в Мордовской земле, где по соседству с территорией Муромского княжества находилась «Пургасова волость». Чтобы понять, как далеко на север заходили половцы, достаточно указать, что «половецкое поле» простиралось «за рекою» под Пронском, о чем свидетельствует текст летописи^{691}.

Как бы мы ни толковали происхождение самого названия «Рязань» (как известно, некоторые историки видят в нем искаженное «Эрзянь»), нельзя не считаться с тем, что именно в этом районе, от Воронежа до Оки, название Рязань не является неожиданным. Существует несколько речек, притоков Воронежа, с названием «Ряса». Несколько севернее, по упоминанию источников, лежало «Рясское поле», где был переволок к р. Хунте, на пути от Воронежа к Оке^{692}. В б. Ранепбургском уезде, неподалеку от двух селений со старыми названиями (Истобенка и Городки) значилось с. Рязанка^{693}. На Хунте вырос г. Рязской (впоследствии Ряжск), а на Оке, в районе старой Рязани и устья Прони, акты указывают с. Рясы^{694}.

Распространение рязанской территории, шедшее первоначально вверх от старой Рязани по Оке, имело место в последних десятилетиях XI в. и в первые десятилетия XII в. В этот сравнительно короткий промежуток времени рязанская территория достигла тех пределов в северо-западном направлении, в которых она оставалась в XII и первой половине XIII в.

Святослав Черниговский господствовал над Рязанским и Муромским краями до самой смерти своей, последовавшей в декабре 1076 г. С 1073 г. он занимал киевский стол. По смерти Святослава на киевский стол вернулся Изяслав, а в Чернигове утвердился Всеволод Переяславский с сыном Владимиром (Мономахом). Сын Святослава Олег, находившийся в Чернигове у Всеволода еще в 1078 г., бежал вскоре от Всеволода в Тмуторокань^{695}. Таким образом, «русская» опека над «восточной страной» до Мурома перешла в руки Всеволода, князя Переяславль-Русского.

Образование рязанской территории, распространение рязанской дани вверх по Оке прослеживаются сопоставлением ряда данных. Мы знаем, что со временем рязанская территория дошла до г. Ростиславля на Оке, остатками которого является Ростиславское городище, находящееся там, где существует д. Ростиславль, или Расчислово, на правом возвышенном берегу р. Оки, в 19 км выше Городни, в 21 км от Зарайска^{696}. Река Москва впадает в Оку ниже Ростиславля. Когда же Рязань утвердилась в низовьях р. Москвы? Когда Коломна сделалась рязанской?

Рязань утвердилась здесь до того, как на нижнюю Москву пришла ростово-суздальская дань. Устье реки Москвы представлялось важным местом с точки зрения как стратегической, так и экономических и культурных отношений; само собою разумеется, что Ростово-Суздальская «область» не уступила бы Рязани этих мест, если бы ранее Рязань не распространила сюда свою дань. Ростово-Суздальская «область» не посягала на эти места даже в период могущества Владимирского княжества. Коломна, как известно, была захвачена с севера много позже, в начале XIV в. Равным образом и Чернигов не уступил бы Коломны Рязани, если бы Рязань не распространила сюда свою дань ранее Чернигова. Мы знаем, что Коломна оставалась рязанской и после того, как последние связи (церковно-политические) Чернигова с Рязанью были разорваны. Из предыдущей главы известно, что ростово-суздальская и черниговская дань подошли к этим местам приблизительно к 40-м годам XII в. Таким образом, приходим к выводу, что Рязань утвердилась в низовьях Москвы не позднее первых десятилетий XII в. Такой вывод подтверждается другими данными. Мы знаем, что Коломна была не крайним пунктом рязанских владений на Оке. Крайним пунктом был упомянутый г. Ростиславль, основанный князем рязанским Ростиславом Ярославичем, княжившим в Рязани в 30-х годах XII в., а также бывшим в Рязани и после занятия муромского стола, в 40-х годах XII в. и начале 50-х. Так как Коломна расположена близ Оки, ближе к Рязани, чем Ростиславль, то, следовательно, низовья Москвы должны были стать рязанскими не позже первых десятилетий XII в. Постараемся определить теперь, не ранее какого времени Коломна могла стать рязанской. Некоторые данные для решения этого вопроса находим. Значительно ближе к Рязани, чем Коломна, лежал на Оке г. Переяславль-Рязанский. Освоение территории Переяславля-Рязанского было связано с деятельностью какого-то князя Переяславля-Русского. На это указывает не только название города, но и название речки, на которой город лежит. Переяславль-Рязанский, как и Переяславль-Русский, лежали на р. Трубеже^{697}. Князем переяславским, с деятельностью которого было связано освоение территории Переяславля-Рязанского, мог быть только Всеволод (и сын его Владимир), получавший дань с «восточной страны» в 80-х и начале 90-х годов XI в. Распространение рязанской дани далее, в глубь страны вятичей по Оке до низовьев р. Москвы включительно, могло совершиться, таким образом, едва ли ранее конца XI в. На этом отрезке течения Оки лежал Борисов-Глебов, названный Лаврентьевской летописью под 1180 г. Калайдович предполагал, что остатками Борисова-Глебова является Глебово-Городище на р. Воже, расположенное

при впадении в нее речки Реберки, в 31 км от Зарайска, по направлению к Рязани, при б. границе уездов Зарайского, Рязанского и Михайловского. Но, как явствует из летописного рассказа, Борисов-Глебов был расположен на пути из Коломны в старую Рязань. Поэтому нам пришлось остановиться на мнении Неволина и Надеждина, по которому Борисов-Глебов мог лежать возле села Вакина (в настоящее время — Рыбновского района Рязанской области), находящегося близ запустелого городища; в селе была приходская церковь Бориса и Глеба^{698}. В списке городов в числе «рязанских» упомянут Глебов^{699}.

Если распространение рязанской дани на территорию Переяславля-Рязанского было связано с деятельностью Всеволода Переяславского, его «мужей», то в таком случае рязанская территория по Оке, вверх от старой Рязани к 70-м годам XI в. охватывала еще незначительное пространство. На этом пространстве, между Переяславлем-Рязанским и Ужеском, или Ожском, ближе к первому, лежал летописный Ольгов. По Воскресенской летописи, Ольгов — «город»^{700}. В 15 км вост.-ю. — вост. от (новой) Рязани лежит село Льгово (Ольгово, Ольхово). В окладной книге 1676 г. Ольгов значился селом и назывался также Старым Льговом^{701}. В списке городов этот г. Льгов обозначен по ошибке «Старый Львов», вместо «Старый Льгов»^{702}. «Старым» он назывался в отличие от «нового городка Ольгова на усть Проне», помянутого в том же списке. Остатками древнего Ольгова является, вероятно, как указал Городцов, городище близ д. Новоселки, лежащей несколько западнее с. Льгова^{703}. Происхождение самого названия «Ольгов» возможно связывать, таким образом, с деятельностью Святослава Черниговского и сына его Олега.

В восточном направлении, вниз по Оке, рязанская дань дошла до устья Пры (Тепры). В 1187 г. крайним местом рязанских владений было Кононово, как видно из рассказа Академической, Радзивилловской и Лаврентьевской летописей. Из слов летописи можно заключить, что селение лежало близ Оки. По дороге из Спасска к Касимову поныне находится «Кононов перевоз», а близ него за Окой находится деревушка Кононово, на левом, берегу Оки^{704}. Деревня Кононово (б. Касимовского у. Рязанской губ.) Ерахтурского района Рязанской области расположена недалеко от устья р. Пры, или Тепры.

Как известно, близ Касимова Ока из вятичской становится кривичской^{705}. Перешла ли Рязанская территория за пределы поселений вятичей, неизвестно. Никоновская летопись под 1209 г. сообщает, что в Кадоме был убит тысяцкий рязанский Матвей Андреевич. Может быть, это известие следует понимать, что рязанцами была сделана неудачная попытка захвата Кадома, Может быть, просто это известие искажает историческую действительность. Во-первых, мы ниже отметим ряд искажений исторической действительности в известиях XII в. Никоновской летописи. Во-вторых, старый Кадом лежал на р. Мокше, в земле мордвы, причем там обнаруживаются следы пребывания мордовского Пургаса, разбитого только в 1229 г.^{706} Близ старого Кадома имеется село Пургасово, Кадомского района Рязанской области, а в 60 км к востоку было известно в XVII в. «Пургасово городище»^{707}. Никаких указаний на борьбу рязанцев с мордвою летописи не дают. Вместе с тем они указывают на борьбу с мордвою муромских князей. Уже в начале XII в. часть мордвы платила дань, как видно из «Повести временных лет». На рубеже XI–XII вв. в Муроме садится Ярослав Святославич. Известие Ипатьевской летописи под 1103 г. свидетельствует, что Ярославу Муромскому приходилось вести с мордвою борьбу и не всегда успешно. В 1228 г. муромский князь Юрий Давыдович «вшед в землю Мордовьскую, Пургасову волость ножгоша, жита и потравиша и скот избиша, полон послаша назад, а Мордва вбѣгоша в лѣсы своя, в тверди»^{708}. К сожалению, мы не можем быть уверены, что «Пургасова волость» лежала на Мокше, а не охватывала более обширную территорию. Не совсем ясно, почему Пургас на следующий год, после нападения на его волость муромского князя, воевал не Муром, а Нижний Новгород^{709}. Мордва, подвластная Пурешу, который подчинялся владимирскому князю Юрию, обитала ближе к Волге, чем мордва Пургаса. По крайней мере, Пуреша воевали Болгары; на волость Пургаса, как мы видели, нападал муромский князь, и на Пургаса одновременно с Пурешом нападали половцы^{710}.

Распространяясь вдоль течения р. Оки, преимущественно на северо-запад от старой Рязани, рязанская дань вместе с тем не проникла далеко от течения Оки, на север от старой Рязани. Во-первых, все известные нам из источников домонгольской эпохи рязанские поселения, расположенные к северу от течения Оки, лежат близ ее побережья. Во-вторых, прямых путей от старой Рязани, от Оки к Клязьме, во Владимир-Залесский через леса Мещерской стороны не существовало. От старой Рязани попадали во Владимир или через Коломну, или через Муром. Нет оснований, таким образом, предполагать, что к северу от старой Рязани рязанская территория в XII в. соприкасалась с ростово-суздальской. Последнее подтверждается тем, что в начале XIII в. течение р. Пры (Тепры) еще не было освоенным. Так, в 1210 г. Всеволод Суздальский посылал «полком» своего меченошу Кузьму Ратынича на Тепру: «и взя Тепру и възвратися со многымъ полономъ в Володимерь»^{711}.

Как далеко распространялась рязанская дань на запад? Доходила ли она, как утверждают рязанские известия XII в. Никоновской летописи, до Тулы, Ельца, Мценска и Тешилова?

Уже беглое знакомство с текстом Никоновской летописи, содержащим описание событий XII в., не может не возбудить некоторых сомнений. Так, например, рассказывая о знакомом уже нам новгородском сборщике дани Даньславе Лазутиниче, собиравшем дань в Заволочье, Никоновская летопись, сообщив о том, что он взял другую дань на «суздальцах», прибавляет: «и на резанцех»^{712}. Само собою разумеется, что рязанских владений на далеком севере не существовало. Но автор счел необходимым, очевидно, объяснить по-своему участие рязанцев в походе Андрея Боголюбского на Новгород, последовавшем вскоре после этих событий.