Русская жизнь. 1968 (май 2008)
Шрифт:
Коммунисты сначала даже не поняли, что происходит. Но дошло до них быстро. Больше в Ханое не колебались, все фронты одновременно перешли в наступление, сдерживать их было уже почти некому. Южновьетнамская армия развалилась. 30 апреля 1975 года красный флаг с золотой звездой был поднят над президентским дворцом в Сайгоне. С полным основанием можно сказать, что Южный Вьетнам умер от страха.
В общем, очень поучительная вышла война. Хотя никто особо ничему не научился.
* ХУДОЖЕСТВО *
Денис Горелов
Сползает по крыше старик Козлодоев
Об инфантилизации кинозрелища
В свои золотые 60-е молодость перевесила числом.
Обычная аккордная рождаемость военных и послевоенных лет, названная бэби-бумом и помноженная на массовую убыль старших возрастов, дала исторический
Умственную деградацию шоу-бизнеса, о которой сегодня только ленивый не споет, следовало ждать уже тогда, - но поколение баррикад обмануло катастрофические ожидания старших лет на 20. Человечество, как известно, инфантилизирует прогресс и изобилие - а дети войны в массе своей крайне скудно питались, кучно жили, смолоду зарабатывали на прокорм и не знали понятия «отец» (четверть мужчин Европы сгинули в Тартар, а оставшиеся «левачили» напропалую). Подростковые моды диктовала нужда: Европа, отчаявшись развести небогатую родню на одежку по росту, легитимизировала узкие и короткие брюки (мерзкое слово «брючата»!), - в то время как в гопнической России высшим шиком считался широченный, волокущийся по асфальту клеш: малолетки донашивали отцовское либо краденое. Нужда развивает: шестидесятничество было зрелым, адекватным, спортивным, скорым на принципиальные решения и легко отбивало брюзгливую поколенческую ворчбу. У него скоро народились собственные дети, а раннее воспроизводство всегда считалось первым признаком взрослости. Молодежное наступление 60-х, будучи экспансией сильного, не нуждалось в панковской, наркотической и интернетной эксцентрике. Мир принадлежал молодым по праву, и они не вопили о том на каждом шагу в страхе, что отнимут; некому было.
Институциональных перемен, как водится, не заметили. Просто после долгих мытарств на экраны вышли первые «Звездные войны», снискав непрогнозируемый кассовый фурор; картину представили к основным «Оскарам», но отнеслись снисходительно, наградив только за спецэффекты. Режиссер Лукас оседлал постпродакшн - индустрию лазерных мечей, настольных игр и карнавальных костюмов, - что позволило ему четверть века сидеть сиднем, отвечая на вопросы маркетологов, и ничего больше не делать, о чем мечтают все дети сытых и безопасных времен. Потом мощно прогремела сага об Индиане Джонсе. Потом «Инопланетянин», потом трилогия «Назад в будущее». А потом стало окончательно ясно, что реальный доход в кинобизнесе приносит дорогое производство для самых маленьких зрителей. С развилки 1977-го, когда бэби-бумеры перешли от потребления к производству - для собственных, уже по-настоящему балованных цивилизацией отпрысков, - пути взрослого и детского кино окончательно разошлись. Основным адресатом кинозрелища всегда и везде была аудитория от 16 до 24 лет, имеющая первые деньги и готовая без остатка вложить их в развлечения, а не в недвижимость, ценные бумаги и образование детей. Составителей ежегодных анкет «Советского экрана» вечно смущала неадекватная, запредельная доля возрастной страты «16 -24» - казалось, только в этом возрасте люди покупаются на анкетные переписки с редакцией. Увы - только в этом возрасте люди статистической массой покупаются на кино. Однако преждевременная зрелость послевоенных детей до поры позволяла им потреблять взрослый продукт (случались и здесь парадоксы: так, в 62-м году наблюдателей шокировало абсолютное чемпионство сугубо детской картины «Человек-амфибия»; разрыв между неадекватно оцененным качеством и объективным спросом был таков, что фильм с излишней горячностью объявили пустышкой и лидерство его по всем позициям просто не признали, подтасовав цифры).
С 77- го дети стали сами по себе, а взрослые сами по себе, причем первые явно прибыльнее. Все лидеры мирового и отечественного проката последних тридцати лет при очевидных преимуществах сделаны для существ с ясельными мозгами: «Ночной дозор», «Титаник», «Юрский парк», «Самый лучший фильм», трилогия о властелине колец -все это не для больших. Время вечерней сказки для малышей разрослось с пятнадцати минут по будням до полного прайм-тайма и выходных целиком. Целевая аудитория унюхала потачки индустрии и борзеет на глазах: возрастной порог, до которого ребенок потребляет ТОЛЬКО И ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО МУЛЬТФИЛЬМЫ, растет не по дням, а по часам.
Эпидемия сиквелизации
Благородный закат титанов авторского кино также был связан с постепенным отмиранием взрослой аудитории: в мире 80-х и 90-х просто некому было смотреть новые фильмы Бергмана и Куросавы, не говоря уже о стухшем в самоповторах Феллини. Новое модное кино - все эти «Самаритянки», «Крысятники», «Бассейны» и «Лабиринты фавна» - без остатка адресовалось продвинутым девочкам (ибо продвинутых мальчиков не существует в природе).
Родившись сразу после войны, с приходом на экран скрытых мотиваций и фрейдовского подсознания, взрослый кинематограф почил естественной смертью за ненадобностью, лет на 20 опередив своих жрецов. Неудавшийся суицид Куросавы в конце 60-х, преждевременная смерть Фасбиндера, Тарковского и Трюффо между 82-м и 86-м только конституировали процесс. В 91-м до срока скончалась тихая звездочка Ли Ремик, ответившая на вопрос о причинах ухода из кино: «Когда в мире опять начнут снимать для взрослых, я тотчас вернусь». Не вышло.
Кино стало детским. Литература стала детской. Несимфоническая музыка детской была всегда. Школа и вуз, авторитарные в силу своей природы и обязанные такими быть, теряют последние рычаги принуждения. Дети год за годом узурпируют взрослый праздник Победы, обращая памятные концерты в песенно-плясочную веселуху под девизом «Наши предки воевали, чтоб у всех был позитив». Центральной персоной века становится даже не подросток, а дитя, молодеющее с каждым годом.
Впрочем, фатальных прогнозов не будет. Войны и эпидемии, помнится, молниеносно лечили мир от глупости и потачек малолетним (ушлый Спилберг и здесь поспел раньше всех, сняв о том «Войну миров»). Да, сегодня белое меньшинство, расстающееся со званием «человечества», тяжело больно детством. Но не смертельно. Либо посредством войны, мора или сплошной террористической анархии оно излечится - либо капитулирует перед желтой расой, не абсолютизирующей демократию и свято блюдущей возрастную субординацию силы и знания.
Дольше века ждать не придется.
Максим Семеляк
Лео, мой Лео
Латинский квартал глазами одного актера
Во всей этой истории с парижским маем 68-го года даже неловко кому-то симпатизировать - особенно теперь, когда сильно задним числом более-менее ясно, что люди с одной стороны баррикад дискредитируют идеалы, люди с другой стороны идеализируют дискредитацию, - а в общем, фарцуют все, и каждое слово (идеалы, баррикады, дискредитация) этих ходячих спойлеров давно пора из соображений элементарной вежливости обнести кавычками, и поделом. Есть еще и третий тип - те, что «над схваткой». Эти, пожалуй, самые отвратительные - снисходительно попыхивая вечной трубкой, они придирчиво посматривают по обе стороны, принимая за высшую мудрость обыкновенную лень. Меж тем по-настоящему посторонним может считать себя лишь тот, кто поневоле находится в гуще событий. В 68-м году такой персонаж был. Звали его по-разному, но играл его всю дорогу Жан-Пьер Лео.
Осмысленный и щадящий бунт 1968 года обрел в лице Лео свою самую выгодную эмблему. Его фотографии хорошо бы смотрелись на ветровом стекле в ч/б формате - едва ли на внедорожнике, но вот если Mini или Smart, то в самый раз. Безумный арлекин Жан-Пьер с его удивительным умением дать слабину одним движением бровей сумел воплотить вопиющую несерьезность намерений в сочетании с желторотой истовостью. Он, конечно, прекрасен, но какой-то лакричной красотой. Изнежен, но порывист. Гадок, но не противен. «Ненадежен, как мартовский лед», хе-хе, но не подл. Простенькая и всюду одинаковая манера игры - отсутствующий взгляд похотливого эльфа, smart-дерзость, mini-возвышенность, муштрованный дилетантизм, пылкая немочь. При этом изображает он, в общем-то, пустое место, «дисциплинарное тело», которое служит в армии, ходит на незавидную службу, женится, изменяет, заводит детей, красит цветы на продажу. Именно такое создание, чье молчаливое согласие мало чем отличается от многословного протеста, и должно было объяснить все про искомую революцию.