Русская жизнь. Дети (май 2007)
Шрифт:
Да и какие уж тут, собственно, слухи, когда Андрей Рогачев, один из основателей холдинга, говорит: «Нашу компанию всегда обвиняли в том, что мы порабощаем людей, зомбируем. Но мне однажды рассказали, что человек, уволившийся из «Пятерочки», в одиночестве пел ее гимн в чужом магазине. Это означает, что ему это было нужно. Ему по жизни помогала эта песня».
Однако. Вспоминается одна из сентиментальных историй, которые так любил Горький. Он рассказывал про осла, который, потеряв хозяина, утопился в Луаре.
Но это я зря, конечно. Вы только подумайте: пока мы спали, искушались деликатесами (это слово Набоков предлагал переводить на русский как «вкуснятина»), ездили в «Двенадцать месяцев», ходили по великому Черкизону (местное название Черкизовского рынка), заглядывались на тверские
Безусловно, эта компания - миссионер, магазины «Пятерочка» же - фактории, несущие недоверчивым городским окраинам новые идеи вместе с привычными товарами. И кто сказал, что новые идеи приходят в народ только вместе с новыми вещами?
Они приходят с новой любовью! Кстати, в ней вечный любовный треугольник «продавец, покупатель, товар» заиграл новыми смыслами.
Мы привыкли к разным типам торговли. На Черкизовском рынке восточные люди продают товар, как любимого друга: в торговле много коварства. Дорогие магазины используют известную атлантическую установку: чтобы хорошо продавать, нужно попытаться полюбить покупателя. Рынок, повторюсь, учил нас другому: нужно любить не покупателя, а товар.
Магазины эконом-класса подарили нас свежей наукой: чтобы успешно продавать, продавец должен любить себя. Свою удачно придуманную концепцию, свою миссию, свой путь к успеху.
* ХУДОЖЕСТВО *
Борис Кузьминский
Однажды укушенные
Новейшая русская словесность на окраинах экс-империи
В середине 90-х, очертенев от безвестности, киевский прозаик Андрей Курков начал ковровую бомбардировку: принялся рассылать свои рукописи по адресам десятков, если не сотен европейских издательств. Отказ следовал за отказом, но упертый маэстро не оставлял стараний. Наконец в дальнем бочаге клюнуло, «Пикник на льду» был переведен, напечатан и сделался коммерческим хитом к западу от границы.
В середине 2000-х татарин из Конотопа Марат Немешев, ныне 25-летний, сочинил роман под названием «Книга для…». Произведение живо напоминает курковские: элементы гротеска, экзистенциально ранимый герой, давилка городской повседневности. Разве что стилистика вычурней и лиризм гуще, но юным это простительно. Минувшим апрелем роман получил главную «Русскую премию» (учреждена для поощрения граждан стран СНГ и Прибалтики) в номинации «Крупная проза». Финальная церемония прошла в московском театре «Эрмитаж» при значительном стечении публики. На сцене председатель жюри Чингиз Айтматов торжественно приветствовал Немешева, а затем приблизил рот к его уху и что-то туда забормотал; наверное, профессиональные напутствия. Назавтра Марат отбыл восвояси; шансы на публикацию «Книги для…» возросли, однако спрашивать о том, будет ли она замечена критикой и аудиторией, коли увидит свет, наивно.
Она не будет замечена, ни за рубежом, ни тем более в России. Счастливый билетик выпадает одному из тысячи. Да и действует этот билетик не на всякой территории. Недавно издательство «Амфора» выставило на стеллажи персональную серию А. Куркова в броском оформлении, и серия так на стеллажах и пребывает без особого финансового эффекта. Русскоязычные евробестселлеры с украинской подноготной здесь мало кому интересны.
Кунсткамера обскура
Обитателей когдатошних британских колоний и протекторатов,
Официальные источники разных уровней на сей счет либо помалкивают, либо отделываются лучезарной демагогией. Некая инициативная группа влиятельных лиц объявила о подготовке, жутко вымолвить, «чемпионата по русскому языку»; на нем поэтов и прозаиков из постсоветских республик заставят соревноваться в метании суффиксов и прыжках через синекдоху. Вышеупомянутая «Русская премия», на паях учрежденная Институтом евразийских исследований и Кавказским институтом демократии (оба они не научно-учебные заведения, а фонды), не без заминки отыграла второй сезон; девочки и мальчики, работающие в премиальном оргкомитете, очень симпатичны и исполнены культуртрегерского пыла. Но невозможно отделаться от подозрения, что изначально эта каша заваривалась совсем не любителями художественных букв. Когда в театре «Эрмитаж» финалиста из Молдавии, на каждом шагу подчеркивающего свою бескомпромиссную оппозиционность режиму Владимира Воронова, поздравлял, фамильярно кривясь, руководитель ФЭП Г. Павловский, у многих неприятно засосало под ложечкой.
Не чувствуется энтузиазма и в среде потребителей книгопечатной продукции. Возможно, у них еще свежи воспоминания о неудобоваримых национальных эпопеях, коими в эпоху застоя изобиловали прилавки магазинов и полки библиотек. Возможно, в их сердцах уже и вовсе ничего свежего не осталось, робкие ростки пытливости задавлены миллионопалым ассортиментом. Да что там, давайте я в лоб спрошу: не желаете ли приобрести толстую книгу, в которой подробно описано, как умирает киргизский патриарх Орозкул; а автора книги зовут Турусбек Мадылбаев? Ага, мнетесь, озабоченно смотрите на часы. Между тем роман «Феникс», про который речь, - литература высочайшего качества. «Так вот откуда мои сны! Вот откуда моя жажда! Вот откуда пустыня! Это родственники иссушили мою душу. Они, оказывается, самые коварные мои враги, потому что всегда бьют исподтишка. Когда тебе тяжело, когда тебе холодно и когда ты голоден, их всегда нет. А когда ты выбиваешься в люди, то и каждая собака тебе родня… Это они, родственники, понапридумывали всякие там обычаи и традиции, верования и религии, чтобы окутать человека со всех сторон путами, чтобы он не смел выделяться среди людей, чтобы он был как все, чтобы он тоже был быдлом… И эти люди называют себя народом и требуют, чтобы все подчинялось им. Именем народа восхваляют и хулят, именем народа возвышают и ниспровергают, именем народа поднимают на трон и изгоняют царя». Не Гарсиа Маркес, но почти. К сожалению, знаю об этом только я и еще полдюжины счастливчиков, прочитавших рукопись. А вот вы ее прочесть не сумеете, даже если, паче чаяния, захотите: вероятность того, что «Феникс» когда-либо оденется в переплет, близка к нулевой.
Издать его у нас могут, лишь подчинившись настойчивой просьбе могущественного неформального куратора. Или под угрозой пытки испанским сапогом. По результатам первого сезона «Русской премии» та же «Амфора» (ее арт-директор Вадим Назаров, как, впрочем, теперь и Андрей Курков, член жюри) обещала выпустить несколько названий, но фактически осилила один-единственный текст-лауреат, «Ташкентский роман» Сухбата Афлатуни (тираж минимальный). Яркую фарсово-мистериальную повесть казахского писателя с несерьезной фамилией Николай Веревочкин «Человек без имени» тиснул журнал «Дружба народов» и лучше б этого не делал: готовя повесть к публикации, из нее вырезали все сцены неотмирных видений героя, отрихтовали под ширпотреб.