Русская жизнь. Попса (май 2008)
Шрифт:
– Ладно, зайду, - ответил Ермило.
– Деньги найдутся, не голяк какой.
Вошли они в корчму, и видит Ермило, что за прилавком сидит жидовка с чулком в руках, а перед прилавком мужик стоит, узнал Ермило и жидовку и мужика, да не высказал этого.
– Ну что же, признал меня?
– спросил Ермило, войдя в освещенную корчму.
– Где там, служивый, признать!
– Ну, давай осьмушку, выпью со всеми вами, а за это время приглядитесь ко мне, так и узнаете.
– А, знаю!
– воскликнул жид, - ты будешь сын Очкура, мужика
– Узнал, нечего сказать, - засмеялся Ермило.
Жидовка и мужик приглядывались к солдату, но тоже не узнали его.
Водка была подана. Подошел Ермило к прилавку, взял четыре стаканчика, поставил их в ряд и налил в них водки.
– Ну, пейте, братцы, все за мое здоровье, - предложил Ермило.
Жидовка отказалась.
– Нет, этак нельзя. Хайка, должна и ты выпить, - настаивал Ермило.
– А ты откуда меня знаешь, что я Хайка?!
– удивилась еврейка.
– Потому что знаю, - улыбался Ермило.
– Это у вас у всех такие глаза плохие, что не можете признать меня.
– Ну, скажи, служивый, сам, кто ты такой, - сказал корчмарь, видимо, довольный предложенным угощением солдата.
– Сын Дегтяренко.
Bce так и ахнули.
Начались расспросы. Надолго ли Ермило домой пришел, где служил и тому подобное. Поговорил с земляками Ермило и, вынув деньги, начал за водку расплачиваться. Как увидел жид в руках Ермилы целую пачку ассигнаций, так и задрожал всем телом.
– Ой, вей!
– воскликнул он.
– Откуда у тебя, Ермило, столько грошей?
– Это мое дело, брат, - ответил холодно Ермило и нарочно перебирал в руках бумажные деньги, точно дразнил жида.
– Вот счастье батьке, вот счастье, - восклицал жид.
– А там увидим, что будет, - ответил Ермило, спрятал деньги в карман, попрощался и ушел.
Подходит Ермило к своей хате, видит огонь. Постучался.
– Кто там?
– спросил старый Дегтяренко, повернув голову к окну, откуда послышался стук. Он сидел на лавке и гнул обручи на бочку. Старуха лежала на полатях.
– Солдат, - ответил Ермило.
– А что тебе нужно?
– Пустите на ночь. Иду в село Крапивну, да далеко она отсюда. А темь большая, и ноги пристали.
– У нас негде, служивый, иди к Зезюле-сотскому, он пускает, у него и хата для этого отдельная есть. Он плату берет.
– Где мне по ночи искать сотского? Пусти к себе, добрый человек, - проговорил Ермило, - плату я дам: мне все равно кому ни платить.
– Да пусти уж, - отозвалась с палатей Дегтяриха.
– Плату даст, чего же тебе?
– А лавка за столом свободная, выспится на ней, к тому же солдата нужно пожалеть, ведь и Ермило наш тоже солдат.
– Добре, пущу, - сказал старый, лениво поднимаясь с лавки. Вышел он из хаты и отворил ворота. Солдат вошел во двор, а там за хозяином и в хату. Сбросил шапку, перекрестился, поздоровался с хозяевами; снял котомку
– Может, и поесть что найдется у вас?
– спросил он.
– Яичница разве с салом?
– отозвалась хозяйка.
– Давай и яичницы.
Опустилась с палатей Дегтяриха и пошла в амбар за яйцами.
– А чей будешь в Крапивне?
– спросил хозяин солдата, принимаясь снова за свои обручи.
– Зарубы мужика.
– Такого не знаю.
– А у тебя, старик, есть сыновья?
– Есть. Один женился и двором теперь живет, а другой в солдатах.
– Весть о себе подает?
– Подает, да редко. Почитай, больше года не писал.
– Что же так?
– Не знаю.
– А урожай этого лета какой у вас был, старик?
– помолчав, спросил Ермило.
– А что тебе?
– Да так.
– Плохой. Засуха была.
– И в Крапивне, значит, не уродился хлеб.
– Должно быть, и там плох, не далече она от нас - верстов пятьдесят.
– Хорошо теперь выходит, что с деньгами домой иду: батьке помогу, - проговорил Ермило.
– А много грошей имеешь?
– Довольно будет. Для целой семьи на весь год хватит, - ответил Ермило и, вынув кошелек с деньгами, развернул пачку ассигнаций и показал их старику.
Забилось сердце у старого Дегтяренко. А Ермило, ради хвастовства, разложил бумажки по столу и начал считать их.
В это время в хату вошла старуха, взглянула на деньги и затряслась. Отроду не видала она так много денег. Потом взяла топор и начала откалывать от дров щепки, чтобы приготовить на них яичницу. А грешная мысль о том, что хорошо было бы завладеть деньгами солдата, не выходит у ней из головы. Старый Дегтяренко продолжает гнуть обручи. И его голову осаждают те же грешные думы.
А Ермило посчитал деньги и спокойно спрятал их в карман.
– Ну, хозяйка, - сказал он, - потом, приготовишь яичницу, скажи мне, а я прилягу на лавку, устал. Усну если - разбуди.
– Ладно, - ответила Дегтяриха и начала медленно возиться около печки.
– Да!
– спохватился Ермило.
– Нужно ведь и водки выпить. Сходи, старик, в корчму за водкой, заплачу тебе за это и выпьем вместе.
– Можно. Давай деньги.
Ермило дал 30 копеек.
Одел свитку старый, засунул бутылку в карман и вышел.
Дегтяриха не выдержала, выбежала за мужем.
– Ну, что тебе нужно?
– спросил Дегтяренко жену, когда она дернула его на дворе за полу.
– У солдата грошей много, - шепнула она.
– Так что же с этого?
– отозвался так же тихо старый.
– Убьем его.
– Дурная, как же мы его убьем?
– Топором.
– Страшно.
– Что тут страшного? Убьем, вывезем в поле и бросим в овраг.
– Обожди, вернусь с корчмы, тогда поговорим об этом.
Ермило, оставшись один в хате, прилег на лавку и думает: старики завидуют деньгам беда как, а не знают того, что я их сын. Завтра откроюсь.