Русская жизнь. Вторая мировая (июнь 2007)
Шрифт:
И вот тут… не то чтобы «стало хорошо», чего уж там хорошего. Но я ощутил уместность происходящего. И тьма за окном, и тусклый свет, и грязный стол, и кое-как зарытый деревянный ящик с моим дедом - все это как-то устаканилось, вошло в правильные рамки. Водка каким-то образом «нормализовала ситуацию», выражаясь интеллигентским языком. Кровь души перестала течь.
Налили по третьей. Малость разойдясь, разрумянившись, начали говорить о своем, сельском. «Когды наконец Ленка отвянет-то от раньшего своего мужика, он же ее забьет… а когда Сережкина-то мымра родит… и приедут ли, а если нет, так что, дом продавать, да не будут они дом продавать… надо бы перестелить полы,
Все это потом перемололось, само собой обдумалось и в конце концов кристаллизовалось в простой вывод. «Беленькая» нужна только в одной ситуации - когда дело связано с покойниками. Начиная с поминок и кончая третьим тостом. Мертвая вода уместна, когда дела ведутся с мертвыми и о мертвых.
Во всех остальных случаях лучше выпить что-нибудь другое - ну хотя бы ту же настоечку-наливочку. Но вот только не «чистую».
Это где- то как-то чуют почти все. Никому же не придет в голову в память умерших друзей пить какой-нибудь арманьяк или там «ликер Бейлис»? Тут -только водка, «ну как еще».
Но с другой стороны, ведь столь же кощунственно пить специальный поминальный напиток просто для того, чтобы нажраться. Это как поминальную молитву прочесть за живого человека, что ли. И поэтому водочный алкоголизм не просто «здоровье губит» (в конце концов, не все ли равно, чем себя отравлять?), он метафизически опасен. Пить не за мертвых - значит пить мертвую за себя самого. Себя хоронить. В домовину, в гроб себя сплавлять.
Сам я - наверное, с возрастом -полюбил-таки крепкие напитки. «Беленькой», однако, всегда предпочитал хреновуху или перцовку. Если, конечно, не приходилось пить не чокаясь.
Но сейчас я совсем не пью.
Андрей Ковалев
Выпьем за Родину!
Сегодня честный человек наливает в свой стакан только «Путинку»
Наверное, каждому из читателей приходило в голову при поездке за границу прихватить бутылочку-другую водки в подарок заграничным друзьям. Так, кажется, поступают даже те, кто в принципе не пьет. Или, напротив, заезжему гостю положено немедленно предложить выпить водки. Иностранца такие дары и предложения обыкновенно повергают в некоторое смущение. Дело в том, что аутентичное употребление водки подразумевает первичность питья, «закуска» вторична. В этом, наверное, и проявляется русский спиритуализм, отличающий нас от бездуховного Запада, предпочитающего телесное, материальное. Водка здесь выступает в качестве овеществленной Души России. Ею совершенно бескорыстно угощают или предлагают в дар в надежде на возможное взаимопонимание.
Правда, иностранцем в данном случае не следует считать пылкого шведа или задумчивого поляка. Жители «водочного пояса» вполне адекватно реагируют на предложение выпить. Тем не менее они не придают своему любимому напитку никаких метафизических или
В водочном регионе происходит постоянная патетическая борьба с избыточным употреблением водки: шведские, финские и норвежские власти принимают совершенно драконовские меры, унижающие и ущемляющие обыкновенные гражданские права каждого, кто захочет выпить чуть больше положенного.
Трудно представить себе французское или итальянское правительства, которые бы пытались ограничить или регламентировать потребление вина. Напротив, правительства «винного пояса» берут на себя ответственность за качество продуктов национальной гордости. Все дело в одних именах благородных вин - «Шато де какое-то там», «Домэн такая-сякая»; по крайности уж название винограда, из коего вино сделано: «гренаш», «алиготе» либо «каберне фран», - начертанных на бутылке с любым vin de table, сиречь вином столовым. В каждой бутылочке содержится особая культурно-историческая программа, прячется гений места - склона с виноградниками, деревни. Вино должно иметь «качество», букет и так далее.
А в водке ничего такого нет, она не должна содержать в себе значений и понятий. Являясь субстанцией чистой, водка должна быть адекватна некоему эталону, образцу. Ее качество измеряется отношением к Абсолюту. Не случайно народы, предпочитающие водку, или периодически переживают тоталитарные формы правления собой, или старательно поддерживают свои архаические монархии. Даже у финнов, не знавших аристократического благородства, водка именуется «Финляндия». И у малых голландцев есть своя собственная водка, но они ее по своему анархическому монархизму никому особенно и не показывают. Настоящая водка может быть только «абсолютной». Иначе это какая-то несерьезная чача или граппа.
К слову, нет оснований настаивать на чисто русском происхождении слова «водка», которое в России появилось только в XVII веке. Задолго до этого алхимики изобрели aqua vitaе. Таким образом, мы получили свой «напиток жизни» из рук древних мудрецов, задним числом установив довольно наивную этимологию. В самом деле, отчего столь смыслополагающее понятие, как Водка, имеет какой-то легкомысленный уменьшительный суффикс? Для алхимиков «напиток жизни» причастен одновременно к трем стихиям. Это Вода, субстанция прозрачная, жидкая и текучая. В водке еще заключается потенциальный Огонь. Водка несет в себе и Воздух, ибо чистая субстанция, выделяясь из водки, превращается в газ, Spiritus, Geist, то есть чистый дух.
В водке отсутствует только четвертая стихия - Земля. Очень изысканный французский мыслитель Гастон Башляр настаивает на том, что, несмотря на свой прагматизм, древняя алхимия была по преимуществу магической психологией и производила почти исключительно поэмы и грезы. Чистая правда! Во всей русской литературе невозможно найти ни одной поэмы, воспевающей водку. Исключение составляют только психоделические описи напитков безумия, составленные незабвенным Веничкой Ерофеевым, святым проповедником высокой русской болезни.
Алкоголизм как русский суицид обозначает, разумеется, попытку выхода за пределы сознания. Вино или пиво должны быть идентичны только тому, что находится в бутылке или стакане, конкретному месту и пространству. Водка не подчиняется этим закономерностям и находится вне пространственно-временного континуума. Алкоголик, тело которого грязно, внутри абсолютно чист, поскольку употребляет «чистый продукт». Водка и есть полнота внутренней чистоты - только применительно к ней возможен тост «Ваше здоровье!».