Русская жизнь. Захолустье (ноябрь 2007)
Шрифт:
Более дурацкой ситуации, пожалуй, не придумать. Секретарша продолжает разговаривать по телефону так, как будто бы меня и вовсе нет. Я стою прямо перед ней, гляжу на нее, но из вежливости не прерываю разговор.
Проходит пять минут. Десять. Пятнадцать. Я понимаю, что еще чуть-чуть - и выйдет так, что я как будто опоздал, что главный архитектор меня ждал-ждал, а потом как будто не дождался и принялся за более серьезные дела.
– Мне назначено, - говорю я секретарше.
– Вы же видите, я разговариваю по телефону!
– возмущенно отвечает она.
Я пытаюсь смотреть на нее со значением. Время от времени с тем же значением
То ли проиграли. То ли сжалились. Но так или иначе - ситуация предельно сюрреалистическая. Во вкусе Константина Циолковского.
Передо мной Александр Александрович Ефремов, главный архитектор города Калуги. Высокий, нескладный, в очках. Очень симпатичный и очень интеллигентный человек. Совсем не монстр, как мне уже было представилось.
Мы начинаем разговор.
– Скажите, а Музей космонавтики и могила Циолковского войдут в состав Сити?
– Ну вот. Вы так сразу - войдут, не войдут… С вашим братом-журналистом надо осторожно разговаривать.
У меня и вправду есть два брата, правда ни один из них не журналист. Но имеется в виду, конечно же, другое, канонически интеллигентское, персиковское - «А нельзя ли, чтобы вы репортеров расстреляли?»
Разговор, однако же, завязывается. Да, есть решение. Проекта нет. И пока, по большому счету, не понятно, что там будет. Но будет хорошо. Безо всяких там а ля девятнадцатый век. Современная архитектура, современные технологии. Нечто динамичное.
Да, и торговля, да, и рестораны, да, и развлечения. Заодно улицу Кирова разгрузим, центр города. Сейчас там самые крупные магазины - а будут в Сити. А покупательская способность калужан? А пустующие рестораны и переполненные «погребки»? Не страшно. Ведь «Фольксваген» здесь построит свой завод. И «Вольво» - тоже. Появятся калужане со средствами. К тому же - иностранный менеджмент, ему ведь надо где-то отдыхать.
Одна беда - нет архитекторов. Калужские архитекторы не умеют проектировать в наших условиях. У нас все улицы пересекаются то под тупым углом, то под острым, а они мыслят только прямыми углами. Надо им кривых линеек дать, пусть тренируются. Впрочем, для Сити это не так важно. А насчет сноса исторической застройки - нечего там сносить. Сами посмотрите.
VIII.
И вот я еду берегом Яченского водохранилища. Действительно, пустырь. Безграничный, заброшенный, страшный пустырь. Едем мы медленно и долго - как дорога позволяет. Подъезжаем, наконец, к излучине Яченки и Оки. Здесь, на излучине - Музей космонавтики, парк имени чудака и затейника Циолковского с его могилой посредине, сквер имени трагически погибшего космонавта Волкова. Надеюсь, все это оставят. Ведь оно скорее будет приносить доход, а не вводить в расход. Ну, откроют в сквере летние кафе, ну, сделают в музее ресторан - не велика беда. Наоборот, приятно.
И появится в Калуге новая диковинка. В городе, центр которого пересекает глубокий и страшный Березуйский овраг с акведуком. В городе, в котором жили два самых загадочных русских ученых - Циолковский и Чижевский. В городе, который украшают уникальные торговые ряды готического стиля. В городе, в котором главным лакомством считалось клейкое, сдобное тесто, поедаемое в сыром виде (Борис Зайцев утверждал, что это лакомство «вряд ли
В городе, в котором каждая нелепица и дикость смотрится на удивление органично. И в котором это Сити, пусть отчасти и рассчитанное на калужан будущего, а также на заезжих Хубертов и Гансов, ровным счетом никого не удивит.
* ДУМЫ *
Евгения Долгинова
Черное зеркало
Райцентр - отдельная Россия
I.
Ну вот классическое захолустье: жестяной обелиск, коренастые девки в люрексе и пергидроле, на сарайчике вывеска «Версаль» или «Англетер», церковка на площади, жирные мухи на бледной ветчине, бухая молодость в трениках, солярка на асфальте - и семечки, семечки, семечки. Половина мобильников исполняют «Владимирский централ», другая - «К Элизе».
И вот тоже классическое захолустье: учитель словесности - хмырь и пьянь - знает восемь языков и пишет роман на французском, жена его пишет диссертацию о влиянии, допустим, традиций художественной вышивки на формирование духовно-нравственных представлений. В соседнем доме живет Герой Советского Союза восьмидесяти лет; там же - чиновница, спец по бюджетным отношениям, выпустила сборник на удивление мастеровитых стихов. Мэр - в глазах играет весь Уголовный кодекс - усыновил троих детей сгоревших алкоголиков, а четвертого устроил в Суворовское. Все ученики местной учительницы Г. с первого раза поступают в московские вузы. Здешний мастер производственного обучения в аграрном техникуме получил международный сертификат инструктора по дайвингу.
Расхождение репутации и поступка, стилистики и действия, отчуждение событий от обстоятельств - вот это и есть средний русский райцентр. И тридцать шесть миллионов наших соотечественников живут в этой йокнапатофе.
II.
Большинство этих городов - районные центры, муниципалии, иногда представляющие единое административное целое с сельским районом, иногда разделенные с ним. Кажется, это уникальный советский феномен: межеумочное образование, где полудеревенский или переселенческий уклад втиснут в городские формы - как «в резиновую перчатку красный мужской кулак», где аграрное переплетено с урбанистическим, а социальные страты и сословия очерчены, напротив, с чрезмерной, режущей глаз отчетливостью.
Советские индустриальные «поселки городского типа», смуглые фабричные слободы, правдами и неправдами сделавшие карьеру города, - трубы, склады, буераки, промзоны, высокие провода, поэтика художника Нисского.
Бывшие уездные города с их неостывающим земством и неистовым краеведением, с долгими шалями, поджатыми губами и снобизмом по отношению к деревне.
Заматеревшие станицы и торговые села, прижимистые, хитрожопые, с толстенькими домиками.
Совсем небольшой сегмент - номерные «голубые города» и наукограды, но их мало, и речь не о них.