Русские царицы (1547-1918)

Йена Детлеф

Генералы, великие князья, гвардейские офицеры и депутаты Думы были убеждены в необходимости государственной реформы и цивилизованной смены правящей династии. В начале 1917 года они возлагали большие надежды на назначенное на февраль возобновление заседаний Думы и ожидали устранения царицы из политики. В то время как Николай 22 февраля 1917 года уехал в Могилев, в Петрограде начались волнения. Хлебные карточки, рост цен и отсутствие топлива усиливали бедственное положение городских жителей, гнали в армию политических агитаторов всех мастей, заставляли спонтанные стачки и организованные демонстрации становиться обычным явлением. Требования хлеба и работы соединялись со стремлением к миру и выливались в требование скорого окончания царского правления. Социальная и политическая революции в феврале тесно переплелись друг с другом. 27 февраля на сторону восставших перешли богатые традициями гвардейские полки. Зимний дворец был занят, императорский штандарт снят. Николай распустил Думу. Дума образовала «временный комитет»

из 12 депутатов. Параллельно возник Совет рабочих и солдатских депутатов. Русская Февральская революция шла своим чередом.

Николай II отправил батальон георгиевских кавалеров восстановить спокойствие. Всадники не добрались до Петрограда. Только когда Александра сообщила из Царского Села об уличных боях, Николай начал действовать. Утром 28 февраля он выехал в направлении Петрограда. Здесь он узнал о Временном правительстве под руководством князя Львова. Дума и генералитет настоятельно советовали ему отречься от престола. Сначала Николай объявил, что готов отречься только в пользу своего сына Алексея. Он, который в течение десятилетий привык во всех трудных решениях советоваться с женой, в этот самый трудный час был один. Он подумал о том, что престолонаследник неизлечимо болен, и изменил свое решение: Алексей должен оставаться рядом с ним. На трон может взойти брат Михаил Александрович. На вокзале в Пскове, расположенном далеко от ворот Петрограда и еще дальше от богатой традициями Москвы, сердца Российской империи, император Николай II подписал свое отречение.

Александра по-своему встретила революцию. Она потребовала ввести законы военного времени. Николай II настаивал, чтобы она с детьми незамедлительно покинула Царское Село и выехала в направлении Могилева. Председатель Думы Родзянко также предлагал ей этот шанс для спасения семьи. Александра отвергла: четверо из ее пяти детей были больны корью. Она ждала Николая и еще 2 марта надеялась: «Если только обе змеи, Дума и революционеры, откусят друг у друга голову – это было бы спасением». Когда царица стала достоверно уверена в отречении, ее слова отразили полную растерянность: «Я чувствую, солнце еще будет светить…»

Царь находился сначала в Могилеве, а затем непосредственно с семьей – под домашним арестом в Царском Селе. Николай и Александра надеялись, что им разрешат уехать в Ливадию. Министр юстиции Керенский не разрешил этой поездки. Тогда они уцепились за иллюзию эмиграции в Англию – к кузену – королю Георгу. Британское правительство дало положительный ответ на соответствующий запрос из Петрограда. С уходящим военным счастьем России исчезла и английская готовность забрать из России находящихся под стражей родственников. Король Георг «сожалел». И в других западных странах императорская семья была нежелательной. В качестве обоснования постоянно находился аргумент, что благоволящая к немцам Александра в значительной мере виновна в волнениях в России. Николаю, Александре и детям оставалось лишь с внутренним достоинством и природной гордостью переносить свое заточение и предаваться смутной надежде, что по меньшей мере жизнь могла бы быть спасена. Только однажды Александра утратила самообладание, когда молодые солдаты в парке Царского Села на ее глазах выкопали, вывезли и позднее сожгли гроб Распутина. Следствием были дикие кошмарные сны. В ходе расследований и допросов, продолжавшихся недели, правительство пыталось составить против Александры и Николая обвинение в измене родине. Хотя были вскрыты темные махинации Распутина, улик персональной вины Александры не было.

1 августа 1917 года семью доставили в Тобольск, в Сибири. К этому моменту Временное правительство правило уже без Советов. Прошли месяцы, не внеся в издевательское обращение с царской семьей никаких перемен. В уединенности Александра с большим тщанием посвятила себя семье и вере. Октябрьское восстание 1917 года, которое привело к власти большевиков, сначала не обнаружило ощутимых перемен в Тобольске. Александра воспользовалась временным покоем и начала вести дневник. Начав с 1 января 1918 года и закончив почти в час смерти, она рисовала объективную картину повседневности в стесняющем и тяготящем ее мире: «…Встала около половины восьмого. Около 8-ми в церковь. Ольга в постели, 37,73 градуса. Татьяна так же, 38. Корь. У Татьяны повсюду сильная сыпь, головная боль и кровоизлияния в глазах. У Алексея вновь все хорошо. Сидел с девочками и шил…» Она никогда не жаловалась, а с внутренним достоинством покорялась судьбе. Лишь очень редко она вставляла безобидные политически символичные замечания, так, 2 марта 1918 года: «Год с отречения Н.!!!» Напротив, краткие сообщения о только что прочитанных местах в Библии были полны намеков на реальную ситуацию: «…Смерть Соломона после 40-летнего правления. Его сын Рехавам (Ровоам) восходит на трон». Таким образом, Александра все еще надеялась на трон для своего сына Алексея.

В марте 1918 года в Тобольске объявился уполномоченный руководимого Лениным правительства, якобы чтобы доставить царя в Москву. Кайзер Германии Вильгельм II хотел видеть подпись Николая под Брест-Литовским германо-русским договором о мире. Николай Романов категорически отверг это: «Если акция имеет отношение к мирному договору, то я скорее дам отрубить себе руку, чем подпишу такую бесстыдную бумагу». Его семья питала иные опасения: царь будет изолирован и тайно убит. В отчаянии

решились на разлуку; Александра, дочь Мария и врач Боткин сопровождали царя – другие, также и больной Алексей, оставались в Тобольске. Александра отмечала 12 апреля: «…Я должна была решить, оставаться с больным Baby или сопровождать Н. Решилась сопровождать его, поскольку это может быть более необходимым, и он в опасности, так как мы не знаем, куда и зачем (мы подозреваем, в Москву). Страдаю ужасно…»

Николай и Александра никогда не достигли Москвы. Поезд ехал в Екатеринбург, в «дом особого назначения», который был реквизирован местным Советом у купца Н. Н. Ипатьева. Во время боев Гражданской войны в Москве царило единодушие в том, что царь не может попасть ни в руки немцев, ни в руки других сил. Уже в апреле его смерть была делом решенным. Чем ближе белые войска продвигались к Екатеринбургу, тем интенсивнее становилась подготовка исполнения приговора. Царская семья не знала, какая судьба ее ожидает.

Урал рассматривался как оплот большевиков, а Ленин считал его «надежным» регионом. Не только остававшиеся в Тобольске дети и слуги были доставлены в Екатеринбург: интернированы, а затем расстреляны или убиты были многие члены семьи Романовых из более дальнего окружения, прежде всего великий князь Михаил Александрович, в пользу которого Николай отказался от престола. С каждым часом для царя, его супруги и детей приближался ужасный конец. В ночь с 16 на 17 июля 1918 года – около часа тридцати – в Екатеринбурге произошло кровавое преступление, следы которого вели к Ленину: убийство Николая II, царицы Александры Федоровны, их детей Алексея, Ольги, Марии, Татьяны и Анастасии, лейб-врача Николая II доктора Боткина и слуг – Алексея Труппа, Анны Демидовой и повара Харитонова. В этот день Александра сообщала: «Серое утро, позднее ласковое солнышко. У Baby легкая простуда. Утром все выходили на полчаса наружу… Каждый день в наши комнаты приходит комендант. 8 часов.

Ужин. Неожиданно забрали Левку Седниева [27] , он имел разрешение посещать дядю и пропал – хотела бы знать, правда ли это и увидим ли мы мальчика вновь!! Играла с Н. в безик. В половине одиннадцатого в постель. 15 градусов тепла». Это были последние дошедшие до нас слова Александры.

Около полуночи доктор Боткин был разбужен охраной: в городе неспокойно, царской семье следует перейти в подвал. Врач разбудил узников. Спустя полчаса они спустились по лестнице вниз. Николай нес больного Алексея. В подвале они вошли в пустое помещение. Царь потребовал для жены и Алексея два стула. Они сели, сын по-прежнему был на руках. Другие встали за стульями. В помещение мгновенно вошли двенадцать вооруженных людей, возглавляемых комендантом Юровским. Он резко объявил: «Нам поручено вас расстрелять». Царь встал, хотел что-то сказать. Левой рукой он защищал царицу, правой прикрывал Алексея. Юровский открыл огонь, убил Николая и на месте уложил Алексея. Мгновенно начали стрелять и другие убийцы. Только Анастасия и Анна Демидова умерли не от пуль – они были заколоты штыками. Алексей, раненный, потерял сознание. Когда он застонал, Юровский наступил ему на голову и выстрелил в ухо. Бывшая императрица Александра Федоровна ничего этого уже не слышала, она была мертва после первых же выстрелов. Во дворе ждал грузовик с включенным мотором. Тела обобрали, доставили на поляну поблизости от деревни Коптяки (Koptjaki), расчленили и сожгли. Лица помимо этого облили серной кислотой. Останки закопали. Убийцы торжествовали: «Теперь мир никогда не догадается, что произошло этой ночью». Одновременно они запустили кампанию дезинформации. Председатель Екатеринбургского совета Белобородов телеграфировал в Москву: «Генеральному секретарю сообщаем, что царя постигла та же судьба, что и его семью. Официально все они погибли при попытке к бегству». «Генеральный секретарь» – это был Яков Свердлов, который инициировал и спланировал акцию. Свердлов – ближайший соратник Ленина, в его честь Екатеринбург позднее был переименован в Свердловск. Но это уже история.

27

Поваренок – Прим. авт.

Тесная связь между мифом и реальностью требует отважиться на сухой, не учитывающий эмоции, приговор Александре. Она, без сомнения, была образцовой женой и матерью. Самодержавная традиция до горького конца защищала ее, как ни одну находящуюся в законном браке царицу до нее. Она полагала, что виновата перед своим мягкосердечным и слабым мужем, империей и наследником престола в том, что защищала самодержавную идею тогда, когда то, что она исторически изжила себя, стало очевидным. В своем беспощадном стремлении Александра совершила две решающие ошибки. Она нарушила неписаный закон самодержавной традиции, прямо и открыто вмешавшись в политические дела самодержца. В своей чрезмерной религиозности, не имея серьезных союзников, она, что было дополнительно обусловлено болезнью наследника престола, драматически нарушила придворный порядок и использовала невежественного шарлатана Распутина для достижения политических целей. Помимо этого Александра попала в некий туман, в котором больше нельзя было распознать, какие политические роли играли она сама, император и Распутин. Из-за этого ее врагам было легко выдвинуть против нее подозрения и возложить серьезную вину в гибели монархии.