Русские чернила

де Росне Татьяна

– Grazie [11] .

– Prego [12] , – отозвалась девушка.

Мальвина еще спала. Она и не подозревала, как он провел вчерашний вечер, после того как она уютно свернулась калачиком на широкой постели. Как только ее дыхание стало ровным, Николя заперся в туалете, в полной безопасности, в компании своего «Блэкберри». Начал он со странички в «Фейсбуке». Загадочный Алекс Брюнель выложил еще одно фото. Ошибиться было невозможно, это именно Николя сидел у барной стойки, повернувшись лицом к Джанкарло. Его снимали со спины, с приподнятой части террасы, но лицо в профиль и сильные плечи под зеленым пиджаком сразу указывали на хозяина. Двести девяносто шесть человек написали, что им «нравится». Появление снимка настолько напугало Николя, что он даже не стал читать комментарии. Он терпеть не мог, когда за ним следили. В прошлом году какая-то чокнутая девица послала ему с нарочным целую обойму своих снимков в голом виде, причем ее тело сплошь покрывали десятки обложек разных изданий «Конверта». Он не ответил на послание, и тогда она где-то ухитрилась раздобыть его парижский адрес, потому что он потом видел ее на улице Лаос. Ненавидящий взгляд, который она бросила

на него издалека, не обещал ничего хорошего. Потом Николя получил письмо от мужчины уже в возрасте, который грозился на ближайшей встрече с читателями плеснуть ему в лицо кислотой. Это были единичные эпизоды, с которыми быстро справились Алиса Дор и полиция, но которые заставили его понервничать. Ликвидировать фото он не решился, но лелеял мысль заблокировать Алекса Брюнеля, чтобы тот (или та) больше не смог ничего написать на его стене. Хотя пока этот тип никакой опасности не представлял. Николя на цыпочках вернулся в номер. Все было спокойно. Он бросил взгляд на балкон. Потрясающая ночь. Почему бы не заказать себе лимончелло? Если попросить принести в номер, можно разбудить Мальвину. Вчера она не пожелала заняться любовью, сказала, что плохо себя чувствует и хочет спать. А что, если пойти еще посидеть в баре? Он вышел из номера и тихо прикрыл за собой дверь. Джанкарло встретил его широкой улыбкой и налил стаканчик холодного лимончелло, который Николя осушил единым махом. Волшебное ощущение. Он заказал еще. И того лучше! В баре никого не было. Чуть поодаль, возле бассейна, курила, смеялась и танцевала какая-то компания. Николя окинул взглядом террасу ресторана: а вдруг таинственный Алекс Брюнель выслеживает его, прячась в темноте? Но там было пусто. Он решил позвонить Франсуа. Уже за полночь, а у Франсуа семья, жена и дети, имен которых он никак не мог запомнить, но откладывать звонок не хотелось. После нескольких гудков прозвучал низкий, серьезный голос Франсуа, которого ему так не хватало. «Вы позвонили Франсуа Морену. С вами говорит автоответчик. Оставьте сообщение после сигнала, и я вам перезвоню. Спасибо». Николя увяз в длинном монологе, пытаясь, как обычно, быть остроумным, но потом сдался и отсоединился. После третьего лимончелло им овладело отчаянное возбуждение. Уже в пятый раз за день он набрал номер мобильника матери. Сообщений нет, на улице Роллен никто не берет трубку. Почему ее нет дома, когда на дворе почти час ночи? Почему не отвечает мобильник? Это не в ее привычках. А если с ней что-нибудь случилось? Когда он оторвался наконец от телефона, рядом с ним, чуть пошатываясь, стоял американский актер.

11

Спасибо ( ит.).

12

Пожалуйста ( ит.).

– Привет, – сказал он, хлопнув Николя по плечу. – Что, дружище, вернулся?

Николя и охнуть не успел, как американец уже заказал две «Кайпироски» [13] . Подниматься в номер под бок к сонной Мальвине не хотелось, и ему не осталось ничего, кроме как выпить. После инцидента с «Ролексом» в душе остался неприятный осадок. В конце концов, несколько бокалов вина еще никому не приносили вреда. У него всего два дня в «Галло Неро». Так почему он не может позволить себе надраться нынче ночью? Кто его упрекнет? На что там жалуется американец? На семейные неурядицы? На то, что карьера пошла на спад? Его слова доходили до Николя глухо, издалека, как с другого конца длинного тоннеля. Он согласно кивал и пил. Американец что-то говорил и тоже пил. Ночь уже повернула к рассвету. Николя почувствовал, как водка вырвалась из кисло-сладкой лимонной засады и внутри у него все разогрелось, а глаза заволокло пеленой. Американец продолжал свой монолог, а Николя следил глазами за поющей и танцующей компанией. Кажется, все это уже было когда-то… Отель «Калифорния», Игл. И в тот момент, когда он уже почти падал со стула, ему послышался предупреждающий голос. Голос Дельфины: «Ты пьян. Ты снова напился, Николя». Он отмахнулся и выпил еще. Что было потом у барной стойки, он помнил смутно, пока не появилась Кассия Карпер в своих сногсшибательных туфлях. Мобильник возле уха как приклеенный. С кем это она там говорит в такой поздний час тихим и сиплым голосом? Она заказала шампанского и выпила его в одиночку, стоя возле бара рядом с ним и не переставая говорить по мобильнику. Но он заметил, что она украдкой его разглядывает. Как только глаза Николя останавливались на ее туфлях, его пробирала дрожь. Он и опомниться не успел, как Кассия Карпер оперлась рукой на его бедро и наклонилась, чтобы подписать счет. Ее белая рука с красными ногтями распласталась по его колену, как морская звезда. Сквозь джинсы он чувствовал тепло ее ладони и пальцев. Дальнейшие события смешались и смазались в его сознании. Американец куда-то подевался, а он вдруг оказался с бокалом шампанского в руке и с привкусом языка Кассии Карпер во рту. Который теперь час, он понятия не имел. Когда он добрался до номера, было три часа ночи. На ногах он держался плохо. Магнитная карточка не работала, а может, это он был настолько пьян, что вставил ее не той стороной. С минуту он возился с карточкой на ощупь, и когда уже был готов упасть возле порога и заснуть прямо на полу, дверь щелкнула и открылась. Николя прямиком направился в ванную, стараясь ступать как можно тише, но каждое движение все равно гулко отдавалось в номере. С трудом раздевшись, он встал под душ и открыл холодную воду на полную мощность. Сразу стало легче. Он вытерся, выключил воду и полез за «Блэкберри». На экране мигала голубая точка. Сообщение. Сабина. Николя закрыл дверь на задвижку. Конечно, маловероятно, что Мальвина проснется, но осторожность никогда не помешает.

13

«Кайпироска»– коктейль из водки с фруктовым соком.

В послании Сабины не было ни единого слова. Только фото. И фото настолько невероятное, что ему пришлось несколько раз себя перепроверить. Уж не привиделось ли ему все это? Неужели уже допился до такого состояния? Он вглядывался в экран до рези в глазах. Нет, не привиделось. На экране были широко раздвинутые бедра Сабины, с нежным курчавым треугольничком цвета меда, и среди изысканного узора завитков – два женских пальца, погруженные в нежную и влажную розовую плоть.

–

Хотите еще чаю, синьор Кольт?

Голос официантки вернул его к действительности. Николя кивнул, следя глазами, как снова наполняется его чашка. Сохранить это фото было нельзя: слишком опасно. Он долго его разглядывал, сидя на мраморном полу ванной комнаты. Будь это фото на айфоне, он мог бы его увеличить и насладился бы по полной. Тут «Блэкберри» мигнул красным, и он понял, что пришло новое сообщение. «Теперь твоя очередь». Растерянный Николя быстро убедился, что сфотографировать собственные гениталии – задача не из легких. Да и все приключения сегодняшней ночи тому явно не способствовали. Поначалу, пока он не нашел правильный угол, на фото получались то бедро, то пупок. Пенис походил на малоаппетитный хот-дог, а яйца – на сморщенные кочешки красной капусты. Послать такое Сабине? Ни за что! Прошла целая вечность, и ему наконец удалось поймать в объектив угасающую эрекцию, и он отправил снимок в полной уверенности, что адресат уже спит. Но Сабина отозвалась сразу же. «Заставь своего кончить, и я займусь тем же». Долго уговаривать его было не надо: мысли о нежной розовой плоти на экране «Блэкберри» и воспоминание о вертком язычке Кассии Карпер только ускорили исполнение.

Николя закончил завтракать и спустился на пляж. Он был один, и прислуга обрадовалась первому клиенту. Начался веселый балет раскладывания шезлонга, установки зонтика, укладки полотенца и газеты на столик возле шезлонга. Ко всему этому присоединился свежевыжатый сок, который клиент заказывал порцию за порцией. Наконец все убрались восвояси, кроме одного служителя, который дежурил на случай, если Николя еще что-нибудь понадобится.

А Николя любовался прекрасным видом. Потом подошел к бортику, снял халат и прыгнул в воду. Поплыл он энергично и с удовольствием. Ни малейших признаков похмелья, голова была абсолютно ясной, тело полно сил. Как жаль, что все это никак не способствовало работе. Подплыв обратно к берегу, он улегся на спину и с воды принялся разглядывать охряную виллу на скале, серый утес и пустынный пляж. Он не испытывал страха перед морем, хотя отец и утонул в океане. После его гибели Николя никогда не возвращался в Биарриц, сама мысль об этом его пугала. Он отказывался от множества предложений о презентациях в этом районе: ему не хотелось еще раз увидеть Страну Басков и виллу Бельца, где в последний раз перед его глазами мелькнул черный отцовский парус.

Быстро рассекая воду, он поплыл энергичным кролем на спине. Вдруг его рука ударила чье-то массивное тело, которое тут же с бульканьем вынырнуло из воды. Он обернулся и увидел белого морского льва, в плавательных очках и пластиковой шапочке в цветочек. Морской лев был очень сердит.

Дагмар Хунольд.

У Николя остановилось сердце.

– Ради бога, извините, – пробормотал он.

Кровь бросилась ему в лицо, никакая свежесть и прохлада воды не помогли.

Дагмар Хунольд кашляла, отплевывалась и никак не могла отдышаться. Николя протянул руку и схватил ее за запястье. Они находились на глубине, и поэтому, чтобы оставаться на поверхности воды, им надо было все время подгребать руками. Белоснежная рука под его пальцами оказалась неожиданно крепкой.

– С вами все в порядке? – спросил он.

– Все нормально, спасибо, – ответила она своим низким голосом, который он так часто слышал в интервью на телевидении и радио.

– Хотите выйти из воды?

– Нет, – отозвалась она раздраженно, – просто смотрите внимательнее, куда плывете, молодой человек.

У нее был еле заметный акцент, который Николя не удалось распознать.

– Я очень сожалею, мне казалось, я один на пляже, – повторил он.

Она отдышалась и пришла в себя, потом посмотрела на него сквозь плавательные очки.

– Значит, не один.

– Мне правда очень жаль.

Он уже третий раз кряду извинялся! Дагмар Хунольд не ответила. Может, надо было радостно завопить: «О! Здравствуйте, как я рад вас видеть!» Но она одарила его таким взглядом, что он не отважился. Она его явно не узнала. Наверное, с мокрыми волосами он выглядит как-то по-другому.

С берега их окликнул спасатель. Ему хотелось знать, как себя чувствует синьора.

– Va bene, grazie! [14] – крикнула Дагмар Хунольд и улыбнулась своей белозубой улыбкой, от которой всех пробирала дрожь.

Николя где-то читал, что она говорит на семи языках. Ее происхождение было загадкой. В ней, несомненно, текла норвежская и датская кровь, да и с Венгрией прослеживались какие-то связи. Наверное, австрийцы и немцы тоже числились среди ее предков. Она уплыла энергичным брассом. А ему что делать? Плыть за ней? Выйти из воды? Он решил плавать, как плавал, но не выпускать ее из поля зрения. Может быть, в конце концов она поднимет на лоб очки и рассмеется: «Ах, это вы, месье Кольт!» Он предложит ей выпить кофе на террасе, и они поговорят наедине, в спокойной обстановке. Мысль об Алисе и о том, что уже сам разговор с Дагмар Хунольд будет означать предательство по отношению к ней, Николя отогнал. Его внимание сосредоточилось теперь на удивительном совпадении (да и было ли это совпадением?) – на «случайной встрече» с Дагмар Хунольд, самой влиятельной из всех издателей.

14

Все в порядке, спасибо! ( ит.)

Он весь превратился в обнаженный нерв: она у всех вызывала такую реакцию. А то, что она его не узнала, только подлило масла в огонь, и настроение у него совсем упало. Он слышал, что у нее проблемы с алкоголем, которые всеми старательно замалчивались. Ходили слухи, что в ресторанах она допивалась до бесчувствия и близкие друзья буквально уносили ее домой. Вспомнился и скандал на Франкфуртской книжной ярмарке, когда она в поздний час появилась в баре на Гессишер-хоф под ручку с какой-то девицей. Самого Николя там не было, ему кто-то рассказал. Хрупкая, хорошенькая девушка в черном бархатном платье годилась ей во внучки. Несмотря на поздний час, в баре яблоку негде было упасть, там толпились знаменитости международного издательского дела. Дагмар Хунольд то и дело гладила девушку по волосам, по рукам, что вполне могло сойти за чисто материнское отношение. Но вдруг она нагнулась и жадно, совсем не по-матерински поцеловала девушку в губы, что буквально наэлектризовало присутствующих. У Дагмар Хунольд была репутация отчаянной соблазнительницы: ее аппетиты распространялись на мужчин всех возрастов и сословий. Ходили слухи, что у нее два мужа в разных странах, сорокалетний сын и дочка, не намного его моложе. Что же до внуков, то она проводила с ними очень много времени в какой-то из европейских столиц. В тот вечер на Гессишер-хоф она продемонстрировала всей мировой интеллигенции, что и к женщинам тоже неравнодушна.