Русские флибустьеры
Шрифт:
– А мне почему не дали выпить?
– Ты к такому питью непривычен, - буркнул Петрович.
– С Богом. Не шумите только.
Отлив обнажил мерцающую дугу пляжа, и Орлов не рискнул высаживаться на белоснежном песке, где их черные фигуры были бы слишком заметны. Он показал Макарушке, чтобы тот греб к причалу. Сейчас, при низкой воде, под сваями проступил насыпной мол. Они дошли по нему до берега, не замочив колен.
Оглянувшись, Орлов не обнаружил лодки, уходящей обратно на шхуну. Макарушка греб бесшумно, а темнота была такая плотная, что не различить ни моря, ни скал, ни неба, затянутого тучами.
«Вот те раз, - подумал Орлов, все еще
– Неужто обманул Петрович?» Боцманское снадобье не помогало. Даже наоборот, Орлову казалось, что он видел в темноте хуже, чем его непьющий спутник. Холден шагал впереди уверенно и быстро. Он бесшумно раздвинул камыши, и под его сапогами зачавкала грязь.
– Заберемся выше по ручью, - шепнул он, оглянувшись.
– Я тут знаю одно место, где можно переждать ночь. Утром разойдемся. Только не броди по открытым местам, здесь все просматривается со скал.
– Кем?
– У испанцев новая тактика. Всюду рассадили наблюдателей с оптикой. Следят за любым движущимся предметом. Если заметят что-то интересное, отправляют донесение на ближайший блок-пост. Оттуда выдвигаются лансерос, конная группа. Лично мне неохота с ними встречаться.
– Мне тоже, - сказал Орлов.
Тропа пошла в гору, и тростник перестал со свистом скользить по одежде. Подъем был крут. Приходилось хвататься за корни, торчащие из земли. Глянув вверх, Орлов вдруг различил между деревьями черное пятно.
– Что там, пещера?
– Да. Мы в прошлый раз забросали вход ветками, сейчас придется немного полазить, поискать на ощупь.
– Не придется. Может, твои парни уже в ней?
– Нет. Они там, в скалах. Ничего, я их все равно найду.
– Холден опустился на четвереньки, ощупывая землю руками.
– Так-так, это где-то здесь~
– Да вот же она.
– Орлов обошел его и направился к куче хвороста, наваленной у скальной стены.
– Добро пожаловать в отель.
– Не спеши. Номер может быть занят крайне неприятными жильцами.
– Холден зажег спичку и осмотрел низкую пещеру.
– В прошлый раз пришлось долго выгонять отсюда змею. Ну, на этот раз, кажется, чисто. Заходи.
– Ты должен был сказать «заползай», - проворчал Орлов, забираясь вслед за ним.
Едва они снова прикрыли вход хворостом, как по веткам застучали крупные капли дождя.
– Опять льет, - проговорил репортер.
– Хорошо. В дождь испанцы сидят под крышей, пьют ром и ругают погоду. Можно смело ходить у них под носом. Лишь бы не зарядило надолго. Бывает, так льет, что в незаметном ручье вода поднимается на два-три фута и смывает все на своем пути. В дождь по лесу трудно идти. Иногда - невозможно. Но зато - безопасно. Не подстрелят.
– Ты давно здесь?
– Где? На Кубе? С девяносто пятого года, наездами. Джим, ты что, газет не читаешь?
– Не читаю, - признался Орлов.
– Ага, и вся твоя команда тоже? Тогда понятно. От Флориды до Коннектикута мое имя известно любой домохозяйке. Но ваша шхуна, наверно, редко заходит в восточные порты.
– Холден сгреб в кучу сухую траву, разбросанную по углам пещеры, и разлегся на ней.
– Значит, не читаешь газет? Ну, и правильно делаешь. Я тебе и так все могу рассказать. Знаешь, сам иногда удивляюсь. Пишу репортаж, отправляю в редакцию. Потом читаю в газете и не узнаю свой текст. Вроде все слова на месте, а смысл совсем другой. Я с девяносто пятого
– Ну, и в чем разница?
– Если испанцы такие нехорошие, значит, несчастным кубинцам надо помочь. А кто годится на эту роль лучше, чем «дядюшка Сэм[4]»? Но дело-то в том, что, оказав помощь - о которой, кстати, нас никто не просил, - мы останемся тут надолго. И все начнется сначала. Только вместо испанцев угнетателями станем мы.
– И кубинцы снова начнут воевать?
– Вот именно. Но это будет совсем другая война. Сейчас кубинцы дерутся друг с другом. А если они повернут оружие против нас, то объединятся. И тогда у нас не будет шансов.
– Постой, постой. Почему ты говоришь, что они дерутся друг с другом?
– Потому что кроме Освободительной армии здесь действуют еще десятки разных соединений. Слышал что-нибудь про «Солнце Боливара»? Про «Легион Черного орла»? А про «герильерос»? Это такие партизаны, которые уничтожают других партизан, которых называют «мамби».
– «Герильерос» воюют за испанцев?
– Нет, за плантаторов. Каждый крупный плантатор содержит собственную армию. Вот «лансерос», конники, те помогают испанцам. «Лансерос» почти все из местных. Это Куба. Здесь могут воевать только кубинцы. Приезжие торчат в гарнизонах и занимаются тем, что безвылазно сидят в сортирах, копают могилы и хоронят друг друга. Малярия косит их точно так же, как и наших ребят, которые имели глупость высадиться в самое гиблое время.
– Так ты считаешь, Америке не надо было вмешиваться?
– Конечно. Это не наша война. Это даже вообще не война.
– А что?
– Как бы тебе объяснить~ Скажем, Франция и Пруссия воевали из-за угольных районов. Или вот Россия пыталась отнять у турок Босфор и Дарданеллы~ Слыхал об этом? Ну, неважно. Но про то, как Америка воевала с Англией, знают даже на твоей шхуне. Так вот, та заварушка, что приключилась между французами и пруссаками, между русскими и турками, - это война. А то, что было у нас с англичанами, - это революция. Англия называла это мятежом. Понимаешь? Мы были колонией. Частью империи. Мы когда-то сами были англичанами. Англия вложила деньги в освоение новых земель, послала туда своих людей, рассчитывала получить доход. Подданные - это бараны, которых надо стричь. Чем больше у тебя баранов, и чем лучше они живут, тем больше шерсти ты с них сострижешь. Англия стригла чуть не половину мира. И вдруг, спустя какое-то время, мы говорим: знать вас не знаем и платить вам ничего не будем. Мы объявляем независимость. Понимаешь? Мы говорим на одном языке, у нас одна религия, одна история. Мы с англичанами - один народ, только живем на разных берегах океана. И на этом чисто географическом основании решаем стать независимой страной.
– Ну и правильно, - равнодушно сказал Орлов.
– Точно такая же штука и здесь, на Кубе, - продолжал Холден.
– И во всех остальных колониях. Испанцы дали всем этим Колумбиям и Аргентинам свой язык, свою культуру. И остались с носом. Куба, Пуэрто-Рико, Филиппины - они тоже оторвутся от метрополии, потому что география сильнее культуры, языка и религии. Если какой-то кусок земли имеет естественные границы, там рано или поздно заведутся люди, которые захотят основать собственное государство. Чтобы самим стричь баранов и всю шерсть оставлять себе, а не отправлять каким-то неведомым далеким правителям.