Русские и русскость

Резниченко Семен

Всех «своих» и «чужих» смешали в некую амальгаму. И русские почувствовали себя в огромной коллективной тюрьме-казарме, где ни у кого нет ничего своего.

Традиционные стабильные группы русских были разрушены, особенно территориальные и субэтнические. Им на смену со временем пришли очень рыхлые и дробные, внутренне неоднородные и нестабильные идеологические и социальные общности.

Со времён эпохи застоя русские стихийно борются за восстановление своих индивидуальных хуторов, хоть в виде земельного участка с постройкой за городом или в дальнем зарубежье или просто ментального хутора из собственных представлений обо всём в виде блога в социальных сетях и пр. Нынешние русские едва ли не на физиологическом

уровне не приемлют что-либо «единое» и «общее», не хотят иметь ничего общего с соседом. Государство, город, рабочее место русский человек на деле воспринимает примерно как тюремную камеру, стараясь выгородить себе и наиболее узкому кругу своих собственное место, отгородиться от чужаков, отделиться от остальной камеры (казармы), хотя бы даже и виртуально.

Только вот подбор своих и чужих очень импровизированный. В чужих оказываются родственники, соратники и пр., а в своих как-то особо никого нет. На нынешних хуторах обитают не слишком жизнеспособные бобыли и бобылки.

Но борьба за хуторизацию идёт полным ходом. Она изначально зиждиться на подлинно глубинном ментальном уровне и не имеет никакого отношения к так называемым «убеждениям». Всевозможные коллективисты, имперцы, националисты, социалисты и коммунисты хуторизируются ещё быстрее всех.

Русские очень гордятся и всячески подчёркивают своё отличие друг от друга. Для нас они нередко гораздо важнее сходства, вплоть до отрицания русскости как таковой — своей или чужой.

Произошло оживление старых территориальных субэтносов: казаков, сибиряков, поморов и пр. Но наиболее активно развиваются квазисубэтносы, не имеющие территории, прежде всего квазисубэтнос властной элиты и следующие за ней либералы. Сделана заявка на создание своего квазисубэтноса со стороны националистов и православных уранополитов. Процесс квазисубэтнизации постепенно распространяется «сверху вниз». Сдерживает его не столько давление ослабевшего государства, сколько внутренняя рыхлость и индивидуализм.

Древнерусские и старые территориальные субэтносы отличались самодостаточностью и включали в себя все необходимые для выживания сферы человеческой деятельности. Нынешние социально-политические квазисубэтносы к самостоятельному выживанию не приспособлены.

И не нужна русским никакая единая и общая «национальная идея». Вернее, она давным-давно есть. Это создание собственного хутора, его защита и укрепление, а всё остальное имеет значение только применительно к интересам этого хутора.

На деле это очень по-русски и изнутри идёт, а не от пропаганды, которая давно превратилась в «искусство ради искусства».

Только вот древнерусские хутора существовали иногда не одну сотню лет! А нынешние импровизации бобылей и независимых и свободных бобылок часто крайне беззащитны и нежизнеспособны. (Согласно древнерусской социальной системе большинство наших «образованных горожан» именно бобыли и бобылки, потому что за ними никто не стоит.) Нет никакой отработанной системы мобилизации и самоорганизации хуторян, а есть только отдельные, ограниченные во времени и пространстве импровизации, например, православные общины никак не объединены, и их деятельность крайне плохо скоординирована, если даже по отдельности они очень даже ничего. В отсутствие координации действий самоорганизации патриархия душит общины как хочет, потому что люди надеются на государство и легитимные структуры. В наше время действительно жизнеспособно может быть только то, что выходит из системы и создаст собственную.

Так что хутора как появляются, так и исчезают как первый снег при нулевой температуре, ибо и изнутри хлипки, и друг другу не помогают. Кое-какие, конечно, выживают и подумывают об объединении с другими. Особенно этот процесс активизируется, когда государство окончательно просядет и не сможет уже ни защищать,

ни давить.

И начнётся новый виток этногенеза на месте русского народа либо банальной ассимиляции. И новый менталитет русских будет определять правила и условия объединения, которые станут жёстко влиять на внутреннее устройство хуторов, стандартизировать их: такие в нашу сеть возьмём, а такие — нет. А в сети хотя бы жить можно, хотя бы как-то протянуть.

5. Русская русофобия

Русская русофобия: реальные причины

В связи с событиями на Украине мы «грубо и зримо» в очередной раз столкнулись с некоторыми явлениями, с такими как фактически русофобский настрой многих этнических русских, в том числе и называющих себя националистами.

Под панцирем российской имперской государственности у русских сохранились представления о необходимости жить отдельными компактными, максимально независимыми сообществами, каждое из которых максимально подчёркивало свою самостоятельность. Сохранению такой архаики способствовало само имперское государство, выстраивавшее такие сообщества в иерархическом порядке. Их раздробленность и соперничество были крайне удобны для сохранения власти имперской элиты.

Русские осознавали государство как некий внешний панцирь, под которым можно и нужно вести фактически прежнюю доимперскую жизнь. Это способствовало появлению слоистости русской этнической ментальности, в которой более архаичные элементы не трансформировались, а сохранялись сравнительно нетронутыми под более современными наслоениями. Русские очень легко меняли «вывески» и внешние формы, но прекрасно сохраняли самое консервативное содержание зачастую в неявном, внешне абсолютно «модерновом» виде.

Сообщества русских, претендующих на независимость за исключением казачеств, перестали быть территориальными, став в начале социально-сословными, что проявлялось в сословной розне, неприятии социальными группами друг друга. Потом это деление стадо ещё более дробным: партийным и субкультурным. В среде интеллигенции, например, оформились западники и почвенники, левые и правые и их всевозможные типы и подтипы.

Если не брать уровень парадных деклараций, в действительности все эти партии и субкультуры претендуют едва ли не на национальную независимость и едва ли не на этническую самобытность. Никакой борьбы за объединение реально нет. Наоборот, идёт размежевание и кристаллизация мельчайших типов и подтипов. Как в удельный период Руси собственные княжения образовывались в самых наимельчайших городках. И все эти наноквазисубэтносы (например, различные типы патриотов, консерваторов) и более масштабные квазисубэтносы (представители власти, либералы) активно борются за ресурсы и влияние. И отсутствие солидарности, ярость вражды между внутрирусских наноквазисубэтносов гораздо сильнее, чем между схожими партийными и субкультурыми группами многих других народов. Иногда они доходят едва ли не до уровня межэтнического конфликта.

Трагичность ситуации во многом в том, что члены этих структур вынуждены сосуществовать на одной территории, и не только географической, но и социальной. А уж русофобия многих киевских русских объяснима тем более!

Свою роль сыграло и крайнее разнообразие в русской среде социально-психологических поведенческих типов. Имперский русский народ сыграл свою историческую роль. Внутри его кто только не появлялся!

Причём уже третье столетие подряд российское «правительственное начало» испытывает перманентный кризис, попыткой выйти из которого и стала большевистская революция. Но кризис остановить уже нельзя. Ведь государствоопределяющей идеей была оборона засечных черт от кочевников. И в её отсутствие российское государство обречено, тем более что от нынешних выходцев из Азии оно русских не обороняет.