Русские идут!
Шрифт:
— На ваше усмотрение, — решил капитан. — Вы оба должны нанести им максимальный ущерб своими девятью снарядами.
— Девять снарядов? — поразился Розанов. — Куда девался боезапас?
— Мы сбросили его, чтобы облегчить подлодку.
Розанов побледнел.
— Как же посылать десант на берег без боезапаса?
— Мы будем действовать внезапно, — весело пояснил капитан. — Инициатива в наших руках. Противник введен в заблуждение и напуган. До сих пор эти факторы приносили нам успех — почему
В полицейском участке Гарри только успел снять наручники, сковывающие Фрэнка и Золтина, как донесся орудийный выстрел. Все трое замерли и прислушались.
— Что это? — спросил Гарри.
— Пушка, — отвечал Фрэнк. — И калибр немалый.
— Стреляли со стороны гавани. Думаешь, наши попали в беду?
— Никаких пушек в гавани нет. Да и у русских я их тоже не приметил.
Золтин потер покрасневшую кисть.
— Я знаю, что это, — заметил он. — Это сорокапятимиллиметровая зенитка с нашей подлодки.
— Боже мой! — воскликнул Фрэнк. — Надо немедленно двигать туда. — Он пошел к выходу, но остановился и сказал Золтину: — А ты останешься здесь.
Вынув из стола наручники, он замкнул один на руке Золтина, поискал глазами по комнате, где бы застегнуть второй, приметил вешалку в углу и потащил его туда.
— Она не очень тяжелая, но ты далеко не убежишь, если попытаешься тащить ее на себе. — С этими словами он защелкнул браслет на стойке вешалки. — Сиди здесь и не двигайся. Понял?
— Понял.
Полицейские выбежали, оглушительно хлопнув дверью. До Золтина донесся шум заведенного мотора и сразу же — рев сирены. Он постарался понять, почему полицейские решили заранее оповестить экипаж подлодки сиреной о своем прибытии, но не смог. В конце концов он решил, что Фрэнк, вероятно, руководствуясь своими понятиями о чести, хочет дать капитану подлодки шанс уйти добровольно. Это было ему по душе, но в то же время он нервничал. В его понятие не укладывалось, как может человек собственное понимание честной игры ставить выше государственных интересов. Если бы второй полицейский взял дело в свои руки, был бы порядок, но в жизни, как известно, он бывает редко.
Он предавался своим размышлениям, как вдруг за дверью раздались шаги. На пороге появилась Эмили. За ней на крыльце стоял Леверидж.
— Идемте отсюда, да побыстрей.
— Не могу, — ответил Золтин. — Я прикован к этой штуковине.
— Господи Боже мой! — воскликнула Эмили. — Олин, подойди! Они пристегнули его к вешалке.
— Чего-чего? — Леверидж вошел в помещение. — Да, нечто в этом роде от них и следовало ожидать.
— Ничего, справимся, — заторопила его Эмили. — Ты берись за один конец, а я — за другой!
— Но они приказали мне сидеть здесь, — сказал Золтин, в то время как Эмили схватилась за
— Пускай сквозь землю провалятся со своими приказами, мне безразлично, — произнесла Эмили. — Они вообще не имели права вас арестовывать, а я устала носиться за вами по всему острову.
Они с Левериджем взяли вешалку за оба конца. Золтин болтался посередине. Троица покинула участок и заспешила вниз по улице.
Пройдя несколько кварталов, Леверидж откашлялся и сказал:
— Ну и воскресеньице выдалось! Другого такого за всю жизнь не припомню.
— А я, пожалуй, еще одного такого и не вынесу, — ответила Эмили. — У меня нервы не приспособлены для подобных встрясок.
— Что будем делать, если нагрянет полиция? — задал Золтин вопрос. — Этот Фрэнк очень рассердится, ведь он предупреждал, чтобы я не выходил из комнаты.
— Глупенький, они же не узнают, где вы, — объяснила Эмили. — Вы спрячетесь под моей кроватью, а я запру дверь и опущу шторы. В моем доме им не придет в голову вас искать.
— Тут я не очень уверен, — вмешался художник. — Я им говорил, что он у тебя.
Эмили вздохнула.
— Значит, нужно найти другое убежище.
— Можно пойти ко мне, — предложил Леверидж. — Жилище не очень уютное, зато я уверен, что там искать не будут.
Эмили задумалась, потом согласилась.
— Ладно, пойдем к тебе. Я твою хижину ни разу не видела, но когда на море шторм, любая гавань сгодится.
Они свернули к дому Эмили. Открывая входную дверь, она воскликнула:
— Бог мой, совсем забыла. У тебя мои животные разместятся?
— Смотря какие и сколько?
— Их осталось не так уж много. По-моему, двадцать, считая Бернарда. Это чайка, она не займет много места, потому что любит сидеть на крыше. А лягушки маленькие, их и считать не стоит.
— Знаешь, Эмили, — сказал Леверидж. — Честно говоря, живность лучше оставить там, где она есть. Если дождь пойдет или еще чего, у нас будет чертовски тесно.
— Хорошо, если нам придется остаться у тебя на ночь, я вернусь утром и покормлю их. А вам, — обернулась она к Золтину, — лучше войти в дом. С этой вешалкой вы привлекаете внимание.
Вместе с Левериджем они протащили вешалку сквозь дверь и опустили на пол в гостиной.
— Рано или поздно придется освободить от нее мальчика, — сказала Эмили. — Олин, у тебя дома есть напильник?
— Нет, но я найду. На свалке много чего валяется.
— Я пойду переоденусь и спущусь к вам. Это и минуты не займет.
Эмили поспешила наверх, за ней последовали колли и кошка. Леверидж осторожно уселся на обитый ситцем стул у окна. Из двери, ведущей на кухню, появилась чайка. Задрав голову, она критически осмотрела гостей и вперевалку прошествовала в гостиную.