Русские инородные сказки - 4
Шрифт:
— Ты у нас, вроде, отличник боевой и политической, — благосклонно сказал господин Мосокава. — Вот и объясни им, как и что. Цитаты приведи. А то я в прошлый раз сморозил, что Сёко Асахара — великий японский композитор… Само как-то вырвалось… Тьфу, гадость какая… В общем, не подведи. Положительный образ создай. Учти, пойдешь один, без прикрытия. Будешь, как водится, при оружии, но чтобы применять — ни-ни! Подготовься как следует. Конспекты там, медитация, все такое.
И взмахнул веером.
Самурай Цюрюпа Исидор церемонно
На следующий день он отправился в Останкино и, привычно прорвавшись через несколько постов вооруженной охраны, добрался до нужной студии.
Ток-шоу получилось, по мнению самурая, совершенно пустым. Сначала говорили про суси, Мураками и карате. Суси, сбиваясь, все время называли сушами (по этому поводу мудрый наставник Кодзё когда-то грустно пошутил, что с точки зрения русского, Япония — это одна шестая часть суши и пять шестых частей саке), про Мураками говорили, что без введения им темы овец японская литература осталась бы непонятна массовому читателю, а карате сначала показывали, а потом обсуждали два писателя, которые когда-то написали две взаимоисключающие биографии Хираока Кимитакэ и считались теперь большими знатоками японских воинских традиций. В конце концов эти писатели заспорили о событиях 1970-го года, да так, что забыли о карате и принялись наносить друг другу ни с чем не сообразные удары по репутации и внешнему облику.
После того, как во время рекламной паузы их вывели из студии, ведущий, что-то раздраженно бубня под нос, присобрал изрядно запутанные экспертами микрофонные провода, окинул хищным взглядом студию и поймал в прищур самурая Цюрюпу Исидора.
— Вот этот самый фактурный, — сообщил он в режиссерскую. — Второй сектор, пятый ряд — видите? Как включимся, берите его.
Когда включились, на всех мониторах появился подобравшийся и расправивший плечи самурай Цюрюпа Исидор.
— Вот у нас есть интересный участник, — жизнерадостно сказал ведущий. — Спуститесь к нам, пожалуйста.
Самурай Цюрюпа Исидор встал, прошел по ряду, придерживая мечи, и спустился к ведущему. Когда он вышел на ступеньки, по залу прокатились возбуждение, смех и прочая незапланированная реакция, а на всех мониторах появились ноги самурая.
— Вот это да, — сказал ведущий. — Представьтесь, пожалуйста.
— Меня зовут Цюрюпа Исидор, — сказал Цюрюпа Исидор. — Я самурай из клана Мосокава.
— Я уверен, что всех наших зрителей итересует ответ на вопрос — почему вы босой?
Хотя самурай Цюрюпа Исидор и подготовился всесторонне к ток-шоу, такого вопроса он не ожидал. Как на него следовало отвечать? Рассуждать на эту тему было бы все равно, как объяснять взрослому человеку, что скрипочка — это ящичек, на котором натянуты кишочки, а по ним водят волосиками, и они пищат… Это было бы неуважением к спрашивающему. После секунды замешательства самурай решил ответить как можно проще.
— Я оставил их у входа, — сказал
— У входа в студию? — удивился ведущий.
— У входа в телецентр, — пояснил самурай.
— Так вы шли по коридорам босой?!
— Да, — сказал самурай.
— И вы хотите сказать, что ваши сапоги сейчас стоят на проходной? — ошарашенно спросил ведущий.
— Не сапоги, — обиделся самурай Цюрюпа Исидор. — Я пришел в гэта.
— Так ваши гэты все еще на проходной? — никак не мог поверить ведущий. — Могу я попросить операторов сделать нам картинку с проходной?
Пару секунд, пока ему что-то объясняли из режиссерской в наушник, он так и стоял с открытым ртом.
— Ясно, — сказал он наконец. — К сожалению, по техническим причинам мы сейчас не сможем показать телезрителям ваши… вашу обувь. Но, все-таки, почему вы так поступили?
— Так принято, — терпеливо сказал самурай Цюрюпа Исидор. — При входе в помещение обувь следует оставлять у порога.
— Но это же негигиенично, — возразил ведущий. — Все прямо с улицы идут в обуви, а вы по грязному полу — босиком.
Беседа приобретала неприятный для самурая оборот. Он, конечно, мог сказать, что если бы все входящие в телецентр разувались на проходной, то пол в здании был бы несравненно чище, но тогда получалось бы, что он указывает всем присутствующим на их нечистоплотность, а позволить себе такую бестактность он не мог никак.
— Если вам нужны подробности, — сказал самурай, — я сначала в туалете вымыл ноги и лишь затем прошел в студию. Я постарался, чтобы сюда попало как можно меньше грязи из коридора. Приношу извинения, если мои действия были недостаточно тщательны.
— Охуеть, — внятно сказал ведущий и вдруг моментально посинел, побледнел и пошел красными пятнами. — Извините, уважаемые телезрители… Я таких слов… в прайм-тайм… бля… то есть, благодарю за понимание…
Тут по мониторам волной ударила реклама, которая радостно сообщила, что иногда лучше жевать, чем говорить. Самурай Цюрюпа Исидор видел, как в стеклянной будке что-то беззвучно орет режиссер. Ведущий, лицо которого с невероятной скоростью перебрало все основные цвета спектра, а глаза вообще утратили какой бы то ни было цвет, подстреленным ястребом направился к ближайшему стулу и свалился на сидение, как не слишком плотно набитый мешок слив.
Самурай Цюрюпа Исидор справедливо рассудил, что больше у него спрашивать ничего не будут, с достоинством поклонился бушующему режиссеру, парализованному ведущему, гудящим зрителям в студии — и покинул помещение.
На проходной он обнаружил, что его гэта кто-то свистнул, так что на службу самураю пришлось возвращаться босиком.
Макс Фрай
Из цикла "Проспект Андерсена, 8"