Русские народные сказки
Шрифт:
– Подавай-ка сюда, что там есть в печи: я есть хочу!
Василиса зажгла лучину [3] от тех черепов, что на заборе, и начала таскать из печки да подавать яге кушанья, а кушаний настряпано было человек на десять. Из погреба принесла квасу, меду, пива и вина. Все съела, все выпила старуха. Василисе оставила только щец немножко, краюшку хлеба да кусочек поросятины.
Стала Баба-яга спать ложиться и говорит:
– Когда завтра я уеду, ты, смотри, двор вычисти, избу вымети, обед состряпай, белье приготовь да пойди в закром [4] ,
3
Лучина – тонкая длинная щепка.
4
Закром – отгороженное место в амбаре для ссыпки зерна, муки.
После такого наказа Баба-яга захрапела, а Василиса поставила старухины объедки перед куклою, залилась слезами и сказала:
– На, куколка, покушай, моего горя послушай! Тяжелую дала мне Баба-яга работу и грозится съесть меня, коли всего не исполню. Помоги мне!
Куколка в ответ:
– Не бойся, Василиса Прекрасная! Поужинай, помолися да спать ложися – утро мудренее вечера!
Ранешенько проснулась Василиса, а Баба-яга уже встала, выглянула в окно: у черепов глаза потухают. Вот мелькнул белый всадник – и совсем рассвело. Баба-яга вышла во двор, свистнула – перед ней явилась ступа с пестом и помелом. Промелькнул красный всадник – взошло солнце, Баба-яга села в ступу и выехала со двора: пестом погоняет, помелом след заметает.
Осталась Василиса одна, осмотрела дом Бабы-яги, подивилась изобилию во всем и остановилась в раздумье: за какую работу ей прежде всего приняться? Глядит, а вся работа уже сделана – куколка выбирала из пшеницы последние зерна чернушки.
– Ах ты, избавительница моя! – сказала Василиса куколке. – Ты от беды меня спасла!
– Тебе осталось только обед состряпать, – отвечала куколка, влезая в карман Василисы. – Состряпай с Богом да и отдыхай на здоровье!
К вечеру Василиса собрала на стол и ждет Бабу-ягу. Начало смеркаться, мелькнул за воротами черный всадник – и совсем стемнело, только светились глаза у черепов. Затрещали деревья, захрустели листья – едет Баба-яга. Василиса встретила ее.
– Все ли сделано? – спрашивает яга.
– Изволь посмотреть сама, бабушка! – молвила Василиса.
Баба-яга все осмотрела, подосадовала, что не на что рассердиться, и говорит:
– Ну хорошо!
Потом крикнула:
– Верные мои слуги, сердечные други, смелите мне пшеницу!
Явились три пары рук, схватили пшеницу и унесли вон с глаз. Баба-яга наелась, стала ложиться спать и опять дает наказ Василисе:
– Завтра сделай ты то же, что и нынче, да сверх того возьми из закрома мак да очисти его от земли по зернышку: вишь, кто-то по злобе земли в него намешал!
Сказала старуха, повернулась к стене и захрапела, а Василиса принялась кормить свою куколку. Куколка поела и сказала ей по-вчерашнему:
– Молись Богу да ложись спать: утро вечера мудренее,
Наутро Баба-яга опять уехала в ступе со двора, а Василиса с куколкой всю работу тотчас справили. Старуха воротилась, оглядела все и крикнула:
– Верные мои слуги, сердечные други, выжмите из мака масло!
Явились три пары рук, схватили мак и унесли с глаз. Баба-яга стала обедать. Она ест, а Василиса молча стоит.
– Что же ты ни о чем не говоришь со мной! – сказала Баба-яга. – Стоишь как немая?
– Не смею, – отвечала Василиса, – а если позволишь, то мне хотелось бы спросить тебя кой о чем.
– Спрашивай! Только не всякий вопрос к добру ведет: много будешь знать, скоро состаришься!
– Я хочу спросить тебя, бабушка, только о том, что видела: когда я шла к тебе, меня обогнал всадник на белом коне, сам белый и в белой одежде. Кто он такой?
– Это день мой ясный, – отвечала Баба-яга.
– Потом обогнал меня другой всадник – на красном коне, сам красный и весь в красное одет. Это кто такой?
– Это мое солнышко красное! – отвечала Баба-яга.
– А что значит черный всадник, который обогнал меня у самых твоих ворот, бабушка?
– Это ночь моя темная. Все мои слуги верные!
Василиса вспомнила о трех парах рук, но смолчала.
– Что же ты еще не спрашиваешь? – молвит Баба-яга.
– Будет с меня и этого. Сама ж ты, бабушка, сказала, что много узнаешь – состаришься!
– Хорошо, – сказала Баба-яга, – что ты спрашиваешь только о том, что видела за двором, а не во дворе! Я не люблю, чтоб у меня сор из избы выносили, и слишком любопытных ем! Теперь я тебя спрошу: как успеваешь ты исполнять работу, которую я задаю тебе?
– Мне помогает благословение моей матери, – отвечала Василиса.
– Так вот оно что! Убирайся же ты от меня, благословенная дочка! Не нужно мне благословенных!
Вытащила она Василису из горницы и вытолкала за ворота. Потом сняла с забора череп с горящими глазами и, наткнув на палку, отдала ей:
– Вот тебе огонь для мачехиных дочек, возьми его: они ведь за этим тебя сюда послали!
Бегом пустилась Василиса при свете черепа, который погас только с наступлением утра. И наконец к вечеру другого дня добралась до своего дома. Подходя к воротам, она хотела было бросить уж череп: «Верно, дома, – думает себе, – уж больше в огне не нуждаются». Но вдруг послышался глухой голос из черепа:
– Не бросай меня, неси к мачехе!
Она взглянула на дом мачехи и, не видя ни в одном окне огонька, решилась идти туда с черепом. Впервые встретили ее ласково и рассказали, что с той поры, как она ушла, у них не было в доме огня: сами высечь никак не могли, а который огонь приносили от соседей – тот погасал, как только входили с ним в горницу.
– Авось твой огонь будет держаться! – сказала мачеха. Внесли череп в горницу, а глаза из черепа так и глядят на мачеху и ее дочерей, так и жгут! Те было прятаться, но куда ни бросятся – глаза всюду за ними так и следят. К утру совсем сожгло их в уголь, одну Василису не тронуло.
Поутру Василиса зарыла череп в землю, заперла дом на замок, пошла в город и попросилась на житье к одной безродной старушке. Живет себе и поджидает отца. Вот как-то говорит она старушке:
– Скучно мне сидеть без дела, бабушка! Сходи купи мне льна самого лучшего: я хоть прясть буду!