Русские против пришельцев. Земля горит под ногами! (сборник)
Шрифт:
Это ощущение юноша запомнил накрепко. Оно снилось ему; просто приходило чувство изматывающего счастья, без подробностей, лиц или слов.
А ведь их пытались образумить.
– Макс, – уговаривал встревоженный отец. – Я все понимаю и рад за тебя. Но будь мужчиной, придержи коней! Дождись Выбора! Ты представляешь, каково вам будет расставаться?
Но они не хотели думать о Выборе, хотя готовились к нему всю сознательную жизнь. И когда это все же случилось, когда Марьяна встала в группку избранных, растерянно улыбаясь, а он остался в толпе аплодирующих, вот тогда
– Отец, – спросил он в тот вечер, – ее же убьют! Приготовят, сожрут, переварят или что они там делают, упыри?
Отец схватил его за плечо (Максу показалось, что хотел за горло), больно сжал.
– Дурак! Где ты этого нахватался?!
– Все знают! – вырвался парень.
Отец шумно выдохнул сквозь зубы.
– Марьяну избрали, – сказал он почти спокойно. – Она улетит с Земли, будет учиться, а потом работать у дримеров. Потому что умная, талантливая и… просто им подходит.
– Учиться, да?! – ощетинился Макс. – А почему они не возвращаются, избранные? Никогда! Не звонят, не пишут?
– Потому что люди меняются, – объяснил отец. – Когда их избирают, они меняются. Мы им не интересны, они нас забывают.
– А я? – спросил Макс, ощущая несправедливость всем своим влюбленным (щенячьим, сказал бы он спустя год) существом до последнего нерва. – Я тоже неинтересный?
Отец вздохнул.
– А ты останешься здесь. Навсегда. И поверь, очень скоро Марьяна… начнет забываться. Потому что… ну, потому что люди меняются, даже когда остаются. Человеческая жизнь так устроена, сын.
– Чушь!
– Может быть, и чушь, – улыбнулся отец. – Оно же не исчезнет, это лето, оно останется с тобой. Я тебе даже завидую немного… и вот еще: молчи! – Отец склонился к самому лицу: – Молчи! Про эти бредни – сожрут, переварят, молчи! Даже если все вокруг будут говорить, кричать – а ты молчи! Понял?
На свидании они не знали, о чем разговаривать. Прошлого еще не было, будущего уже не будет. Марьяна держала его за руку и смотрела непонятно. Наверное, уже меняется, с горечью подумал Макс; девушка уловила эту его мысль и легонько шлепнула по губам – перестань! Он поймал теплую ладошку поцелуем, и она тут же отняла руку – не надо!
Назавтра приземлился богатый транспорт с чужаками.
Ночью Макс пробрался к Дому Мечты (лукавое название!) сквозь полицейское оцепление – по правде, оцепление было не более чем ритуалом – и влез через вентиляцию в лабиринт, каким ему виделись причуды иноземной архитектуры. Он долго ползал по нему, задыхаясь от чужого запаха даже в респираторе. Черт, не иначе, привел его в обеденный покой… или анатомический театр?
Макс перестал дышать. Не мог даже моргнуть, веки не покрывали выкатившиеся в ужасе глаза.
Избранные лежали на фарфоровых ложах, как изысканные кушанья на богатой посуде, лежали нагие, обездвиженные каким-то наркотиком. Но не мертвые… пока не мертвые – парень увидел, как кровь бьет размеренным фонтанчиком из аккуратного разреза от груди до паха на теле любимой. А дример, инопланетянин, прилетевший за сотни световых лет, культурный, цивилизованный и гуманный, высшее существо
Юноша проснулся с колкой болью возле сердца, перехватил сочувствующий взгляд старика и отвел автомат.
– Старый, я ведь и выстрелить могу спросонья, – буркнул парень. – Что уставился?
– Ты говорил во сне.
– Это плохо… но уже неважно, да? – Макс улыбнулся краешком рта.
Старик пожевал губами:
– Ты звал Марьяну. Кто это?
– Старая знакомая.
Старик глянул внимательно. Ему смотрел в глаза молодой сильный волк.
– Знаешь, почему я пошел с тобой? – спросил старик.
– Знаю, – кивнул волк.
– Потому что ты страшный человек, Максим. Ты помнишь, за что мы воюем, не то что… – старик покосился на спящих. – У тебя ненависть от сердца. А значит, есть шанс.
– Последний шанс, да, Старый? – ухмыльнулся Макс. – Не дрейфь, завалим таракана и еще спляшем на твоей свадьбе.
Дримеров он больше не видел. Ни живьем, ни в записи, никак, они были нечастными гостями на поверхности. О дримерах напоминали только огромные, соперничающие с луной спутники в небе, причудливые технологии, круто поменявшие жизнь людей, и простые законы, нарушение которых каралось неотвратимо. Распустить армии. Упразднить государства. Не селиться группами более тысячи человек. Переписать географию. Учить детей единому языку. Ежегодно проводить Выбор и провожать избранных в иную, лучшую жизнь… или, как утверждали циники, в желудки дримеров.
«Кстати, дример – производное от слова «мечта» на одном из старых языков, – объяснил Максиму старик в одну из первых встреч. – Поначалу казалось, что мечты сбываются. Человеческие технологии не позволяли справиться с глобальными проблемами, а экономика и вовсе рухнула, когда на орбиту вышли инопланетные корабли. Просто не была рассчитана на «фактор чужих». По правде, мы балансировали на грани».
«Дримеры нас спасли?» – удивился Максим.
«Н-нет… – протянул старик. – Не думаю. Но люди считают, что спасли: дали нам термоядерные реакторы, эффективные биотехнологии и возможность… хм… увидеть вселенную».
«По-моему, это больше похоже на откормочную ферму, – сделал горький вывод Макс. – На скотный двор!»
Старик тогда улыбнулся: скотный двор вовсе не дримеры придумали…
Быстро темнело. Лагерь разбили в овраге, согласно диверсионной науке и просто инстинкту прятаться под землю от всевидящих чужаков. Под маскировочной сетью спали вповалку вымотанные погоней разведчики – четверо бойцов и один престарелый «пиджак» из штаба армии.
На «пиджака» старик не обижался и позывной Старый принял без возражений. Он всегда просыпался первым – если вообще спал, а за ним и юноша. Старика одолевала бессонница, почему-то вместе с силами утекало и желание их пополнить. Его обычно ставили в дневное дежурство, зато не нагружали во время ночных переходов. Парня же будило звериное чувство сродни голоду. Он не мог подолгу бездействовать.