Русские распутья или Что быть могло, но стать не возмогло
Шрифт:
Карамзин, повествуя о призвании Рюрика, писал: «Начало российской истории представляет нам удивительный и едва ли не беспримерный в летописях случай. Славяне добровольно уничтожают своё древнее народное правление (как видим, древнее народное правление, то есть, с использованием вече, признаётся, – С.К.) и требуют себе государей от варягов…». Свой рассказ Карамзин заключал заявлением: «Память Рюрика, как первого самодержца российского, осталась бессмертною в нашей истории…».
Эти и другие верноподданные пассажи дали Пушкину основания для следующей едкой, но точной эпиграммы на Карамзина:
В его «Истории»Исторический Рюрик самодержцем, конечно же, не был – к русскому самодержавию Россия пришла через почти семьсот лет после появления Рюрика в Новгороде. Но есть ли вообще правда в сообщении летописца Нестора в «Повести временных лет» о варягах Рюрике, Син'eусе и Трув'oре как о первых русских верховных вождях?
Судя по всему, исторически реален лишь первый персонаж, скорее всего – мелкий датский конунг, враждовавший со шведами, с которыми враждовали и северные славянские племена. Как личность Рюрик не мог не быть незаурядным человеком, умевшим сделать верный выбор. Он явно обладал решительностью и дипломатическими способностями, что и определило его как личную, так и историческую судьбу.
Система власти у восточных славян сложилась иначе, чем у других народов. В Новгороде, как и в других русских землях, власть принадлежала князьям, однако традиционно существовали и народные собрания – вече (от «вещать» – говорить)… К слову, если принимать теорию об этрусках, как о мигрировавших к Средиземному морю пра-славянах, то логично будет предположить, что древнегреческая агор'a – собрание полноправных граждан, на котором решались все важнейшие дела общественной жизни, это перенесённая в Средиземноморье традиция праславянского социума.
Взаимоотношения князя и веча не могли быть всегда гладкими – это понятно. Во время одного из текущих конфликтов – разные летописные источники описывают ситуацию по-разному, что тоже понятно, – новгородская верхушка и решила испробовать нейтральный вариант.
Варяги-викинги жили в землях скудных, и вместо того, чтобы елозить сохами неплодовитые скалы, они массово освоили всеевропейское ремесло профессионального грабителя – позднее на сей счёт будут приведены конкретные примеры. Варяги умели и любили хапать, но как воины варяги были компетентны. Восточные славяне тоже умели при нужде воевать, но делать войну ремеслом им нужды не было – более удобным вариантом оказывалась оплата наёмной дружины из варягов.
Так что Рюрик был просто нанят новгородцами как «военный специалист», а не приглашён на роль некоего европейского культуртрегера, которую ему через тысячу лет приписали «норманисты»…
Два же последних «брата» и «сподвижника Рюрика» – просто исторический анекдот, вроде знаменитого тыняновского «подпоручика Киже». Сей последний персонаж никогда в реальности не существовал, а возник на бумаге в результате писарской описки. Нечто подобное произошло и с мифическими Син'eусом и Трувором – они оказались русским воспроизведением шведских слов… О Рюрике в летописи было сказано, что он пришёл в Новгород «с роды своими» (по-шведски Sine use – Сине ус) и «верной дружиной» (по-шведски Tru war – Тру вор)… Летописец, фиксируя этот момент по пересказам, превратил незнакомые заморские слова в братьев конунга.
Впрочем, ряд историков, ссылаясь, в том числе, на ту же «Повесть временных лет», считает Синеуса и Трувора реальными лицами. Синеус якобы получил от Рюрика вотчину в Белоозере, а Трувор – в Изборске. Вот только странно, что летопись похоронила обоих младших братьев Рюрика в одночасье – ровно через два года после их появления на русских землях, и обоих – бездетными.
А вот что не подлежит сомнению, так это тесное переплетение исторической и экономической деятельности русских племён в раннее средневековье с деятельностью средневековых викингов – датских и шведских морских разбойников, торговцев и наёмников. Варяги проникали по Днепру до Чёрного моря и по Волге – до Каспийского, селились, роднились и быстро растворялись среди русского населения, внося свой вклад в формирование знаменитого тогда пути «из варяг в греки»…
Этот водный путь объединял русских славян и способствовал образованию и развитию не просто единого, но централизованного славянского государства надёжнее и вернее, чем любые Рюрики…
Трижды прав был академик Н.Н. Моисеев, утверждая, что именно этот путь и создал Киевскую Русь! Хорошо определил суть первых киевских князей Рюриковичей и Ключевский: «Это был первоначально наёмный вооружённый сторож Руси её торговли, её степных торговых путей и заморских рынков, получавший за это корм с населения». Весьма точная оценка и в историческом, и в системном смысле.
Есть и ещё одна версия «призвания» Рюрика, к которой мы обратимся несколько позже.
Путь «из варяг в греки» протяжённостью в 2200 километров пролёг через все русские славянские земли с Севера на Юг и обратно. Он существовал уже в IV–VI веке нашей эры – мы знаем это достоверно по данным археологических раскопок. Скорее всего, эта водная артерия с рядом волоков вначале обслуживала внутреннюю торговлю русских славян, но затем продолжилась с обеих концов и связала Северную Европу с Византией и арабским Востоком. В IX-м веке о Пути упоминалось в иностранных письменных источниках, в русской летописи о нём говорилось так: «Бе путь из Варяг в Греки и из Грек по Днепру и верх Днепра по Ловоти, внити (входит, впадает. – С.К.) в Ильмер озеро великое, а из него же озера потечёт Волхов, и вытечет в озеро великое Нево, того озера внидеть устье в море варяжское…».
Если посмотреть на карту, то видно, что «Путь из варяг в греки» был проложен почти идеально. Это был удобный путь, но найден он был, конечно, не сразу. Однако после того, как он был найден и пройден, он не мог не стать торным в короткие сроки, причём на него выходили и пути от Балтийского моря вглубь Руси по Западной Двине.
Из Северного моря через Датские проливы в Балтику – к Финскому заливу. Потом – по Неве, соединяющей море и Ладожское озеро. По озеру – к Волхову, впадающему в Ладогу, затем вверх по Волхову к Новгороду и озеру Ильмень, через Ильмень к Старой Руссе и далее вниз по вытекающей из Ильменя реке Ловати. Путь к Днепру от Ловати – через приток Ловати – реку Кунью, протекающую восточнее нынешних Великих Лук, Западную Двину и реку Касплю – приток Западной Двины восточнее Витебска. В верховьях Днепра – волок по суше на приток Днепра реку Хмость. На северо-западе Смоленщины Каспля и Хмость отстоят друг от друга очень близко – считанные километры. Пройти их по суше, а дальше – всё путь водой, к Днепру, по Днепру и вдоль западного берега Чёрного моря – до Царьграда-Константинополя.
Путь от Киева до Царьграда проходили за 30–40 дней. С севера везли меха, мёд, воск. С юга – вино, пряности, дорогие ткани, украшения, стеклянную посуду.
И на этом пути стояло два главных центра русской культуры и государственности, две старорусские столицы – Новгород и Киев. В тёмной и бедной тогда варяжской Скандинавии Русь называли «Гард'aрики» – «страна городов», и во времена зрелой Киевской Руси их насчитывалось более четырёх сотен! Однако и в более ранние времена городских поселений на Руси хватало, включая и Новгород…