Русские сумерки. Клятва трикстера
Шрифт:
Мы пересекли двор и поднялись на второй этаж соседнего дома. Сели на уцелевшие стулья.
В окнах не было стёкол, и с порывом ветра опять долетел крик привязанного ребёнка…
Лицо Митрича исказилось, как от боли.
– Нельзя туда лезть, – качнул я головой.
– Да, один наш уже сгоряча сунулся…
– Тут надо придумать что-то умнее.
– У тебя есть предложения?
– Вы знаете, кто мог это сделать?
Он мрачно почесал волевой, гладко выбритый подбородок:
– Понятия
– А в Косино давно живёте?
– Давненько, – уклончиво ответил Митрич. Задумчиво ковырнул ножом стул и добавил: – Бывало, что и раньше – пропадали. Глупые мальчишки… В основном просто удирали – Москва-то рядом.
– Контингент сложный – а нас мало… – уточнил дед Коля и тут же осёкся. Испугался, что ляпнул лишнее?
Но Митрич махнул рукой – дескать, теперь всё равно:
– Да, нас мало… А стало ещё меньше! Трое наших отправились на поиски ещё засветло. И все исчезли.
Я непонимающе моргнул. О чём они болтают – какой-такой контингент? Чего эти маразматики вообще тут ошиваются – да ещё с детьми?!
Они б ещё в Зоне поселились! Идиоты!
Вслух я сказал:
– Не слишком удачный район вы выбрали…
Он криво усмехнулся:
– Не мы выбирали.
– А детей вообще надо отсюда увозить!
Старики переглянулись. Митрич качнул головой:
– Ты смотри, какая нам лафа – в кои-то веки встретили умного паренька! – Он подошёл к окну, осторожно выглянул и вполголоса процедил: – Может, у тебя и транспорт имеется, чтоб сразу вывезти столько народу? И с документами поможешь?
– А сколько у вас детей? – пробормотал я.
Старик смерил меня хмурым взглядом и чётко, по-военному ответил:
– Списочный состав – сто шестнадцать человек. Двое – отсутствуют по уважительным причинам. Четверо не явились на поверку.
– Да, не явились, – кивнул дед Коля. – У нас ведь не тюрьма, мы не можем держать их под замком…
– Нечего теперь оправдываться! Нам доверили детей, значит, отвечаем за каждого.
– А я и не оправдываюсь… – виновато буркнул Коля.
Кто-то постучал в дверь – ритмичным, характерным стуком.
– Заходи, – отозвался Митрич.
И в комнату шагнул незнакомец в ветхом камуфляже, с исцарапанным «калашом». Сам гость выглядел таким же древним. Ещё один старик!
Протянул Митричу какую-то пыльную кепку:
– Это Семецкого.
– Больше ничего не нашли?
– Ничего. Исчез, как воду канул…
Они ещё что-то обсуждали и шёпотом матерились, а я сидел и в тусклом лунном свете рассматривал их озабоченные лица.
Кажется, начинаю понимать…
– Митрич, сколько тебе лет? – спросил я, когда они умолкли.
– Шестьдесят восемь, – равнодушно ответил он.
– А у детей – нет родителей?
– Никого нет.
Да, точно.
Одинокие старики
– Вы все подпадаете под закон…
– Угу, – улыбнулся Митрич. – Но живыми они нас не возьмут.
Я закрыл глаза.
Яркие телевизионные картинки всплыли в памяти. Счастливые румяные дети грузятся в комфортабельные автобусы. В другие автобусы сажают довольных пенсионеров – от шестидесяти пяти и старше…
Под надёжной охраной автобусы едут в специальные «экологические резервации». Там, вдали от загрязнений и аномалий, в нарядных уютных домиках ждёт всех счастливая жизнь!
Президент лично рекламировал обе федеральные программы: «Чистое будущее» и «Достойная старость»…
И никакого обмана.
Есть автобусы!
Я сам их видел. Пусть не такие нарядные, как в рекламе. С закрашенными окнами. С полицаями, которые дубинками и пинками загоняют внутрь стариков и плачущих детей.
Под конвоем бэтээров и «труповозок» автобусы уходят вдаль.
И больше никто не возвращается. Ни старики, ни дети…
Я глянул на Митрича.
Его голос звучал удивительно спокойно:
– Как только мне пересчитали и на треть увеличили пенсию, я понял – скоро за мной придут. Накупил продуктов и однажды ночью ушёл из дома. Раскопал тайник, достал оружие. Я бы и раньше это сделал, но кто-то должен был заботиться о Наде… А прошлой весной жена умерла. И я стал свободен – как морпех на марше. Дети и внуки погибли ещё восемь лет назад… Так что эти сто шестнадцать – они мне как родные. И я никому не позволю обижать моих детей!
– Тогда вызывай подмогу – прямо сейчас…
Он смерил меня холодным взглядом:
– Мы обязаны сами справляться. С любыми отморозками. Ты нам поможешь?
Я качнул головой:
– Не просто отморозки. Это высшие!
– С чего ты так решил?
– А вы ещё не сообразили? Сколько ваших уже пропало? Четверо? На вас и дальше будут охотиться – как на дичь. Пока всех не перебьют!
Повисло молчание.
И первым его нарушил дед Коля:
– Чепуха! Зачем высшим такие сложности? Они бы просто прислали полицию и ОКАМ.
Я вздохнул:
– Вы главного не понимаете…
– А ты? Ты понимаешь?
– Сто шестнадцать детей – знаете, что это? Для них это – как вагон «герыча» для наркомана!
Дед Коля изумлённо моргнул. А Митрич поморщился:
– Что-то не сильно они смахивают на обколотых…
– Правильно. Они – куда опаснее!
– А почему эти твари сразу не атаковали?
– Думаю, их немного – два, три… человека, – я запнулся на последнем слове. Угу, глупость сморозил. Ну какие из них «люди»?