Русские во Второй мировой
Шрифт:
В Москве не знали, что и в штаб-квартире Гитлера летняя эйфория постепенно уступает место растущей обеспокоенности, что у немцев свои сложности. Истерия фюрера, замкнувшего на себя решение задач, к которым он профессионально не был готов, усугубила германскую ситуацию. Гитлер считал, что группа армий «А» целенаправленно тормозит осуществление поставленных перед ней задач. Выше мы уже говорили о снятии со своего поста фельдмаршала Листа — этого первоклассного германского фельдмаршала-профессионала, и о назначении Гитлером на его место себя. Главное отличие Гитлера от тех военачальников, которых он вызывал к себе в Винницу, заключалось, как полагал фюрер, в том, что они не знали еще, что с русскими уже все покончено. Возможно, такое радостное знание стимулировал маршал авиации и наследник фюрера Геринг, который ссылался на доклад командующего 4-м воздушным
Гитлер уже отдал приказ заменить в ОКВ Йодля Паулюсом, а во главе 6-й армии (о которой он говорил, что с нею «он может штурмовать небеса») поставить генерала Зейдлица. Но помедлил, а потом то ли простил, то ли забыл о наказании. Но Кейтель-«лис» и прочие друзья Йодля сумели отвести от него грозу. Йодль поделился выводами из полученного урока с генералом Варлимонтом:
«Диктатору, исходя из психологической необходимости, не следует никогда напоминать о его собственных ошибках — ради поддержания его уверенности в себе, конечного источника его диктаторской силы».
От Паулюса неустанно требовали взятия Сталинграда, чем только усугубляли тик левой стороны его лица. Не все представляли себе, что он воевал в городе восемью дивизиями, а одиннадцать дивизий прикрывали фронт в двести километров. Особенно велико было напряжение на севере, где корпуса 11-й армии Штрекера, 8-й армии генерала Гейтса и 14-й танковой дивизии Хюбе сдерживали напор четырех советских армий, рвущихся к защитникам Сталинграда с севера.
Все неудачи Гитлер перекладывает на касту узколобых военных. «Профессионализм» становится в его устах бранным словом. Не все в этой касте разделяли веру в правоту и необходимость сталинградской бойни. Командующий танковым корпусом генерал Витерсхайм, чьи танки, соревнуясь с Гудерианом, в свое время разрезали Францию (и которые первыми вышли на берег Волги), подал докладную, требуя убрать его части из района Рынка, где они постепенно уничтожаются советской артиллерией. (Он лишился должности и жил в качестве частного лица в Померании, взяв во второй раз оружие лишь как боец ополчения — фольксштурма — в 1945 году.) Жертвой настроя на упорное выжигание противника из сталинградских развалин стал командующий 4-м танковым корпусом генерал фон Шведлер, так успешно действовавший против Тимошенко в мае 1942 года. Он был первым принципиальным критиком сосредоточенности на развалинах неживого города, сторонником выхода из сталинградской западни, пока русские не воспользовались слабостью германских флангов. Как пораженца его лишили командных постов и воинской пенсии.
Давно уже назревал конфликт между Гитлером и начальником штаба сухопутных войск Гальдером. Побывавший в Виннице Манштейн был поражен натянутостью их отношений. Гитлер распекал педантичного Гальдера, как человека, не имеющего подлинного боевого опыта, — намекая на свой окопный опыт Первой мировой войны. В ответ Гальдер едва различимо говорил, что для управления войсками требуется специализированное образование.
Назначение Гитлером себя главнокомандующим потрясло систему. На пути к всевластию и интуитивному руководству стоял последний выразитель доблестей старой школы — генерал-полковник Гальдер. Разумеется, он мог раздражать Гитлера и по личным характеристикам, но прежде всего потому, что Гитлер не видел в нем признания себя в качестве верховного главнокомандующего.
Гальдер уже в конце сентября отметил «постепенное истощение» 6-й германской армии. Дилемму Гальдера его тогдашний коллега и военный историк К. Типпельскирх определяет так: «Какое значение имел бы захват всех нефтяных районов Кавказа и Волги, которую стремились представить как важнейшую коммуникацию русских, когда к тому времени они уже создали восточнее Волги другие коммуникации? Оценка возможностей противника, произведенная в штабе сухопутных сил (как вскоре выяснилось, вполне правильная), внушала серьезные опасения. На эти соображения и наблюдения и опирался генерал-полковник Гальдер в своих докладах».
За это и не терпел его жрец «волевого фактора» Гитлер. Ледяным тоном главнокомандующий вооруженными силами Германии объявляет своему начальнику штаба сухопутных сил, что оба они нуждаются в отдыхе и приведении в порядок нервов. Один из них не может помочь другому. Гальдер молча поклонился и пошел паковать чемоданы со словами: «Я убываю». Последнее, что он сделал в винницкой штаб-квартире Гитлера, — написал короткую записку тому, кого считал
Выбор Гитлера остановился на предложенном адъютантом Шмундтом генерал-майоре Курте Цайтцлере, энергичном сорокасемилетнем офицере, амбициозном и динамичном, верном поклоннике фюрера, успешно справившемся с обязанностями начальника штаба у фельдмаршала Рундштедта на западе. 24 сентября изумленного Цайцлера, отличавшегося маленькой головой и быстрой реакцией, вызвали к Гитлеру и, возведя в ранг полного генерала от инфантерии, предложили пост, прежде занимавшийся Гальдером — начальника штаба сухопутных войск. Гальдер принадлежал к верхнему слою германского генералитета и имел авторитет, превышающий влияние командующих группами армий, чего у Цайцлера не было. Ему нужно было этот авторитет еще завоевать. В определенном смысле Цайцлер был антитезой Гальдера. У него были свои достоинства, но среди генералитета этот маленький плотный человек, которого называли «состоящим из трех шаров», не пользовался престижем Гальдера. Он участвовал в польской войне начальником штаба корпуса, в войне против Франции — начальником штаба танковой группы Клейста. В дальнейшем он в основном занимался береговой обороной на западе. Гитлер попросту считал, что высокий пост оглушит не избалованного судьбой генерала. Как полагает Лиддел Гарт, «Гитлер учитывал то обстоятельство, что ему будет легче обсуждать срочную проблему наступления к Каспийскому морю и Волге хотя бы потому, что Цайтцлер первое время окажется под влиянием внезапного назначения на высший пост».
Цайтцлер не был простым сикофантом. Уже на первом совещании с участием Гитлера и высокопоставленных офицеров он, выслушав диатрибу против штабного состава, обратился к Гитлеру со следующими словами: «Мой фюрер, если у вас есть претензии к штабу, скажите мне об этом наедине, но не в присутствии такого числа офицеров. В противном случае вам придется искать другого начальника штаба армии». Отдал честь и вышел из комнаты. Все ожидали бури, но Гитлер на удивление обмяк и обратился к окружающим с блуждающей полуулыбкой: «Он ведь вернется, не так ли?» Но те, кто ожидал появления в руководстве новой твердой руки, тоже ошиблись. В первом же обращении к сотрудникам ОКХ Цайцлер сказал:
«Я требую от каждого штабного офицера верить в фюрера и в его метод командования. Он обязан испытывать уверенность в отношении каждого находящегося в его окружении офицера. Я не нуждаюсь ни в ком из штабных офицеров, которые не могут подчиниться этому требованию».
Цайцлер постарался ослабить влияние на Гитлера Кейтеля и Йодля, стремясь обсуждать события на Восточном фронте с глазу на глаз с Гитлером.
Назначение Цайцлера с точки зрения мирового конфликта было важным потому, что Гитлер меняет систему управления германскими войсками. На начальной стадии осуществления «Барбароссы» сухопутные войска, возглавляемые Браухичем и Гальдером, работают как традиционно эффективный прусский военный механизм. Кризис под Москвой пожирает Браухича и всех командующих группами армий, ослабляет при этом ОКХ как управленческий комплекс. Если прусская каста не признает нового военного гения, тем хуже для касты. Ее представители уходят в тень. Влияние приобретают нацистские «младотурки» типа адъютанта Гитлера Шмундта, о которых, в плане стратегических способностей, сказать нечего.
С назначением Цайцлера оканчивается целый период в истории, в композиции вооруженных сил Германии времен Третьего рейха. До сих пор традиционная военная каста так или иначе управляла вооруженными силами ведущей мировую войну страны. Теперь эта каста была отстранена. Цайцлер был призван потому, что никогда не видел Гитлера просящим совета у своих генералов, он был заведомо подчинен Гитлеру как «творцу истории». Аппарат ОКХ уже деградировал. В ОКВ Кейтель (скорее) и Йодль (несколько позже) превращаются в простых проводников «гениальной интуиции фюрера». Гитлер демонтирует принятую в 1933-м и оформленную в 1936–1938 годах систему симбиоза с позднекайзеровским генералитетом. Нацистские выдвиженцы не породили гениев, они оказались способны лишь бестрепетно вести немецких солдат в горнило потерявшей стратегическую нить войны. Тип генерала-стратега, тип, знакомый от Шарнгорста до Людендорфа, уходит в тень. Нацистскому режиму оказались нужнее такие поверхностные «герои», как Роммель, и такие рабочие лошадки, как Модель.