Русские во Второй мировой

Уткин Анатолий Иванович

Оккупировав Голландию, немецкая 18-я армия двинулась через Бельгию, но 14 мая была остановлена 16 бельгийскими и 25 французскими и английскими дивизиями, занявшими оборону на фронте от устья реки Шельды до города Намюр. Надежда на улучшение обстановки оказалась тщетной.

Между 10 и 14 мая 1800 германских танков буквально друг за другом прошли сквозь горное сито Арденн. И кого они встретили? Две слабые дивизии бельгийских стрелков, чья старомодная отвага была просто неуместна перед лицом танковых колонн. Не к чести французов нужно сказать, что эти армии после контакта с немцами немедленно отошли, отдав тем самым бесценные переправы через Маас. Вечером 14-го первые танки Роммеля перешли реку, и за ними следовала пехота. Неожиданно эффективными оказались налеты действующей на малой высоте штурмовой авиации. «Штуки» и «Дорнье-17» одним звуком

своих моторов наводили ужас на французских солдат. Многочисленные плацдармы, захваченные немцами, быстро расширялись, и французы — даже их лучшие части — не могли остановить потока. Роммель посчитал, что наиболее слабое место французов — 9-я армия генерала Андре Корапа. Потеряв всего 15 человек, Роммель 15 мая прошел двадцать пять — возможно, решающих — километров сквозь оборону Корапа. Поражены были сами немцы. Их военный журналист Штакельберг вопрошал: «Как стало возможным то, что после первой же битвы на французской территории — победы немцев на Маасе — последует нечто гигантское? Как могли французские солдаты и офицеры быть полностью подавленными, полностью деморализованными, более или менее добровольно идя в плен?»

Стремясь предотвратить вступление Италии в войну на стороне Германии, Черчилль отправил еще 16 мая 1940 года письмо Муссолини: «Не следует ли остановить реку крови, текущую между британским и итальянским народами? Я никогда не был врагом Италии. В то же время, что бы ни случилось на континенте, Англия пойдет до конца, и нам все в большей степени будут помогать Соединенные Штаты». Черчилль призывал Муссолини не начинать действий против Франции. Ответ поступил 18 мая, и его единственным достоинством была откровенность: «Не уходя слишком далеко в историю, я напомню вам об инициативе, предпринятой в 1935 году вашим правительством, чтобы организовать в Женеве санкции против Италии, когда она пыталась найти для себя небольшое место под африканским солнцем. Именно честь, заставляющая следовать данному слову, привела ваше правительство к решению объявить войну Германии. То же чувство уважения к итало-германскому договору руководит итальянской политикой». Стало ясно, что Муссолини непременно вступит в войну. Британский премьер-министр слушал по радио выступление Рузвельта, посвященное вступлению в войну Италии: «Рука, которая держала кинжал, нанесла удар в спину своего соседа».

Ночью этого дня Черчилль написал Рузвельту: «Мы все слушали Ваши слова этим вечером, и Вы укрепили нашу решимость своей речью. Ваше заявление о материальной помощи Соединенных Штатов, которая будет оказана союзникам в их борьбе, воодушевляет нас в этот черный, но не безнадежный час».

Отдельные танковые атаки французов (17 мая их вел в бой полковник де Голль) были отбиты. Семь танковых дивизий мощным катком двинулись в прорванную брешь. Именно тогда премьер-министр Уинстон Черчилль задал французскому военному руководству знаменитый вопрос: «Где стратегические резервы?», чтобы получить ответ, что их нет. Во французском Министерстве иностранных дел начали жечь секретные документы. Из Мадрида и Сирии привезли национальные реликвии — маршалов Петэна и Вейгана. 9-я французская армия начала распадаться. 18 мая германские танки прокатились мимо позиций своих отцов в предшествующую мировую войну, 20 мая две дивизии Гудериана вошли в Аббевиль (устье Соммы), чем разделили великую французскую армию на две части. В этот же день британское правительство приказало эвакуировать свой экспедиционный корпус из Франции домой. Контрнаступление Вейгана провалилось. 27 мая бельгийская армия объявила о капитуляции. Французская 1-я армия, окруженная в Лилле, сдалась 30 мая. Немцы позволили им пойти в плен под звуки оркестра. К 31 мая в Британию переправились 68 тысяч солдат, к 4 июня — 338 тысяч (почти весь британский экспедиционный корпус плюс 100 тысяч французов). В Первую мировую войну они бы сражались.

У французов осталось 60 дивизий, из которых лишь три были бронетанковыми. Против них стояли 89 германских дивизий, 15 из которых были танковыми и моторизованными. Люфтваффе вовсю задействовало две с половиной тысячи самолетов, большинство из которых были штурмовиками. Французы едва могли рассчитывать на 980 самолетов самых различных модификаций. Вейган предпринял последнюю попытку остановить германский поток — создать «линию Вейгана» от побережья Ла-Манша по рекам Сомма и Эн до «линии Мажино» и держаться по примеру предшествующего поколения. Наполнить эту линию войсками, средствами противотанковой войны и держаться.

7-я

танковая дивизия Роммеля сразу же нашла лазейку — обошла «линию Вейгана» с севера и покатилась на юг, принимая капитуляцию у последних британских войск. «Линия Вейгана» не продержалась и нескольких дней. Четыре танковые дивизии Гудериана начали наступление на реке Эн. 11 июня 1940 года немецкие танки уже обходили Париж с запада и юга, а премьер Рейно эвакуировал правительство из Парижа и объявил его «открытым городом». Дороги на юг были забиты бегущими парижанами, вернее, их автомобилями. А четырехсоттысячный гарнизон «линии Мажино» защищал свой бетон. 4 французские дивизии довольно успешно отражали наступление вступившей 19 июня в войну Италии.

Вторая волна германского наступления началась 5 июня, и французы сражались уже с отчаянием обреченных. 14 июня правительство покинуло Париж, и немцы вошли во французскую столицу. Их танковые дивизии бросились на юг. 16 июня главой правительства стал маршал Петэн.

В 3 часа пополудни 16 июня Черчилль предпринял еще один шаг, который в крайних обстоятельствах позволил бы премьеру Рейно продолжать войну во французских колониях. Он предложил создать государственный союз французского и английского народа с двойным гражданством. Это было беспрецедентное по смелости предложение. Собравшись вместе, представители английского и французского правительств написали декларацию о союзе двух стран: «Соединенное Королевство и Французская Республика объединяются в едином государственном устройстве, Конституция союза обеспечит совместную оборону, единую финансовую и экономическую политику».

О предложении Черчилля, не имевшем исторических аналогов, был уведомлен британский парламент. Оно захватывало воображение, но реальная возможность создания такого государства была бы более чем спорной. Во Франции уже не верили ни в какие эксперименты. Большинство министров французского кабинета полагало, что Франции никоим образом не избежать разгрома, а судьба Англии будет решена вскоре же после краха Франции. Французский президент Лебрен так и сказал: через три недели Англии «скрутят голову». Согласие на государственный союз с Великобританией означало бы для Петэна «присоединить себя к трупу». У английских критиков проекта было еще больше прав на подобную метафору.

Между тем Франция как союзник агонизировала. По поручению кабинета министров Черчилль обратился к нации 17 июня 1940 года: «Новости из Франции очень плохие, я выражаю сочувствие доблестному французскому народу, который постиг ужасный удар судьбы. При всем этом то, что случилось во Франции, не меняет наших целей. Более того, мы стали единственной надеждой всего мира. И мы сделаем все, что в наших силах, ради того, чтобы быть достойными этой высокой чести».

На следующий день Черчилль говорил в палате общин: «Гитлер знает, что либо он разобьет нас на этом острове, либо потерпит поражение в войне. Если мы сможем выстоять, вся Европа в конечном счете будет освобождена, и жизнь поднимется на новые высоты. Если же мы потерпим поражение, то весь мир погрузится во мрак нового Средневековья. Давайте же исполним наш долг так, чтобы люди через тысячу лет говорили: «Это был их лучший час».

Произнеся эти бескомпромиссные слова, Черчилль отрезал дорогу назад тем, кого он считал способными пойти на примирение с Германией. В письме американскому адмиралу Кингу 24 июня 1940 года он пишет о необходимости сделать так, чтобы в будущем английское правительство, если оно не будет поддержано Соединенными Штатами, «не оказалось сбитым с толку и не приняло германскую опеку. Было бы неплохо, если бы Вы смогли передать ощущение возможности такого поворота событий президенту».

17 июня генерал де Голль выступил по радио Би-би-си с призывом: «Проиграна битва, но не война». Петэн приговорил его к смерти.

В столь тяжелое для Британии время Черчилль все же нашел возможность обратиться к потенциальному восточному союзнику: 25 июня 1940 года он написал письмо Сталину, в котором постарался по-своему оценить события, происшедшие со времени прошедшего августа, в течение которого Советский Союз подписал пакт с Германией, а Британия стала официальным врагом. «С этого времени возник новый фактор; нужно, чтобы обе стороны восстановили свои прежние контакты, и, если это необходимо, мы готовы консультироваться друг с другом в отношении тех событий в Европе, которые интересуют нас обоих». Новый посол Великобритании в Москве сэр Стаффорд Криппс был принят Сталиным, но ответа на послание Черчилля пока не последовало.