Русские вопреки Путину
Шрифт:
105
Здесь, кстати, стоит проговорить еще одну мысль – банальную, но все-таки заслуживающую отдельного упоминания. Поскольку культура – как материальная, так и духовная – отчуждаема от своих создателей, то не обязательно быть русским, чтобы принимать участие в развитии русской культуры. Как русский дом может быть спроектирован и построен немцами или турками, так же армянин или еврей может написать стихотворение, которое украсит антологию русской поэзии. Разумеется, в каждом конкретном случае можно спорить о том, насколько это стихотворение будет «русским по духу, а не только по языку» и т. п. Это крайне интересная тема, и мы ее впоследствии рассмотрим подробнее. Пока что я лишь говорю, что это в принципе возможно.
106
Честно говоря, само это слово мне не нравится – в нем есть что-то унизительное, равно как и в «ласковых»
107
Здесь будет уместно вспомнить сцену из пьесы Шварца «Обыкновенное чудо», где некий король точно таким же образом перекладывает ответственность на предков:
(…)
КОРОЛЬ. Я страшный человек!
ХОЗЯИН (радостно). Ну да?
КОРОЛЬ. Очень страшный. Я тиран!
ХОЗЯИН. Ха-ха-ха!
КОРОЛЬ. Деспот. А кроме того, я коварен, злопамятен, капризен.
ХОЗЯИН. Вот видишь? Что я тебе говорил, жена?
КОРОЛЬ. И самое обидное, что не я в этом виноват…
ХОЗЯИН. А кто же?
КОРОЛЬ. Предки. Прадеды, прабабки, внучатные дяди, тети разные, праотцы и праматери. Они вели себя при жизни как свиньи, а мне приходится отвечать. Паразиты они, вот что я вам скажу, простите невольную резкость выражения. Я по натуре добряк, умница, люблю музыку, рыбную ловлю, кошек. И вдруг такого натворю, что хоть плачь.
ХОЗЯЙКА. А удержаться никак невозможно?
КОРОЛЬ. Куда там! Я вместе с фамильными драгоценностями унаследовал все подлые фамильные черты. Представляете удовольствие? Сделаешь гадость – все ворчат, и никто не хочет понять, что это тетя виновата.
108
Например, женское внимание. Тот же Пушкин вовсю эксплуатировал миф о необычайной страстности чернокожих. В более поздние времена было полезно слыть грузином – они считались интересными «в этаком, знаете ли, мужском плане». Забавно, что упоминание об этом можно найти даже у Владимира Соловьева – в шуточной «Белой Лилии» один из героев соблазняет героиню признанием в своем грузинском происхождении..
109
Например, «Сказку о черном кольце». Вот начало стихотворения:
Мне от бабушки-татарки
Были редкостью подарки;
И зачем я крещена,
Горько гневалась она…
110
Впрочем, реальная Прасковья Федосеевна и в самом деле имела некое отдаленное отношение к татарам – поскольку по материнской линии происходила из рода князей Чагадаевых, обрусевших еще в XVII веке. Сколько там оставалось «татарского», судите сами.
111
Не нужно, впрочем, думать, что Ахматова использовала для украшения собственной родословной только азиатские цветы. Ей же принадлежат слова «ведь капелька новогородской крови во мне – как льдинка в пенистом вине». Здесь обыгрывается уже другой миф – вольной северной республики.
112
Вообще-то библейские имена были широко распространены среди русских, поскольку входили в святцы. Чтобы не множить примеры: пресловутого «арапа Петра Великого» звали именно что Абрамом, а одна из прабабок Пушкина звалась Саррой Юрьевной.
113
О еврейских журналистах, критиках и продюсерах и их определяющем влиянии на литературу, искусство и т. п. было уже написано достаточно, чтобы не разбирать эту тему подробно. Так обстояли дела в XIX веке, так же – с поправкой на советскую власть – и в XX. À propos, этим отчасти объясняется демонстративная юдофилия русских литераторов. Неюдофил в России не мог (и сейчас не может) рассчитывать на признание критики, а, следовательно, и на литературную карьеру. В советское время самыми яростными юдофилами были авторы, не пользовавшиеся благосклонностью советской власти. Ахматова, Цветаева, Арсений Тарковский были истеричными, на грани приличия «антиантисемитами», постоянно декларирующими свою преданность евреям. Например, Тарковский держал в доме напоказ Еврейскую энциклопедию, постоянно вел разговоры о еврейском происхождении всех сколько-нибудь известных людей, стремился угодить любому еврею и т. п. Про пламенный «антиантисемитизм» Ахматовой тоже хорошо известно. Это кажется странным, но на самом деле имеет простое объяснение. В условиях опалы со стороны официальной иерархии единственной опорой «сомнительных» авторов оставались еврейские литературные кланы, которые могли оказать поддержку, пристроить на какую-нибудь работенку и вообще снизойти. Благодарность облагодетельствованных была искренней и вполне заслуженной, поскольку евреи и в самом деле
114
Своего рода апофеозом советской культурной политики можно считать известный анекдот о том, как Михаил Светлов (Шейкман), поденничавший «переводами» (то есть, практически, сочинением) «поэзии народов СССР», столкнулся в писательском клубе с каким-то туркменом, который начал выдвигать претензии по поводу светловского перевода его «стихов». «Будешь шуметь, – сказал Светлов, – переведу тебя обратно».
115
Интересно посмотреть, как это воспринимается сейчас, в наши дни. Например, нью-йоркский эмигрант Ефим Горелик пишет следующее (выделения мои): «Я спросил у Яна Френкеля, повлияла ли музыка еврейских мотивов – «нигун» на его творчество, в том числе на «Русское поле». Подумав, он сказал: «Вряд ли». А мне кажется, что на песни, которые сочиняются всей душой, должно было повлиять то, из чего душа росла. Повлияло и растворилось в российской культуре, придав ей свой неповторимый колорит. А то, что это влияние может быть не сразу заметно, говорит только о том, что растворилось очень прочно, навсегда, назло блюстителям «чистоты» русского народа». Мне кажется, что эта злорадная интонация тут не очень уместна. Мне, скорее, жаль поэтессу и композитора, которым, наверное, было бы интереснее и приятнее творить в рамках своей национальной культуры. Хотя надо признать, что евреям, как талантливым стилизаторам, это удавалось вполне успешно, а иногда и вдохновенно.
116
То есть выходец из высокопоставленной кавказской номенклатурной семьи, «правильно женатый», родственно и кровно связанный с вершинами советской номенклатуры, и, last not least, русофоб, на генетическом уровне не переваривавший русских, почти так же, как «философ» Мераб Мамардашвили.
117
Любопытно отметить, что культ подпитывается анекдотами о ее выходках – каковые анекдоты, рассказанные о русской женщине, шли бы ей в осуждение. Рассказ о голой нетрезвой бабе, говорящей фраппированному гостю «ничего, что я курю?», вызывал бы омерзение – но когда речь идет о «великолепной Фаине», это вызывает умиление и восторг. Об этом двойном счете – когда одни и те же действия записываются одним в доход, а другим в расход – можно было бы поговорить куда подробнее, но наша цель сейчас иная.
118
Игорь Губерман – популярный в некоторых кругах «поэт-юморист», автор юмористических четырехстиший, называемых «гариками». «Гарики» стали известны в основном из-за откровенной русофобии и столь же откровенного, бесстыжего еврейского самолюбования, что для своего времени было новинкой. Сам Губерман, подобно пикулевскому персонажу-однофамильцу, «занимался иконами» и в советское время сидел за торговлю ими (сейчас дело называют «сфабрикованным», хотя Губерман не отрицает, что «коллекционировал»), потом эмигрировал в Израиль, где продолжал кормиться творчеством на все те же темы. В общем, «человек понятный».
119
Например, несмотря на очень значительное присутствие в России немцев (проживающих здесь с екатерининских времен), смешанных браков и потомства от них было крайне мало. Например, поблизости от деревни Тарутино, откуда родом мой дед, находился немецкий хутор. Отношения деревенских с хуторянами были вполне нормальными. Тем не менее общины жили вполне обособленно, особенно в плане «смешения кровей». Во многом это, конечно, объясняется религией – института гражданского брака крестьяне не понимали.
120
Правда, это конструирование имело ряд особенностей, в том числе те, о которых я упоминал в предыдущих ответах – «национальное платье» можно было получить только из советской швейной мастерской, но не шить его самому (без присмотра «совы»).
121
М. Н. Руткевич «О демографических факторах интеграции» («СОЦИС», 1992, № 1). Цитируется по книге С.Г. Кара-Мурзы «Советская цивилизация». NB: автор книги является идейным интернационалистом и считает межнациональное смешение позитивным явлением – так что он никак не заинтересован в искажении соответствующих цифр, во всяком случае, в сторону их уменьшения.