Русские Вопросы 1997-2005 (Программа радио Свобода)

Парамонов Борис Михайлович

Хьюи во Флоренции скучал по своей прежней жизни. Ему захотелось поехать в Англию на охоту, но я не осмелилась отпустить его. Я боялась, что он не вернется.

Элизабет любит Тедди и готова уйти от своего скучного благонравного мужа, как сбежала от его отца его мать. Муж делает ход конем: он обеспечит ей пожизненное содержание и во время бракоразводного процесса возьмет вину на себя. Подавленная таким великодушием, Элизабет готова отказаться от своих планов, чему способствует и леди Китти рассказами о горьких последствиях адюльтера. И Элизабет, жалуясь на судьбу, ставит вопрос пушкинской Татьяны (в интерпретации Цветаевой, конечно):

О разве жизнь не ужасна! Почему нельзя быть счастливой, не делая несчастными других?

В конце концов появляется уехавший было Тедди и буквально

умыкает Элизабет, окончательно убедив ее тем аргументом, что он не предлагает ей счастья, но предлагает ей любовь. В глубине души леди Китти и ее Хьюи радуются такому повороту событий: поздно приобретенный здравый смысл не может устоять перед зовом любви. Что касается невозможности строить свое счастье на несчастье других, Тедди опровергает этот аргумент весьма разумно: если в браке один несчастен, то это неизбежно почувствует второй, и тоже счастлив не будет. Мораль: при всех социальных неудобствах адюльтера он предпочтительней несчастливого брака.

Ахматова одобрила бы такой вывод.

Понятно, что "Круг" это легкая салонная комедия - из тех, единственным назначением которых для Моэма был обильный и не требующий больших усилий заработок. Но мы не говорим сейчас о достоинстве его пьес в сравнении их с романами Толстого: мы говорим о том, почему русский ум готов построить трагедию вокруг темы, которая человеку западному кажется всего лишь поводом для так называемой комедии нравов.

У Моэма в книге "Подводя итоги" есть более серьезное, чем в пьесе "Круг", рассуждение о любви и отношении к ней англичан:

Всепоглощающая любовь кажется англичанину недостойной. Во Франции к человеку, загубившему свою жизнь из-за женщин, относятся с сочувствием и восхищением - игра, мол, стоит свеч, - а сам герой даже слегка гордится этим; в Англии его сочли бы, и он сам себя счел бы, последним болваном. Вот почему "Антоний и Клеопатра" - наименее популярная из трагедий Шекспира. Английские зрители всегда чувствовали, что отказаться от империи ради женщины - это несерьезно.

Тут, между прочим, полезно вспомнить, что книга "Подводя итоги" опубликована в 1938 году, когда был еще свеж в памяти скандал по поводу отречения от короны английского короля Эдуарда У11, не пожелавшего отказаться от женитьбы на разведенной американке, что по английским законам не давало ему возможности занимать престол. Скорее всего его и имел в виду Моэм в цитированном пассаже. При этом с самим королем, ставшим после отречения герцогом Виндзорским, Моэм поддерживал личные дружеские отношения, будучи его соседом на Французской Ривьере. Одно другому не мешало, но, конечно же, Моэм, как и прочие англичане, не считал, что эта игра стоит свеч. Он писал там же, что кроме любви существуют такие интересные вещи, как политика, гольф, продвижение по службе. В общем, Анна Каренина, как и бывший английский король рассматривались им как скорее комические персонажи.

Несколько лет назад в Америке умел профессор классической филологии Гарвардского университета Джон Финли. Некрологи были переполнены воспоминаниями о его легком нраве и о его чудесном юморе (кстати, по-английски нрав и юмор - слова и понятия почти синонимические). Приводилась одна его шутка, обращенная к студентам-первокурсникам: "Наша задача состоит в том, чтобы вы в предстоящие годы учебы посвящали мыслям о сексе не 80, а 60 процентов своего времени". Эти слова - не только шутка, в них заключен громадный культурно-исторический смысл: это свидетельство о западном опыте в самом широком смысле этого понятия. Чему научила западных людей их история - так это тому, что в жизни невозможно осуществление максималистских программ. Никогда ничего не получается на сто процентов, и не надо к этому стремиться. Постарайтесь быть получше хотя бы на двадцать процентов, - а там дело пойдет.

Тому же учит и Сомерсет Моэм - если можно сказать, что он вообще чему-то учит, а не просто со вкусом рассказывает истории.

Тем не менее нельзя отрицать, что порой он ставил себе большие задачи, - и вот на этом поле как раз и правомерно его сравнение с русскими писателями. Вещь с большими претензиями - упоминавшийся уже роман "Лезвие бритвы". Я не сомневаюсь, что он смоделирван по Достоевскому, по его "Идиоту",

а также по Алеше Карамазову. Задание было - создать образ стопроцентно положительного героя. И конечно же, Моэму это не удалось, как в свое время не удалось и Достоевскому. Критики писали, что в "Лезвии бритвы" самый живой персонаж - не Ларри Даррелл, а ЭллиотТемплтон, что Моэму удался сноб, а не пилигрим. Это и не удивительно, - такое задание не удавалось осуществить ни одному писателю; но если в случае Достоевского самые эти попытки понятны, то непонятно намерение Моэма создать христоподобную фигуру. Зачем это было ему, скептическому европейцу и апробированному цинику?

Думаю, что у меня есть ответ на это. Ларри Даррел - это сублимация мужского образа, образа мужчины как такового. Это попытка Моэма преодолеть его гомосексуальную установку.

Факт гомосексуальности Моэма давно известен, хотя сам он никогда ни в какие откровенности по этому поводу не пускался. Как истый викторианский (или, скорее, эдвардианский) джентльмен он, наоборот, всячески скрывал этот факт, стараясь вести образ жизни, отвечающий моральным требованиям той эпохи. Это значит прежде всего, что он заставлял себя водиться с женщинами, и это ему удавалось гораздо успешнее, чем многим другим джентльменам его склада. Моэм был двенадцать лет женат, у него была дочь; кстати, развелся он с женой и возненавидел ее только тогда, когда она начала болтать о его истинных предпочтениях, сама узнав о таковых довольно поздно. Жену его звали Гвендолен Мод Сайри. До женитьбы у Моэма был долгий - восьмилетний - роман с актрисой Сильвией Джонс, дочерью известного драматурга, и он делал ей предложение, ею отвергнутое. У него даже была русская любовница - Александра (Саша) Кропоткина, дочь знаменитого анархиста, жившего в эмиграции в Англии. Это Саша ввела Моэма в русские политические круги летом семнадцатого года, когда он прибыл в Россию со своей деликатной миссией.

У молодого Моэма есть книга, которую нельзя назвать удачной, но которая интересна как раз в обсуждаемом плане, - "Волшебник", сочинение 1907 года. Герой ее Оливер Хаддо смоделирован по Алистеру Коули, человеку, пользовавшемуся репутацией сатаниста, во всяком случае знатока оккультных наук. (Его имя, кстати, встречалось русским читателям в парижских мемуарах Хемингуэя.) В романе Оливер Хаддо напускает чары на Маргарет и уводит ее от ее жениха доктора Бертона, но в их браке она остается девственницей - потому что именно кровь девственницы нужна магу для того, что создать искусственные живые существа - гомункулов. В конце концов доктору Бертону удается убить Хаддо, но Маргарет погибает.

Самый простенький психоанализ позволяет увидеть в этом романе за сюжетным шифром его подлинное содержание. Конечно, это попытка автора избавиться от гомосексуальных наваждений. Оливер Хаддо - это и есть образ гомосексуалиста, не способного породить ничего живого и приносящего женщину в жертву своим фантазиям. В то же время Оливер Хаддо - образ художника, самого Моэма, если угодно, - как он видел в себе художника, и какого.

В книге об Испании Моэм высказался о гомосексуализме в его творчески-художественных потенциях:

Я должен сказать, что отличительной чертой гомосексуалиста является отсутствие серьезности в отношении многих вещей, которые со всей серьезностью воспринимает обыкновенный человек. Диапазон такого отношения - от пустого легкомыслия до сардонического высмеивания. Он придает важность вещам, которые большинство людей находят незначительными, а с другой стороны, смотрит цинично на предметы, повсеместно считаемые важными в духовном обиходе. У него живое чувство красоты, но он способен видеть в ней лишь декорацию. Он любит роскошь, он эмоционален, склонен к фантазии, тщеславен, болтлив, остроумен и театрален. Его отличает острый глаз и быстрота сообразительности, и он способен проникать в глубины - но врожденное легкомыслие не позволяет ему отличить настоящую драгоценность от пестрой мишуры. Он мало изобретателен, сложные композиции даются ему с трудом, но у него замечательный дар орнамента. Он жизнеспособен и блестящ, но редко отличается настоящей силой. За рекой жизни он иронически наблюдает, стоя на берегу. Любое глубокое убеждение он считает не более, чем предрассудком.