Русский адат

Самаров Сергей Васильевич

Алексей ждал, что раздастся со стороны автоматная очередь, и менты побегут туда, но очереди все не раздавалось. По поведению кавказцев старший лейтенант понял, что они готовятся, готовятся чуть ли не торжественно. Один уже сунул руку в карман и оглядывается, глядя на Ваху… И взрыв мог прозвучать в любую минуту…

Необходимо было что-то предпринять. И Алексей предпринял.

– Ваха! – закричал он, прерывая негромкое бормотание священника. – Ваха, сволочь!.. Иди сюда!.. Иди сюда, ублюдок!.. Ты трус и боишься посмотреть на дело своих рук… Ты вообще не мужчина и никогда не был

им…

Он нашел взглядом Ваху. Ваха растерялся и испугался, но только на мгновение. Через несколько секунд он уже шагнул вперед, взгляд ингуша снова стал надменным и высокомерным.

– Здесь, перед могилой своих жены и дочери, я обещаю, что ты не будешь жить! – кричал Алексей. – Я клянусь им, что тебя тоже скоро похоронят, и похоронят, как грязную самую собаку, твое тело на помойку выбросят…

Алексей начал разыгрывать истерику и сразу вошел в истерику настоящую. Его прорвало. Он шагнул вперед, чтобы к Вахе устремиться, но быстро идти не мог и опирался на свою тросточку. Ваха стоял и ждал его приближения. И тогда менты бросились между ними, пытаясь остановить Алексея. Строганов вообще перекрыл дорогу своим животом…

И в это время грохнул взрыв. Звук был сухим и рассыпчатым, как земля, предназначенная для закапывания могилы, что холмом только что возвышалась рядом, но этого холма уже не стало. «МОН-50» всей своей мощью выбросила половину холма в одну сторону, вторую половину в другую, и даже чуть-чуть могилу засыпало. Четверо взрывателей стояли в четырех метрах за земляным холмом. И их тоже не стало, их словно ветром сорвало с земли, множеством осколков разорвав тела, отбросив их на деревья и кусты.

Внезапно все смолкло…

Смолк, сделав свое страшное дело, взрыв…

Смолк, выполнив свою задачу и вытащив ментов и следователя из опасной зоны, Алексей…

Смолк священник, и, кажется, потухло в опущенной руке кадило…

Все молчали и мысленно себя ощупывали, потом так же взглядом стали друг друга ощупывать, проверяя, кто пострадал. Никто не побежал в испуге, никто не уронил гробы, как опасался Алексей…

Первыми действовать начали менты… Они к рассыпанному земляному холму подскочили, пытаясь разобраться, что же произошло. Подошел и Алексей, посмотрел, наклонился, чтобы потрогать оставшийся на месте и покореженный корпус мины, и отошел. За ментами Ваха и оставшиеся с ним кавказцы бросились к своим пострадавшим, может быть, помощь желая оказать, но помощь оказывать было уже некому. Взрыв был слишком сильным, и стояли бандиты как раз на таком расстоянии, на котором поражающие элементы не знают пощады. Окажись они ближе, им бы только ноги оторвало. А на расстоянии в четыре метра им все тело до уровня груди разворотило…

– Не трогать тела! Не подходить! – прикрикнул на Ваху Артем Палыч.

Два мента сразу выскочили вперед, чтобы создать заграждение.

– Отец Василий… – громко сказал Алексей. – Продолжайте панихиду… Бог наказал убийц… Больше ничего не случилось…

Священник не растерялся, и кадило у него, оказывается, не погасло. Он сразу продолжил отпевание так, словно ничего не произошло.

Кто-то из пришедших на похороны торопливо уходил в сторону, но большинство осталось

здесь же, показывая, что они все понимают, поддерживают и не бросят в беде человека, волею судьбы оказавшегося рядом с ними.

Только Ваха со своими оставшимися соплеменниками пошел, почти побежал по тропе к выходу с кладбища, где стояли «Порше Кайена» и «Волга». Алексей посмотрел по сторонам и не нашел взглядом Мишку. Значит, Ваха не доедет на машине до дома…

Как заработал двигатель «Порше», слышно не было, но «Волга» двигателем взревела, срываясь с места на низкой передаче. Никто не провожал машины взглядом. Но Алексей прислушивался к звукам со стороны. «Коктейль Молотова» не взрывается. Он просто поджигает. И потому взрывов слышно не было. Но отдаленные крики все же до похорон донеслись. На них, правда, внимания никто не обратил.

Подошел следователь Строганов. Встал рядом с Алексеем, словно сказать что-то хотел, но прервать похороны не решился. Так и стоял рядом, когда закончилась панихида, когда гробы опускали в могилу, когда бросали на гробы по горсточке земли и слушали глухой звук, которым гробы отзывались. И только когда мужики взялись за лопаты, следователь вперед выступил:

– Эту кучу не трогать… Только из другой кучи… С других мест землю берите…

Мишка подошел с лопатой в руке. Молча кивнул Алексею, сообщая, что дело сделано. И на следователя рыкнул:

– Где мы тебе земли возьмем… Этим вон, что ли, сразу копать… Так их и закапывать не надо… Сами себя, засранцы, взорвали…

* * *

На узкой лесной дороге с кладбища двум машинам разъехаться было возможно только в том случае, если колеса одной стороны каждой машины поедут по кустам.

– Это еще что такое? – спросил дядя Леня с неподдельным изумлением, увидев на дороге горящие машины.

Горели и «Порше Кайена», и «Волга»…

Подошли ближе… В машины заглянуть было невозможно, пламя все скрывало. Даже подойти близко было тоже невозможно – жар толкался тараном. Но поблизости обгоревших тел видно не было.

– Сбегайте кто-нибудь за следователем… – распорядился Алексей.

Священник крестился, глядя на пламя, и шептал какую-то молитву.

За следователем побежал Мишка. Вернулся не только со Строгановым, но еще и с двумя ментами. Строганов смотрел мрачно и угрюмо, менты выглядели растерянными. Для их тихой районной жизни сразу два таких происшествия были явлением необычным.

– Кто? – спросил Строганов.

– Спросите у священника, товарищ подполковник… – сказал Алексей. – Он должен знать, кого находит наказание… Я надеюсь, что Ваха сгорел…

– Ну-ну… – только и сказал Артем Палыч и шагнул вперед.

Но подойти к горящим машинам и он не смог.

– Разбирайтесь тут… У нас еще поминки… – старший лейтенант свернул в лес, чтобы обойти пламя. – Я вас не приглашаю, потому что вам не до того…

– Ты не уезжаешь еще? – спросил в спину следователь.

– Я решил здесь поселиться… Дом буду строить…

* * *

Алексей даже на поминках не смог пересилить себя и выпить полстакана водки.

– Я сердцем поминаю… – сказал, отставляя стакан.