Русский богатырь и лесное воинство

Бедов Руслан

– Тьфи, – только скривилась девушка, – не собираюсь я никого здесь изводить. Больно-то надо. Да и было бы кого…

– Ладно, ладно, не отпирайся, – строго сказала Олефина Валерьевна, – знаю я вашу породу русалочью. Сначала приворожите, заманите, а потом… – женщина сделала убедительный жест рукой возле горла.

Русалка ничего не ответила, только вздохнула.

– В этом же деле надо проявить не только, эта… свои прелести, – Олефина Валерьевна обвела руками вокруг девушки, – но и изрядную долю ума…

Олефина Валерьевна на секунду замолкла, задумавшись,

затем изрекла следующее:

– Впрочем, в твоем случае, Света, эти самые прелести, вероятно, будут иметь все-таки ключевое значение.

Кто-то в зале неоднозначно захихикал…

Глава третья

Большая университетская аудитория с высоким подиумом и помпезной кафедрой посредине была полна студентов, из-за чего здесь не хватало воздуха. Не помогали даже настежь распахнутые огромные окна, поскольку за ними стояла жаркая погода, и было душно. Саша Ковальчук сидел на самом последнем ряду и увлеченно играл в какую-то игру на своем телефоне, не обращая ни на кого внимания. Когда к нему кто-то обращался с вопросом, он слушал невнимательно, отвечал односложно и всем своим видом создавал вокруг себя сообщение окружающему миру: «не трогайте меня». Саша Ковальчук был сыном одного из местных олигархов и своим пребыванием на третьем курсе политеха был обязан исключительно состоятельности своего папы.

– Санек, ты приготовился к семинару? – спросил Сашу его длинноволосый сосед Вова, одетый во все черное. На всех парах без исключения рядом с конспектом и учебниками на столе у него всегда почему-то лежала увесистая в солидном переплете «Настольная книга магии». Когда у него спрашивали, зачем он постоянно с собой таскает такую тяжесть, к тому же никто никогда не видел, чтобы он ее хоть раз открыл, Вова обычно отвечал так:

– Она помогает мне поддерживать ауру, чтобы преподы лишний раз не цеплялись.

Неизвестно как насчет «ауры», но в отношении преподавателей Вова не ошибся. Они действительно старались как можно меньше общаться с ним и за глаза называли «отморозком». Вова знал о своем негласном обидном прозвище, но не обижался. В конце концов, отношение «преподов», впрочем, как и сами знания, не имели особого значения. За все как всегда отвечал кошелек…

– Неа… – нехотя ответил Саша.

– Зря ты, – произнес Вова, – говорят, что эта Валентина Матвеевна ни в чем не нуждается и денег за тройку в зачетку не берет.

– Деньги все берут, – буркнул Саша, не отрываясь от игры, – весь вопрос в сумме.

– Не знаю, не знаю, – нерешительно ответил Вова, – ты же был на прошлом занятии. Она даже меня не боится…

– А че тебя бояться, – усмехнулся Саша, – на лбу написано – балбес балбесом. Только черного цвета.

– Да ладно, – обиделся Вова, – на себя посмотри. Ты даже конспекты не ведешь. Все на зеленых своего папочки выезжаешь…

– Вован, а тебе, че, завидно?

– Та больно надо…

– Тогда отвяжись.

Натужно надрываясь, в коридоре заревел звонок на первую пару. Все начали спешно доставать из сумок и кульков

конспекты, просить друг у друга ручки и линейки. Несколько запоздавших влетели в аудиторию прямо перед преподавателем. Это была высокая стройная женщина лет пятидесяти, презрительно смотревшая на мир сквозь толстые линзы своих старомодных очков.

Все встали. Саша не пошелохнулся, продолжая увлеченно нажимать на кнопки своего телефона.

– Ковальчук, подъем! – прошипел над самым ухом Вова.

– Да встаю я, встаю… – пробурчал Саша и, нехотя оторвавшись от игры, тяжело поднялся на ноги.

– Еще раз говорю для тех, кто не слышал меня вчера, – громыхнула Валентина Матвеевна, когда все уселись по местам, – я не должна во время пары слышать ваши мобильные телефоны…

Как назло в это же мгновение у кого-то заиграла мелодия. Владелица непокорного мобильника стала судорожно шарить в своей сумочке.

– Я не должна слышать телефоны, – внушительно повторила Валентина Матвеевна, глядя орлиным взором на студентку, борющуюся с вопящим чудовищем в недрах сумки, – это раз. Во-вторых, если вы опоздали на пару, можете не заходить. И в-третьих: у кого к концу семестра не будет конспекта, будете бегать за мной до новых веников. Проверять буду выборочно, ежедневно. Все понятно?

В ответ – мертвая тишина в аудитории.

– Вот и хорошо, – снизив тон, сказала преподавательница, и стала раскладывать перед собой бумаги, – так на чем мы вчера остановились?

Тут тяжелые двери аудитории со страшным скрипом отворились, и в аудиторию вошла девушка, на долгие несколько минут привлекшая к себе внимание всей мужской части потока. Разумеется, кроме Саши Ковальчука. Он по-прежнему сидел, уткнувшись в телефон.

– Разрешите войти, – невозмутимо спросила девушка. Она держала себя так, словно в аудитории никого не было.

– Фамилия! В каком виде вы пришли ко мне на пару?! – уже всерьез взбешенная громыхнула Валентина Матвеевна.

Вместо ответа девушка грациозно шагнула к кафедре и пристально взглянула на преподавательницу.

– Ладно, какая разница, – неожиданно резко изменив тон, равнодушно сказала Валентина Матвеевна и как-то нерешительно опустила свои выпученные глаза к себе на кафедру, – садитесь, пожалуйста. Не спеша, все также грациозно, словно она на подиуме, девушка, сопровождаемая жадными взглядами парней, прошла по рядам и остановилась возле парты, где сидел Саша.

– Можно сесть? – промурлыкала девушка, однако Ковальчук даже не поднял голову.

Онемевший Вова толкнул локтем товарища:

– Уступи девушке место, хам, – прошептал он.

– Ну, так что, я могу сесть? – требовательно повторила девушка.

– Не видишь, места нет, – огрызнулся Саша, не отрываясь от телефона, – сядь в другом месте.

– Саша, – тихо позвала девушка, пристально глядя в его макушку.

Ковальчук нехотя поднял голову:

– Ты что, глу… – он оборвался на полуслове, встретившись взглядом с девушкой.