Русский бунт. Все смуты, мятежи, революции
Шрифт:
Но в Пскове с получением известия о новгородском усмирении покоя не наступило. Горожане там чинили свой розыск – и над архиепископом Макарием, и над воеводой Собакиным, которому не дали бежать из города, и над новым воеводой Львовым, и над присланным вести московский розыск Волконским. Прежние «умеренные» старосты были смещены, на их место избрали стрельца Демидова и Мошницына, разделявших надежды восставших. Демидов фактически стал вождем восстания. Он изъял у Собакина городские ключи и городские запасы, а нового воеводу заставил передать народу порох и оружие. От имени города по всей округе были разосланы письма с призывом поддержать восставших и приходить к ним для соединения. Заволновались окрестные волости, там стали жечь дома землевладельцев и убивать наиболее жестоких из них. О подавлении
19 мая от царя пришел наконец-то ответ на челобитную. Ответ был пространным, но сводился к нескольким словам: выдайте вождей восстания, не то ждите прихода войска. Царь собирался послать Хованского, отряд в 300 человек, Пронского и Трубецкого, 2 приказа стрельцов в 3200 человек и еще 1000 человек из Сумерской волости, Тороща и Великих Лук.
19 мая от царя пришел наконец-то ответ на челобитную. Ответ был пространным, но сводился к нескольким словам: выдайте вождей восстания, не то ждите прихода войска. Царь собирался послать Хованского, отряд в 300 человек, Пронского и Трубецкого, 2 приказа стрельцов в 3200 человек и еще 1000 человек из Сумерской волости, Тороща и Великих Лук. Но стрельцы были ненадежны, Трубецкой воевал против крымцев, так что царь отправил усмирять Псков одного Хованского. Тот послал в мятежный город двенадцать своих людей с приказом немедленно сдать Псков, но к нему, и то через неделю, вернулись двое – и рассказали, что остальные брошены в тюрьму. Когда Хованский подошел к стенам Пскова и стал лагерем у Снетогорского монастыря, псковичи тут же совершили набег и отбили шесть подвод, некоторые – с добром самого князя. Через два дня горожане обстреляли его из пушек. Князь надеялся на подход дворянских отрядов, но по всей Псковской земле действовали шайки «шишей» (разбойников), которые грабили проезжих и сжигали богатые дома. Никакого подкрепления Хованский не получил. Взять Псков можно было только осадой, да и то долгой. Надежда была лишь на разлад среди горожан. Москва пробовала использовать псковского челобитчика казака Синякина, но когда он вернулся в Псков и стал говорить о сдаче города и царской милости, то получил множественные побои и тюрьму.
Через месяц псковского сидения Хованский стал испытывать нужду в продовольствии. Он был отрезан от завеличской стороны, поскольку реку Великую контролировали горожане, в пригородах его били, в деревнях взять было нечего, и люди князя стали разбегаться. Гдов, Опочка, Изборск, Остров приняли сторону Пскова, и там тоже вспыхивали мятежи. Даже в Псково-Печерской лавре монахи были настроены за мятежный город. Немудрено! В самом Пскове армию восставших пополнили конные отряды из монастырей. Псковские грамоты смутили умы даже в далеком Олонце, где стрельцы рассуждали, не дать ли помощь далекому Пскову…
Волновалась вся Сумерская волость. Но опаснее всего было то, что начали волноваться местные крестьяне: именно из их среды появлялись многочисленные «шиши», причинявшие землевладельцам труднопоправимый урон. Недаром Хованский, трезво оценив обстановку, доносил в Москву: «…а если, государь, нам, холопам твоим, помочь и город Псков осадить крепко и промысл над городом винить и дороги очистити, и пехоты, государь, надобно тысяч в десять». Так сказать, признание бессилия: горожане дали несколько сражений, потеряли многих убитыми, но города не сдали, а такую крепость не смог взять штурмом и Стефан Баторий.
На последнем Земском соборе, посвященном Пскову, 8 октября 1650 года «вины» с города были сняты, челобитчики допущены пред царские очи и потом милостиво отпущены домой. Впрочем, смирение горожан было не слишком искренним, и крест они целовали не по доброй воле.
Ситуация была для Москвы угрожающей, и трижды за период восстания собирались Земские соборы. Один был целиком посвящен проблемам в Пскове. 26
Таким «хитрецом», засланным в Псков, стал епископ Рафаил. Если в начале переговоров он настаивал на выдаче зачинщиков, то теперь просил только о повиновении и принесении присяги. Но крестоцеловальная запись содержала пункт о желании псковичей отдаться под польскую корону, и это горожан так возмутило, что стоило Рафаилу такое сказать – и они тут же ушли из церкви. Несколько раз собирал он народ, но псковичи не дослушивали и уходили и присяги не давали. В конце концов Рафаил убрал пункт о передаче Польше и обещал отход Хованского от города. 21 августа горожане начали присягать на верность царю, но завершили принесение присяги только к 25 числу, и это говорит о многом. Прежде всего – о нежелании эту присягу приносить. В городе мятеж прекратился, но в окрестностях продолжался, постепенно сходя на нет, еще до февраля 1651 года.
На последнем Земском соборе, посвященном Пскову, 8 октября 1650 года «вины» с города были сняты, челобитчики допущены пред царские очи и потом милостиво отпущены домой. Впрочем, смирение горожан было не слишком искренним, и крест они целовали не по доброй воле. Еще осенью воеводе Львову приходилось вести сыск по доносам (а их поступало множество). Одну вдову, например, обвиняли в том, что она на рынке говорила: «государь млад и слушается бояр, стоит-де за немец, а не за православных хрестьян, на что-де было на царство садиться; и хлеб хотел немцам выдать, и онеде, псковичи, стали за правду». Вдове, дабы лишнего не болтала, «урезали» язык.
Зачинщики мятежа, взятые Львовым, сидели в земской избе, в тюрьме. Только к декабрю, укрепившись во власти, он получил из Москвы прощение городу и приказ выдать в Новгород и Москву зачинщиков и наиболее активно проявивших себя в мятеже стрельцов. Дабы исполнить приказ, Львову потребовалось просить выдачи у земской избы, сам он пленниками не распоряжался! Стрельцы, высланные на расправу в Новгород, были пороты кнутом, а восемь зачинщиков вместе с семьями отправлены в ссылку.
Год 1662. Медный бунт
Такой опасности, как со Псковом в 1650 году, больше не возникало, но восстание 1662 года было немногим лучше. Оно тоже затронуло многие города и вызвало широкий общественный резонанс. Алексей Михайлович вел в эту пору войны, и средств на их ведение у него не хватало. Тогда была измышлена акция по введению медных денег, что должно было принести государству доход. Прежде мелкая монета чеканилась из серебра. Медные деньги появились еще в 1656 году и сначала были популярны, но потом народ понял, что реальная покупная способность медной и серебряной монет – разная. Стали шептать, что медные монеты подделывают мошенники, хотя царь попросту чеканил слишком много новых денег. Ответом рынка на избыток медных денег стал резкий рост цен на все товары. Это и побудило людей подниматься на бунты, которые так потом и были названы – медными. Самым крупным медным бунтом был московский бунт 1662 года.
В июле того года на многих воротах и стенах в Москве неизвестные лица прикрепили подметные письма. В них не фигурировали медные деньги, но назывались оба Милославских, Ртищев (автор введения медной монеты), а также Стрешнев, Шорин, Хитрово, которые якобы собрались передаться польскому королю. То есть вся верхушка, ответственная за производство новых монет и контроль за их чеканкой, объявлялась изменниками. 25 июля, днем, когда на Сретенке проходил обычный мирской сход и обсуждался медный вопрос, кто-то сообщил, что видел на стене неподалеку такое письмо. Но к тому времени власти уже послали верных людей, чтобы «клеветнические измышления» содрать и доставить во дворец, и толпа увидела лишь уходящего с листком дворянина. За ним сразу бросились следом, изловили, а письмо отобрали. Стрелец Нечаев тут же его всем и зачитал. Опасные слухи усилились. Оказалось, письма нашли во многих местах и все их изучают. Толпы стали стекаться на Красную площадь, и вскоре она вся гудела. На площади решили идти к царю и молить о выдаче проклятых изменников. Пошли.