Русский бунт. Все смуты, мятежи, революции
Шрифт:
Первый опыт поголовного крещения был проведен Владимиром в Киеве. Опыт прошел относительно спокойно. В Киеве и так было немало христиан. И, между прочим, они от Владимира уже успели пострадать, когда тот десятилетием раньше пробовал ввести в качестве государственной религии язычество литовского толка с главным божеством Перуном, а точнее – Перкунасом, владыкой молний и покровителем княжеской власти. Перкунасу нужно было приносить кровавые жертвы. В Киеве тогда вспыхнули стихийные бунты, христиан убивали, народ негодовал. Киевские язычники наотрез отказывались признавать главенство чужеродного Перуна. А киевские христиане бросались на мечи вводивших «перкунианство» дружинников. То нововведение только породило смуту. Причиной ее стала попытка принести Перкунасу человеческую жертву. Кандидатов на жертву избирали жребием,
Неудачный эксперимент вообще-то и заставил Владимира пересмотреть свои религиозные воззрения. Сам Владимир был несомненным язычником, язычником он остался даже после показательного крещения и, нарушая все заповеди принятой им веры, продолжал жить с многочисленными женами, то есть во грехе. Кроме жен, у него всегда были для телесного удовольствия молоденькие «девки» и чужие «женки», и «Повесть временных лет» недвусмысленно сообщает, что он был развратен и похотлив, «наложниц было у него 300 в Вышгороде, 300 в Белгороде и 200 на Берестове, в сельце, которое называют сейчас Берестовое» (вряд ли приходится сомневаться, что после крещения он эти привычки оставил), что любил хорошо поесть и много пил, а также был гневлив, вероломен, лжив, мстителен, не чурался смотреть на пытки и легко предавал смерти всех неугодных. Ни смирения, ни милосердия Владимир не знал. Но христианство показалось князю куда как лучшей объединительной идеей, чем единое язычество, тем более что смирение в русле этой религии рассматривалось как необходимая модель поведения.
Так что в 988 году дружинники согнали всех киевлян в Днепр, где, не спросив на то согласия, все они были обращены в христианство византийского толка. Занятно, но участи днепровского крещения не избежали даже местные христиане – их было немало, но они, по традиции, исповедовали болгарское христианство, то есть были ариане (значит, по установлениям церковных соборов считались еретиками). Конечно, наиболее обозленные язычники пытались Днепра избежать, но их ловили и гнали в воду под угрозой смерти. Кровавого Перкунаса, недавно почетно установленного на видном месте, свалили и столкнули в воду. Так арианско-языческий Киев получил византийское православие и византийских священников.
Крещение проводилось просто: войско обкладывало город со всех сторон, жителей сгоняли в местную речку, читали над ними молитвы, окунали в воду и снабжали крестами. Тех, кто пытался спастись бегством, ловили, тех, кто сопротивлялся, убивали.
Дело оставалось за малым – христианизировать остальные территории страны. Устроив жителям стольного града крещение в Днепре, Владимир отправил священников крестить население своей огромной земли. Вместе со священниками шло значительное войско. Послав войско, Владимир не ошибся: другие города добровольно принимать новую веру не стремились. Военная сила была более чем необходима. Крещение проводилось просто: войско обкладывало город со всех сторон, жителей сгоняли в местную речку, читали над ними молитвы, окунали в воду и снабжали крестами. Тех, кто пытался спастись бегством, ловили, тех, кто сопротивлялся, убивали. Летопись пишет о введении новой государственной религии просто: «И по другим городам стали ставить церкви и определять в них попов и приводить людей на крещение по всем городам и селам. Посылал он собирать у лучших людей детей и отдавать их в обучение книжное. Матери же детей этих плакали о них; ибо не утвердились еще они в вере и плакали о них как о мертвых».
Процесс пошел. На христианизацию всей страны Владимиру хватило года. Одного года! Только представьте: вот живете вы себе, живете, вдруг к власти приходит новый президент и объявляет, что с завтрашнего дня все в стране должны принять новую веру – допустим, Церковь Летающего Макаронного Монстра.
Год 989. Насильственное крещение Новгорода
Христианизация Новгорода сравнима только с большой военной операцией. Иоакимовская летопись рассказывает об этом однозначно:
«В Новгороде люди, проведав, что Добрыня идет крестить их, – пересказывал летописный источник Татищев, – собрали вече и поклялись все не пустить в город и не дать идолов опровергнуть. И когда он пришел, они, разметав мост великий, вышли на него с оружием, и, хотя Добрыня прельщением и ласковыми словами увещевал их, однако они и слышать не хотели и выставили два камнеметательных орудия великих со множеством камений, поставили на мосту, как на самых настоящих врагов своих. Высший же над жрецами славян Богомил, из-за сладкоречивости нареченный Соловей, строго запретил люду покоряться.
Мы же стояли на торговой стороне, ходили по торжищам и улицам, учили людей, насколько могли. Но гибнущим в нечестии слово крестное, как апостол сказал, явится безумием и обманом. И так пребывали два дня, несколько сот окрестив. Тогда тысяцкий новгородский Угоняй, ездя всюду, вопил: „Лучше нам помереть, нежели богов наших отдать на поругание“. Народ же оной стороны, рассвирепев, дом Добрынин разорил, имение разграбил, жену и некоторых родственников его избил.
Тысяцкий же Владимиров Путята, муж смышленый и храбрый, приготовил ладьи, избрав от ростовцев 500 мужей, ночью переправился выше града на другую сторону и вошел во град, и никто ему не препятствовал, ибо все видевшие приняли их за своих воинов. Он же дошел до двора Угоняева, оного и других старших мужей взял и тотчас послал к Добрыне за реку. Люди же стороны оной, услышав сие, собрались до 5000, напали на Путяту, и была между ними сеча злая. Некие пришли и церковь Преображения Господня разметали и дома христиан грабили.
Наконец на рассвете Добрыня со всеми, кто был при нем, приспел и повелел у берега некие дома зажечь, чем люди более всего устрашены были, побежали огонь тушить; и тотчас прекратилась сеча, и тогда старшие мужи, придя к Добрыне, просили мира. Добрыня же, собрав войско, запретил грабежи и немедленно идолы сокрушил, деревянные сжег, а каменные, изломав, в реку бросил; и была нечестивым печаль велика. Мужи и жены, видевшие то, с воплем великим и слезами просили за них, как за настоящих их богов. Добрыня же, насмехаясь, им вещал: „Что, безумные, сожалеете о тех, которые себя оборонить не могут, какую пользу вы от них можете надеяться получить?“ И послал всюду, объявляя, чтоб шли на крещение.
Воробей же посадник, сын Стоянов, который при Владимире воспитан и был весьма сладкоречив, сей пошел на торжище и более всех увещал. Пришли многие, а не хотящих креститься воины насильно приводили и крестили, мужчин выше моста, а женщин ниже моста. Тогда многие некрещеные заявили о себе, что крещеными были; из-за того повелел всем крещеным кресты деревянные либо медные и каперовые (сие видится греческое оловянные испорченное) на шею возлагать, а если того не имеют, не верить и крестить; и тотчас разметанную церковь снова соорудили. И так крестя, Путята пошел к Киеву. С того для люди поносили новгородские: Путята крестит мечом, а Добрыня огнем».
Далее Татищев добавлял: «Кресты на шею класть нигде у христиан, кроме Руси, не употреблялось, но, кто узаконил, нигде не нахожу. Некоторые сказывают якобы Владимир, иные о болгарах, только в Болгарии не употребляют. Итак, думаю, что Иоаким начал, а Владимир во все государство определил, чтоб от крещения никто не отолгался».
Этот летописный рассказ может поставить точку на утверждениях о добровольном принятии новой религии: если люди, чтобы не принимать христианство, готовы были «отолгаться», и на шею им приходилось вешать кресты, то вряд ли они жаждали становиться христианами. Новгородские события страшны. Город был залит кровью и частично сожжен. И это – лишь один из немногих городов, где сопротивление достигло таких масштабов.