Русский дед американских внуков
Шрифт:
– Он же американец и, наверно, не понимает по-русски!
– Конечно, не понимает, но когда она замолчала, Рик сказал I am sorry (виноват).
Я не на шутку расстроился. Мой внук вместо того, чтобы постоять за себя плачет и жалуется. Я сказал ему, что мы поедем на детскую площадку, и я буду обучать его элементам ведения ближнего боя, но когда я попытался усадить его в машину, он стал плакать и колотить меня своими маленькими кулачонками. Происходило это у всех на виду, и я испугался,
Я не понял, почему Лёва так странно реагирует на моё предложение. Оказалось, я от расстройства забыл, что в тот вечер у него был бассейн, и он ни за что не хотел пропускать урок с дядей Джереми.
По дороге в бассейн я несколько раз повторял внуку, что обиды прощать нельзя, и если Рик опять попытается отнять игрушку, надо его бить также как он сам бил меня всего несколько минут назад.
Вечером Лёва рассказал про Рика родителям, но зять объявил, что если Рик извинился, инцидент надо считать исчерпанным, а завтра, когда он отведёт сына в сад, он сам поговорит с воспитательницей.
– От разговоров толку не будет, – возразил я, – она ничего не сделает.
– Тоже не страшно, дети всегда ссорятся, а потом становятся друзьями.
– Конечно, становятся, только сначала будущему другу надо набить морду.
– Мы живём в Америке, а здесь всё по-другому.
– Если бы всё было по-другому, то здесь не было бы ни полиции, ни тюрем, а они есть, причём, полиция никогда не остаётся без работы, а тюрьмы никогда не пустуют. Кроме того, мой внук ходит в русский детский сад, а там ещё живы традиции страны исхода.
– Значит, мы его переведём в американский детский сад.
– Там будет то же самое. Сущность человека везде одинакова, он уступает только силе.
– Я тебе запрещаю учить его драться, – вмешалась Марина.
– Он мой внук и я хочу, чтобы он умел постоять за себя.
– Он мой сын и воспитывать его я буду так, как считаю нужным.
– Ты сделаешь из него неженку и труса, – сказал я.
– Нет, просто он не будет забиякой и драчуном, – возразила дочь.
– Он должен быть мужчиной, а не тряпкой.
– За порядком в детском саду должны следить воспитатели, а не родители, тем более не дедушки.
– Эти воспитатели не могут и слова сказать по-английски.
– Они же заставили Рика извиниться, – настаивала Марина.
– В следующий раз Рик опять отнимет у Лёвы игрушку, а потом извинится. Надо научить Лёву драться.
– Ни за что. Ты должен дать мне слово, что не будешь этого делать, – заявила Марина.
– Обязательно буду, – ответил я.
– Тогда ты его больше не увидишь.
– А кто будет его из сада забирать?
–
– А в бассейн водить?
– Не надо мне никакого бассейна.
– Не надо?!
– Не надо!
– Посмотрим, – сказал я и, придя домой, позвонил в бассейн. Поздоровавшись, я назвал Лёвину фамилию и сказал, что ввиду изменившихся обстоятельств должен его забрать и прошу вернуть мне деньги за оставшуюся часть учебного года. Мой собеседник подозрительно быстро согласился и пообещал сегодня же выслать чек. По голосу я узнал тренера-оптимиста и тут же почувствовал, что погорячился. Внук мой не виноват, что я поссорился с его матерью, да и с ней я, в конце концов, помирюсь.
В наших отношениях случались и более серьёзные размолвки. Самая большая произошла, когда Марине было лет пятнадцать, и она со всем жаром юности защищала программу green piece, а я, как трезвомыслящий, повидавший жизнь человек, пытался объяснить ей, что жизнь людей важнее жизни животных. Вскоре мы перешли на личности, она назвала меня солдафоном, а я её – гринпиской. После этого мы не разговаривали больше месяца.
Но тогда она была тинэйджером, а теперь – зрелой женщиной с двумя детьми и, наверно, понимала, как я ей помогаю.
Всё это промелькнуло у меня в голове за долю секунды, и я хотел сказать собеседнику, что не надо торопиться, но он уже повесил трубку. Потом ещё в течение часа я безрезультатно пытался до него дозвониться. Настроение у меня совсем испортилось и для того, чтобы отвлечься, я решил измотать себя бегом. Когда-то это считалось самым надёжным способом для снятия напряжения.
Я переоделся, вышел на улицу и начал бег. Стартовал я очень резво, но скоро был вынужден снизить скорость, а когда стало покалывать сердце, перешёл на шаг и вернулся домой. Сердце продолжало напоминать о себе, и я поехал в скорую.
Врачом оказалась молодая женщина, с которой я познакомился года полтора назад на детской площадке. Она пришла туда с тремя детьми и ни одного не упускала из виду, чем привела меня в полный восторг. Она наперегонки бегала со старшим, качала на качелях среднего и спускалась с горки с младшим. Я с восхищением наблюдал за ней и жалел, что не встретил её лет тридцать назад, когда у меня было достаточно сил, чтобы не ударить лицом в грязь. Пожалуй, даже десять лет назад я мог бы стать ей достойным партнёром. Чего там десять, в прошлом году и то…
Мысли эти унесли меня в другой мир, и я совершенно забыл о собственном внуке. Лёва сам напомнил о себе, когда дёрнул меня за рукав и сказал, что потерял панаму. Мы стали искать пропажу по всей площадке. Через секунду мать троих детей подошла ко мне и, протянув потерю, спросила:
Конец ознакомительного фрагмента.