Русский хан

Лошаченко Владимир

– Ась? Не понял, государь.

– Разрулим, значит решим проблему. Понял?

– Так точно. Разреши, государь, продолжать работу?

– Конечно, Савелий, извини, что отвлек.

Ванюшка, прихваченной из дому, небольшой лопаткой тоже вносил свою лепту в общее дело, подгребал снег к общей куче. Тигры катались по искрящемуся снежку, получали удовольствие. Плотники сколачивали деревянные щиты, в некоторых местах готовую стену женщины поливали из ведер. Водовозки на санях

сновали как челноки.

Я прикинул высоту, получалось метра два с половиной. Для вражеской конницы хватит за глаза, пусть покувыркаются.

– Ванюша, поехали домой. Ты здорово помог для обороны.

– Правда, папа?

– Правда, правда. Поехали, а то у тебя нос совсем синий.

Подхватил малыша на руки и – в теплую карету, укутал его волчьей шкурой. Крикнул в полураспахнутую дверь тиграм:

– Ребята, домой.

Белая и рыжая молнии мелькнули впереди, пропали и опять, взметнув снег, оказались перед каретой.

«Бедные лошади, – подумал я, – с такими выкрутасами тигров они точно с ума сойдут».

Вечером к ужину пришел приглашенный Франц Бергер. Бедняга страшно смущался, не зная, куда девать свои руки.

– Франц, да что вы, ей-богу, не стесняйтесь, давайте выпьем вина, оно, кстати, с ваших краев.

Пара кубков вина сделала свое дело, художник немного освоился.

– Кушайте, Франц, кушайте. Отведайте жаркого, мои егеря косулю подстрелили вчера, а повар у меня отменный.

Толгат-хан задумчиво ковырялся в своей тарелке, Марьяша щебетала с детишками, один Ильяс поддержал нашу компанию, выпив с нами италийского винца. Накормив и напоив немца от пуза, я сделал ему заказ на несколько картин. Франц оживился: для него писать картины в радость, дело понятное – как и всякая творческая личность, он бы захирел от бездействия.

Мы прошли в кабинет, где я официально сделал ему заказ, оговорив размеры и тематику картин. Один заказ стоял особняком – портрет Марьяши. И, само собой, большой семейный портрет.

Выдал пару золотых задатка и, вызвав Василия, приказал доставить художника в дом, где он снимал две большие комнаты.

– Василий, Бергера доставить в моей карете.

– Слушаюсь, государь, – подражая гвардейцам, адъютант чеканным шагом вышел.

Чем бы дитя ни тешилась, лишь бы не плакало. Вернувшись к столу, обнаружил одного тестя, угрюмо пялящегося в потолок. Налил в кубки вина:

– Почто печалишься, Толгат-хан? Выпьем, развеем грусть тоску.

Тесть принял кубок с вином, выпил и тяжко вздохнул.

– Да что случилось? Сказывай, что за беда у тебя.

– А ты смеяться не будешь?

– Чего ради? Когда я над

тобой смеялся?

– Влюбился я, Владимир.

– Так это же хорошо, радоваться надо, а ты печалишься. В кого, если не секрет?

– Да какой там секрет, просто молодая совсем, неудобно мне лезть к ней со своей любовью. Мне уже сорок седьмая зима пошла, а ей всего пятнадцать годочков.

– Я ее знаю?

– Да знаешь, конечно, – Любава, дочь Тараса Невдобы.

– Ох, ебть, – невольно вырвалось у меня.

Однако у тестя губа не дура. Любава уже сейчас одна из первых красавиц Казани, а как расцветет – вообще тушите свет.

– Толгат-хан, ты с ней хоть разговаривал?

– Нет, боюсь я.

Я не выдержал и захихикал.

Дурдом какой-то, один из лучших наших бойцов, вождь, прошедший не одну битву, ни разу не дрогнувший в жестоких сечах, боится какой-то соплюшки. Вот так и выложил ему все открытым текстом.

На мою тираду он лишь очередной раз вздохнул и опять потолок уставился.

– Ну чего ты там высматриваешь? Я тебя просто не узнаю. Короче, хватит тут вздыхать – завтра свататься едем к твоей Любаве. Вот радость будет у Тараса.

Я еле сдерживался, чтобы не заржать. Тесть вскочил из-за стола:

– Ну и шуточки у тебя, Владимир, – и давай нарезать круги по столовой, явно в крайнем возбуждении.

«Точно, все влюбленные – больные люди», – подумал я про себя.

Поймав тестя на очередном вираже, усадил рядом с собой. Переставив стул, сел напротив него.

– Смотри мне в глаза.

Тесть впал в транс. Я, вызвав слугу, приказал довести «уставшего» князя до его опочивальни.

Малая доля гипноза ему только на пользу, завтра будет как огурчик.

– Раз такое дело, пусть женится, лишь бы невеста не была против. А ничего, уговорим, только нужно провернуть свадьбу быстро, здесь не до помолвок.

Марьяша не удивилась новости о папиной любви, заявив, что она сама заметила нечто подозрительное, но не придала значения.

– Пусть женится, ему только на пользу.

– Ты права, Марьяша, ему скоро понадобится ясная голова, а то ходит как в тумане.

На этом семейные дебаты закончились. С утра пораньше послал Василия к Тарасу домой и передал устно, пусть ждет сватов к одиннадцати.

Телохранителя Петра отправил к конюхам, чтобы украсили лошадей, готовили карету и пару саней.

По уоки-токи вызвал Карчи и Семена с Савелием. Все прискакали через полчаса. Объяснил суть дела:

– Будьте у меня, ребята, к пол-одиннадцатого.

По звонку появился слуга Николай, года три у нас служит, справный малый.