Русский характер
Шрифт:
– Спасибо, Эсфирь Борисовна.
– А вот благодарить меня не за что. Вы уволены, Токарева.
Вот так гром с ясного неба! Таня помотала головой, как будто только что вынырнула из воды и еще не вполне адекватно воспринимала происходящее на поверхности.
– Я не ослышалась? – спросила она.
– Нет, – отрезала Эсфирь Борисовна. И, дождавшись, когда за вспыхнувшей Таней захлопнется дверь, тихо добавила: – К моему величайшему прискорбию.
Слова упали в пустоту, и Эсфирь Борисовна была рада, что в этот момент ее никто не видит и не слышит. Выполнив то, что от нее требовалось, она постарела сразу на десяток
Глава 4
Идеальная кандидатура при всех присущих ей недостатках
1
Три дня спустя, в понедельник, собираясь на собеседование в компанию «Аудит-консалтинг», Таня приложила ладони к ушам и ощутила, что они пылают. Другим сигналом о том, что кто-то ее вспоминает, была икота, испортившая поутру настроение и аппетит за завтраком.
Суеверие? Бесспорно. Однако персона Татьяны Токаревой действительно находилась в центре внимания.
Пятеро солидных, умудренных опытом, преисполненных ответственности и наделенных властью мужчин сосредоточенно разглядывали ее фотографическое изображение. Разглядывали молча, не отрываясь. Пять пар мужских глаз были абсолютно разными, но имелось кое-что общее, объединяющее их. Одинаковое выражение. Они смотрели пристально, внимательно, оценивающе.
Таня была хороша собой, однако же неписаная красавица в привычном смысле этого слова. Обычная земная женщина. Не отчужденно-холодная кинозвезда, не крученая-раскрученая певичка и, уж конечно, не топ-модель со страусиным телосложением. И все же вряд ли какая-либо поп-дива могла бы похвастаться таким повышенным интересом мужчин к своей персоне. Даже если бы ее фотография красовалась на обложке «Плейбоя».
– Мне нравится, – нарушил молчание тот, кто восседал во главе длинного дубового стола, покрытого плотным зеленым сукном.
Скатерть выглядела старомодно, но уж такого стиля придерживался хозяин кабинета. Консервативный во всем, он и ближайшему окружению не давал поблажек. Никаких новомодных галстуков, полосатых сорочек или узконосых туфель. Классические темные костюмы, белые рубашки, сдержанные жесты, приглушенные голоса. Самому молодому из собравшихся было за пятьдесят, так что никого подобные ограничения особенно не угнетали. В кабинете собирались не нарядами щеголять, не дорогими аксессуарами кичиться. Тут работали. Вершили дела государственной важности.
– Прошу высказываться, гм, – произнес хозяин кабинета, переводя тяжелый взгляд с портрета Токаревой на присутствующих.
Во фразе ощущалась какая-то незавершенность. Так оно и было. Генерал-майор Молотов еще живо помнил те времена, когда в его кругах бытовало обращение «товарищи». Что касается «господ», то они в Федеральной службе безопасности отчего-то не прижились, как не прижились на Лубянке прочие демократические веяния. По правде говоря, ветераны до сих пор не свыклись с видоизмененной аббревиатурой своего учреждения. Даже двадцать лет спустя оно оставалось для них Конторой с большой буквы.
КГБ – так это звучало прежде. Простенько, но со вкусом. На Западе по сей день ненавистное трехсложное словосочетание без запинки
Смешной народ. Чего озираться? Не существует больше ни знаменитых лубянских подвалов, ни мрачных лубянских тайн. Все открыто, все на виду: по Главному управлению экскурсанты гуськом бродят, длинные носы чуть ли не в сейф директора суют. Суйте на здоровье. Вынюхивайте сколько влезет. Все равно ничего сенсационного не обнаружите. Потому что главное не на площади Дзержинского происходит, а вдали от чересчур любопытных носов, глаз и ушей.
Например, на территории так называемого «Загородного объекта № 101». С виду – весьма скромная по нынешним временам дача. В действительности – секретный командный пункт Конторы. Ближний свет – как именовали его в неофициальных разговорах. Расположенный в тринадцати километрах от Главного управления, КП являлся идеальным местом для руководства невидимым фронтом.
2
– Мне было поручено исследовать психотип Токаревой, – четко, по-военному начал доклад пожилой мужчина в сером костюме, как нельзя лучше подходящем к его ничем не примечательной наружности. Острому, пронзительному взгляду докладчика позавидовал бы сам Мессинг, однако дымчатые очки позволяли ему ничем не выделяться из общей массы, для чего они, собственно, и носились. Зрение у докладчика было отменное, а аналитические способности – прямо-таки уникальные.
– Изучение выявило следующее… – Обладатель дымчатых очков сделал паузу, подчеркивая важность того, что собирался поведать собравшимся. – Нервная система Токаревой полностью соответствует заданным параметрам. Из пяти претенденток она обладает наиболее стабильной психикой. Поразительная устойчивость к воздействию внешних факторов. Исключительная способность самовосстанавливаться после шокотерапии…
– Поразительная, исключительная, – проворчал генерал Молотов. – С каких пор мы оперируем восторженными эпитетами вместо профессиональных терминов?
– Извините, Мирослав Михайлович. Я просто хотел изложить суть как можно более доходчиво.
– Вы не перед первоклашками выступаете, полковник Крейцеров. И не перед телевизионной аудиторией с ежегодным посланием. – Генерал пристукнул кулаком по столу. – Перед вами специалисты, так будьте же любезны общаться с ними языком цифр и фактов, без этих ваших уси-пуси.
«Уси-пуси» было одним из любимых выражений Эмэмэма, как величали в управлении Мирослава Михайловича Молотова (конечно, в его отсутствие и вполголоса, а еще лучше – шепотом). Но боже упаси принять генеральское «уси-пуси» за сюсюканье или призыв установить панибратские отношения! Жди тогда грома и молний! Вспышки гнева Молотова были столь же яростны, сколь внезапны.
Торопясь реабилитироваться, Крейцеров перешел на бойкую скороговорку. Но не успел он нарисовать и трети психологического портрета Татьяны Токаревой, как был остановлен властным окриком:
– Вам бы рекламным агентом работать, милый мой. Промоутером при пиар-агентстве. – Молотовский кулак вторично испытал стол на прочность. – Распространяться о достоинствах претендентки считаю непродуктивной тратой времени. Поскольку мы ею заинтересовались, – Молотов кивнул на фото, – то, стало быть, того заслуживает. Или нет?