Русский калибр (сборник)
Шрифт:
— Может быть, мы потанцуем? — предложил я.
И она взглянула на меня так, что у меня по коже пробежали мурашки. В её глазах я увидел радость, надежду, боязнь ошибиться и желание совершать ошибки. Я желал дать ей всё это… Но было ли во мне столько? Как-то не получалось в моей жизни любить долго и счастливо. Обычно за очень коротким периодом счастья следовал чертовски неприятный промежуток проблем и расставаний. Я не хотел об этом думать, гнал эти мысли от себя, но всё равно думал, сомневался, мучился. Всё разом. Что ж за характер, почему всё так, через…
Мы танцевали. Здесь оркестр играл что-то очень тихое, задушевное, располагающее не к безумному веселью, а к тихому, безмолвному языку взглядов, мимолётных касаний, к тому, что понятно без слов. Потом мы вернулись за столик. Я не помню, почему она начала говорить о себе, была ли какая-то причина, толчок. Или же просто лопнули стены, долгие
— Знаешь… — тихо сказала она. — Сколько я себя помню, я всегда была одна. Мама рано умерла, а отец… Ему никогда не хватало на меня времени. А потом меня отправили во Францию, в пансион. Отец сказал, что это большая честь. Пансион ордена Почётного легиона. Вековые традиции, бывший монастырь Сен-Дени. Ты не представляешь, какой это ужас! Огромная спальня, сто девочек, всегда всё на виду, среди всех остальных, а ты всё равно одна, потому что никому нет до тебя дела… Я плакала, умоляла отца забрать меня оттуда… Знаешь, что он мне ответил? Что он скорее убьёт меня, чем я покину эти стены до срока… И я закончила его. С отличием. Поступила в Сорбонну. Я была счастлива, у меня были подруги, друзья… Друг… А потом всё закончилось. Случилась эта история… С отцом. И от меня опять все отвернулись… Она — дочь мафиози! В университете собирали помощь для голодных в Африке, я хотела участвовать, но они не взяли мои деньги. Они говорили, что от меня, от этих денег пахнет кровью. Я чуть не сошла с ума. Нервный срыв, так это называется? Меня положили в больницу, кололи какую-то дрянь, от которой я всё время спала. Но однажды меня отвели в сад. Там было так хорошо, солнечно, пели птицы и пахли цветы… Я долго сидела там и не хотела уходить. Вот тогда я и решила — если мир так жесток ко мне, то и я должна стать жестокой. К миру, к людям… Я уехала из Франции, вернулась в Милан. И встала во главе дома… Это было пять лет назад… Мне казалось, что это будет легко, и сначала мне было легко, я думала, что мщу им всем за себя. Но потом поняла, что это не так… Это нелегко…
Она подняла глаза. Да. Это действительно было нелегко. Иначе откуда в её глазах могло взяться столько боли?
Я почти всё время молчал. Говорить было незачем, да и не мог я в тот момент говорить. Она рассказала мне всю свою жизнь, но у меня было такое ощущение, что я её буквально прожил, двадцать шесть лет за полтора часа. У вас в голове не взрывалась бомба? У меня тоже, но я думаю, что тогда испытал что-то подобное. Какая-то мешанина из осколков чувств, мыслей, главных слов, важных понятий. Только одно было явственно и чётко — я не смогу её предать, обмануть… Как бы она ни повела себя через час, через день, как бы далеко ни спрятала бы вот эту, настоящую себя. Настоящую Паолу Бономи. Я узнал о ней главное. А всё остальное… Всё можно простить человеку, кроме бесчеловечности. Паола, при всём, что я о ней знал, всё равно будет для меня маленькой, одинокой девочкой. Это — главное.
— Слушай, а давай сбежим? — внезапно предложила она. И у меня не нашлось ни единого аргумента против.
Обмануть охрану оказалось на удивление легко. Мы вновь пошли танцевать, постепенно отдаляясь от столика, который занимали её телохранители.
— Оглянись незаметно, — Паола склонилась к моему плечу. — Видишь дверь? Она открыта. Сейчас мы быстро войдём в неё, и ты запрёшь за нами замок. Там подсобные помещения, через них можно пройти насквозь, на соседнюю улицу. Пока охранники будут ломиться в дверь, пока они догадаются выйти из клуба и по улице обогнуть здание — мы уже будем далеко. Ты готов? — Я молча улыбнулся. — Тогда пойдём.
Всё получилось именно так, как она и рассчитывала. Провожаемые гулкими ударами в запертую дверь, мы быстро миновали какие-то кладовые, огромную кухню с множеством людей и выскочили на тихую улочку. Метрах в десяти от выхода стоял, поблёскивая новенькой никелировкой, симпатичный красный «Порше». Я вопросительно поглядел на Паолу. Лукаво улыбнувшись, она протянула мне открытую ладонь. С ключами от «Порше», разумеется.
— Давно готовилась к этой авантюре? — ухмыльнулся я.
— Два года, — радостно ответила Паола. — Хозяйка этого клуба — моя хорошая знакомая. Мы давно придумали этот способ, но… — Она чуть смутилась, но всё же закончила: — Но всё это время мне было незачем убегать от охраны. Незачем и… не с кем.
— Почему ты мне так доверяешь, Паола?
— Не знаю… — Она задумчиво поглядела на меня. — Когда ты появился, я… У меня уже много лет никого не было. Я боялась приближать к себе людей, боялась предательства, боялась потерять человека, ставшего близким… Мне надоело бояться, Андре… У нас много общего, а мои деньги или власть — тебе они не нужны… И… Ты мне нравишься. Я действительно устала бояться, устала
Я не стал ничего говорить. Просто обнял её, прижал к себе и поцеловал со всей нежностью, на которую только был способен.
Лучи прожекторов метались по залу, выхватывая отдельные лица, фигуры, движения, музыка оглушительным ритмом взрывалась в каждой клетке моего тела, полностью подчиняя его себе. Какой там галстук, мне и в рубашке было жарко, несмотря на огромные лопасти вентиляторов, усиленно разгонявших густой, насыщенный сотнями запахов, воздух. Огромный, ослепительно-тёмный зал самого большого танцевального клуба в Милане поглотил меня целиком, лишь восхищение гибкой фигуркой девушки, танцующей рядом, жило в моём сознании. Паола была безумно, неправдоподобно хороша. В тот момент во мне жила только одна мысль, одна мечта, одна страсть. Забыть обо всём, отбросить тесные условности и, набросившись на неё, срывать всё лишнее с этого потрясающего тела. А потом раствориться в нём, утонуть, расплавиться как воск. С огромным трудом мне удавалось сдерживать это растущее безумие. Она прекрасно понимала моё состояние и искренне наслаждалась им, то обвиваясь вокруг меня всем телом, то отдаляясь и маня к себе призывной улыбкой. Всё было ясно и понятно нам обоим, мы одинаково сильно желали друг друга, но я готов был наброситься на неё немедленно, а Паола доходила до экстаза, ещё только предвкушая его. Мучительное и сладостное ожидание терзало меня, лишая воли, сил, разума. Внимания, к сожалению, тоже.
То, что я в нужный момент повернул голову и заметил этого человека, можно было объяснить лишь случайностью. Или слепым везением. У освещённой стойки бара стоял тот самый американец, посетивший меня днём в гостинице. И на губах его играла злорадная усмешка. Инстинктивно я оглянулся назад, увидел пристальный взгляд молодого итальянца, танцевавшего рядом с нами. Резкое движение, направленное в мою сторону, я скорее почувствовал, чем заметил в залитой яркими вспышками полутьме. И успел ударить, опережая его руку. Бил я на поражение, шансов у парня не оставалось. Лицо его мгновенно изменилось, помертвело, и он рухнул на пол как подкошенный. Наступив на кисть, я наклонился и разжал его руку. Так и есть — маленькая ампула с иглой на конце. Я раздавил её ногой. Паола, не успевшая ничего заметить, стояла рядом со мной и пребывала в полной растерянности. Ничего не объясняя, я схватил её за руку и, выдернув из толпы, начинавшей собираться вокруг нас, молча потащил к выходу. Этот «скорпион» наверняка был здесь не последним.
Кто-то заступил нам дорогу. Я не знал, враг это, случайный посетитель, охранник — выяснять было некогда. Отбив протянутую ко мне руку, я сильно пнул его по голени, одновременно ребром ладони нанося удар по горлу. Готов. Движение слева — и я, отпустив руку Паолы, прыгаю туда, прямым ударом ноги сбивая стоявшего там человека. А потом начинаю с бешеной скоростью раскручиваться вокруг своей оси, успевая наносить и принимать удары со всех сторон одновременно. Возможно, кто-то из окружавших меня людей не имел ничего против нас, разбираться было поздно, и первый удар обычно оказывался единственным. Через мгновение вокруг нас образовалось мёртвое пространство. Быстро окинув взглядом зал, я попытался найти светловолосого американца, но так и не увидел его. Зато заметил напряжённое лицо Паолы, смотревшей на что-то, что было за моей спиной. Мозг сработал как компьютер, я даже успел просчитать, не стоит ли она на линии огня. Мягко извернувшись, я метнул снятые с руки тяжёлые часы в лицо человека, вскинувшего руку в мою сторону. И, подхватив выпавший у него пистолет, снова бросился к дверям, увлекая за собой Паолу. Она уже полностью освоилась с ситуацией и энергично бежала рядом со мной, успевая делать угрожающие движения в сторону особо рьяных посетителей дискотеки. Последняя попытка остановить нас была предпринята уже на выходе: несколько молодцев из секьюрити неуверенно двинулись нам навстречу. У одного из них был пистолет, возможно газовый, но какое это имело значение… Я на бегу выстрелил несколько раз, свалив вооружённого охранника и заставив лечь остальных.
Оказавшись на улице, я притормозил. Паола первой увидала «Порше», стоявший в отдалении. Мы переглянулись. Нет, не стоит, пожалуй. И в это мгновение у входа в клуб, в двух шагах от нас, остановился роскошный кабриолет «Феррари». Я прыжком преодолел разделяющее нас расстояние и с ходу сунул в лицо юноше, сидевшему за рулём, ствол пистолета. Пока я выкидывал ошалевшего парня из машины, Паола, хохоча как безумная, выставила на тротуар спутницу незадачливого автовладельца. Похоже, что вся эта история ей очень нравилась.