Русский капкан
Шрифт:
Предприниматель Насонов родом был из Обозерской, старого таежного селения на пути из Архангельска в Вологду.
Русский предприниматель и британский бизнесмен нашли общий язык на базе торговли: Насонов свел его с рыбаками Солзы (рыбацкой артели на Белом море), заключил с ними контракт на вылов и поставку сельди; Гарри Проктор нашел в Британии покупателей соснового бруса; а потом, уже во время войны, с помощью Насонова организовал экспорт пеньки в Англию. Деловые отношения этих двух предпринимателей не прерывалась даже в самое смутное
Когда Гарри Проктор узнал, что сын его друга прапорщик Георгий Насонов ранен, он совершил деловую поездку в Москву, посетил госпиталь, где тот находился на лечении, пригласил в ресторан хирурга, оперировавшего прапорщика. За рюмкой коньяка хирург подсказал, как избежать возвращения на передовую.
– Есть возможность, – прошептал он, – сыну вашего родственника побывать в Америке, разумеется, продолжить лечение в военном госпитале Красного Креста.
– А прапорщик согласен?
– А что его спрашивать? – ответил хирург. – Он поступит в полное подчинение генералу Миллеру. Этот генерал имеет большую власть в русском военном министерстве: отбирает офицеров для лечения за океаном. Зачем вашему прапорщику снова лезть в окопы, стрелять из орудия? Он артиллерист, неровен час – убьют. По статистике каждый четвертый русский офицер на фронте погибает.
– А когда вернется в Россию – опять фронт?
– Не совсем так. Отобранных Миллером в окопы уже не посылают. Они приобретают новую профессию.
– И какую же?
Хирург загадочно улыбнулся, смахнул с усов капельку коньяка, задержавшуюся после выпитой рюмки.
– Самую гуманную – профессию переводчика. Профессию вечную для цивилизованного мира, – и продолжал рассуждать: – Закончится война, вам лестно будет слышать, что русский язык для английского останется достойным конкурентом.
– Вы так утверждаете, будто вы – русский?
– Я – болгарин, но для общения русский язык, пожалуй, самый подходящий. Вот я с вами общаюсь на английском. А если мы в совершенстве овладеем языком восточных славян, будем общаться только по-русски. В этом языке, как летом цветов на лугу, тысячи оттенков, даже, когда ведешь светскую беседу, ощущаешь аромат славянской речи.
– Вы – поэт?
– Не совсем так. Я – хирург. Слышу голоса людей, когда они между жизнью и смертью. Под ножом хирурга самая колоритная – это русская ругань. Раненым она заменяет анестезию. Так мне кажется…
В роскошном ресторане (это был знаменитый «Славянский базар») собеседники нашли общий язык: русского прапорщика без его согласия определили в переводчики, а переводчик в любой армии – это, между прочем, агент разведки. Так что в школе генерала Миллера, военного разведчика с двадцатилетним стажем, имевшим практику в Брюсселе, Гааге, Риме, на которого велось секретное досье в Лондоне и Вашингтоне, желторотые агенты под крышей американского Красного Креста превращались в мудрых лис, нужного для России окраса.
Примерно таким путем, но уже по рекомендации самого
2
В Парголово, под Петроградом, где капитан Самойло проходил лечение (в правом плечевом суставе все еще саднила рана, повреждена была ключица и ее осколки при малейшем движении вызывали острую боль) госпиталь посетила делегация американского Красного Креста. Высокий худощавый хирург, по виду болгарин, помял капитану предплечье, сказал утвердительно:
– Руку можно спасти. В Филадельфии есть клиника профессора Рейсберга. Ранение по его профилю.
– Это в Америке? – удивился капитан.
– Филадельфия пока что не в Сибири, – пошутил хирург.
– К сожалению, я всего лишь капитан. И мое денежное содержание для вас, надеюсь, не секрет. Для поездки за океан нужны большие деньги. Своих родителей я предпочитаю не обременять.
– Но вы же дворянин?
– Как вам сказать, вроде дворянин, вроде и нет, словом, я и сам не знаю. В «Послужном списке» значусь дворянином.
Сергей не стал уточнять, по какой линии он дворянин, а по какой – из простонародья. На фронте офицеров-дворян было немало. Многие из них выбились в генералы и адмиралы, их имена внесены в послужной список выдающихся защитников Отечества.
Хирург допытывался, есть ли у отца капиталы?
Сергею с подросткового возраста было известно, что у него два отца (так получилось) и оба не бедны, один – предприниматель, второй, который дал ему свою фамилию, – генерал. К обоим он питает родственные чувства. У отца-генерала капиталов нет, да их никогда и не было. Было генеральское звание и то, что он из дворянского роду.
Когда его спрашивали об отце-предпринимателе, какие у него капиталы, отвечал, не таясь:
– Все отцовские деньги ушли на приобретение недвижимости.
– То есть?
– Отец купил небольшой лесопильный завод, по сути, – обыкновенную пилораму. Сам же он и рабочий. Выплачивает грабительский кредит. Так что мое участие в его деле – нулевое.
– Можете дальше не уточнять. Примерно так начинают многие. Но Рокфеллерами становятся только целеустремленные и волевые. Судя по вашим ранениям, вы из волевых.
Сначала капитан не догадывался, куда этот дотошный хирург клонит. Да и при чем тут дворянство? На фронте, когда надо стрелять, а не допытываться о происхождении, – на войне в равной степени под смертью ходят и крестьяне и дворяне.
– Главное, господин капитан, вы защищаете Россию. А это уже устремление, – продолжал свою мысль хирург, и, чтоб не смущать дальнейшими расспросами, сказал, как поставил точку: – Поэтому пусть Россия о вас и позаботится. Не так ли? В противном случае потеряете руку. А вы еще так молоды. Сколько же вам лет?