Русский клан
Шрифт:
— Да, и сколько можно? — поддержал Вязников. — До сих пор с ужасом вспоминаю сериал «Княжеский Пир». Никита Михалков в роли Владимира Красно Солнышко. Старику уже на покой пора, бенефисы рубить и правнуков нянчить, а все туда же…
— В общем, — резюмировал Морозов, — надо сходить! Решено?
— Решено! — воскликнули все одновременно и подняли бокалы. Звон стекла и звук входного гонга слились воедино.
Лида встрепенулась:
— Я открою, — и выскочила в прихожую. Толкнув плечом тяжелую дубовую дверь, Лида отпрянула. На пороге стоял Иван Иванович, воротник его дорогого зимнего пальто
— Привет, шкодница.
Лида с неприличным для взрослой женщины визгом бросилась к нему на шею. Иван Иванович для нее был почти как крестный отец.
Юрий Морозов и Алексей Вязников были очень дружны с Иваном Ивановичем. Они никогда не скрывали своего знакомства от детей, но и никогда не говорили, чем он занимается и где работает. Однако в детстве среди взрослых Лида неоднократно слышала фразу, что если припрет, то Иван Иванович поможет. А в бане дети часто тайком рассматривали татуированную спину гостя.
— Проезжал мимо, подумал, дай заскочу, — пробасил Иван Иванович, входя в гостиную.
— Сколько лет, сколько зим! — Александр поднялся с кресла, протягивая руку.
«Ну-ну, — с усмешкой подумала Лида, ставя на стол дополнительную посуду. — Хитрый лис! О том, что ты приедешь, знала вся округа».
Ивану Ивановичу налили рюмочку. Он сказал тост, сдвинули бокалы, выпили. Разговор пошел по укатанной вежливостью дорожке. Лида, сидевшая рядом с мужем, рассеянно следила за разговором. Ее взгляд остановился на тесном кругу молодежи.
Все о чем-то беседовали, кажется, они так и не ушли от темы «Хроник», и только старшие, Сергей с Катериной, остались при своих интересах. Огарев молча поставил свою бутылку с квасом на журнальный столик и подсел поближе к Катерине.
— Что-то ты сегодня неактивная.
— Я не в образе, — лениво усмехнулась Катя. У нее было странное настроение. Мелкие детали настойчиво бросались в глаза. Вот и сейчас она с любопытством, граничащим с невоспитанностью, разглядывала глаза Сергея.
«Надо же, — подумала она, — я ведь его знаю как облупленного. Вместе в одной песочнице играли. А глаза словно только сейчас по-настоящему увидела».
— Хочу написать твой портрет, — неожиданно даже для себя сказала Катя.
Сергей очень спокойно спросил:
— Почему?
— Глаза у тебя особенные, — честно призналась Катерина.
— Только сейчас заметила?
Они смущенно замолчали. Каким-то особенным смущением наполнилась тишина между ними.
— А что это ты сегодня такая щедрая? — Сергей прокашлялся. — Портрет предлагаешь написать. Раньше за тобой таких грехов не водилось
— Все течет, все меняется. Вот и я тоже в силу обстоятельств меняюсь. — Катя спрятала глаза за стаканом с соком.
— Это что же за обстоятельства, которые тебя так скрутили?
Она поколебалась минуту, но поняла, что шила в мешке не утаишь.
— Беременная я, вот и колбасит, — шутливо сказала Катя, понизив тон почти до шепота.
— Ну ты, мать, даешь! — сразу же приняв ее слова на
— В том-то все и дело, что мать…
Они помолчали. Сергей не задавал лишних вопросов, и Катя была ему за это благодарна.
— Потом я тебе как-нибудь расскажу. Что и как… Не сейчас. Хорошо? — прошептала она.
— Договорились, — кивнул младший Огарев.
Они, не сговариваясь, одновременно приблизились к Эллочке, которая, чуть не захлебываясь, расписывала какие-то свои особенные восемнадцатилетние новости.
Александр Вязников, сидящий к ним спиной, даже обернулся, когда сзади раздались дружные взрывы хохота. От сердца отлегло. Старшая дочь смеется, значит, все будет хорошо… У Саши было тревожно на душе. Иван Иванович сообщил довольно неприятные известия, осмысливать которые следовало на свежую голову. К тому же в контексте разговора он напомнил, как бы случайно, что финансово участвует в работе всех предприятий Клана. В том числе и клиники Морозова. Это могло означать, что скоро Игорю придется сделать некоторое количество операций, зашить несколько пулевых ран и благополучно об этом забыть. Небольшая плата за услуги такого человека.
Раздался веселенький мотивчик чьего-то мобильного. Иван Иванович, тяжело ворочаясь, вытащил телефон. Выслушал сообщение. И, ни слова не сказав в ответ, закрыл флип.
— Труба зовет, — усмехнулся он, поднимаясь.
Дом Полянских
Миша сидел за рабочим столом, делая пометки к проекту устава будущего холдинга. Набранные вчера под диктовку Вязникова замечания следовало нещадно править. Язык у Александра был совершенно не юридический.
Черная палочка «карандаша» быстро металась по жидкокристаллическому планшету с записями.
Пока все складывалось удачно. Проект обещал быть прибыльным, к тому же члены Клана наконец получали возможность заниматься любимым делом, не отвлекаясь на оргмероприятия, управленческие вопросы, подбор кадров и разбор полетов.
Фактически холдинг был шагом вперед. Следующим этапом в развитии экономики Клана. По опыту Полянский знал, что момент перехода на очередную ступеньку всегда самый критичный и самый опасный. Чтобы просто двигаться по гладкой прямой или, того пуще, стоять на месте, не требуется особых усилий. Но как только приближается граница, за которой все уже будет по-другому, иные проблемы, иные заботы, иная прибыль, сопротивление резко возрастает. И на момент перехода оно выплескивается каким-то событием, Так в большинстве виртуальных игрушек самый большой монстр на уровне ждет у выхода.
Словно жизнь проверяет человека: достоин ли? Может быть, лучше еще побродить на старых пастбищах, накопить силенок?
Предчувствуя возможные заморочки, Полянский снова и снова вычитывал устав, выискивая подводные камни, ловушки и капканы.
В дверь постучали.
— Войдите, — отозвался Михаил.
— Привет! Вот, — сказала Катя, заходя в кабинет и помахивая синей папкой с документами. — Папа велел передать.
— Копии документов на ателье… — словно угадывая, ткнул пальцем в картон Полянский. Он отложил бумаги в сторону и поднял глаза на Катю. — Хочешь кофе?