Русский код развития
Шрифт:
Н. Нарочницкая:– Что касается Италии, то это уже само сердце Евросоюза, если на самом деле по-настоящему можно говорить о каком-то едином органически развивающемся экономическом организме, это те самые страны, первые подписавшие Римский договор: Бенилюкс, Франция, Италия, Германия. Все остальное расширение - это, конечно, периферийные страны, где другая жизнь, другое производство, другие закономерности, и все идет с трудом.
А последний огромный прием после распада СССР -это уже политические решения, связанные с тем, чтобы как можно скорее привязать к западной цивилизации новый геополитический регион и предотвратить
Кстати, страны с национальной валютой удерживаются сейчас, во время кризиса, гораздо лучше, чем страны зоны евро. Польша со злотами более-менее держится и так далее. Поэтому Италия - это уже, конечно, очень серьезно. Поэтому, я думаю, будут брошены все силы на то, чтобы этого не произошло. Иначе просто конец. Грецию, в конце концов, они могут, как рану, отсечь. Хотя, думаю, что пока еще к такому решению отнюдь не склоняются.
А. Оганесян:– Вот и у США рейтинг понизился. Что делать нам с США? Я вообще не понимаю, совсем в какой-то растерянности пребываю, не знаю, что с США делать.
Н. Нарочницкая:– Недавно я видела интервью с прежним директором Федеральной резервной системы, и он, ничтоже сумняшеся, прямо сказал: «Кредитный рейтинг как был, так и есть, потому что США всегда могут включить печатный станок и напечатать ровно столько долларов, сколько.» Здесь ведь трагедия мира в том, что из-за того, что доллар стал резервной валютой, хоть он не обеспечен. Это, вообще, на самом деле ужас - такая гора бумажных долларов, покерные деньги. Тем не менее, все страны имеют огромные валютные долларовые запасы, и никто не заинтересован в таком крахе.
А. Оганесян:– А сейчас с падением на бирже доллар даже укрепился: люди вкладывают в привычную валюту.
Н. Нарочницкая:– Да. Поэтому здесь тоже, на самом деле, вообще грядет... Я думаю, что страны, накопившие достаточно стабильности и потенциала самостоятельности, будут потихоньку переводить свои расчеты, диверсифицировать свою валютную корзину запасов.
А. Оганесян:– Де-факто будет корзина?
Н. Нарочницкая:- Да, корзина. Наконец, чтобы доллар был одной из валют.
А. Оганесян:– Но не монопольно?
Н. Нарочницкая:– Не монопольно. Я думаю, что нам тоже надо постепенно переходить на расчеты в рублях.
А. Оганесян:– Наверное, особенно за энергоносители.
Н. Нарочницкая:– Вот уж точно. Потому что из-за этих долларовых расчетов у нас настолько нестабильны и рубль, и наша экономика. Как можно что-то планировать, когда мы целиком зависим от поступлений от энергоносителей, долларов?!
А. Оганесян:– Наталья Алексеевна, мы сейчас рассматриваем ситуацию с точки зрения реакции мира на то,
По тем временам потери были порядка 33 миллиардов долларов - для того времени вполне ощутимо. Но вся эта выплеснувшаяся дискуссия для самих Соединенных Штатов - что? Это будет только такая акция, которая принесет минус экономике и финансам мира? Или все-таки ударит и по США?
Н. Нарочницкая:– Постепенно все-таки идет некая эрозия роли США в мире. Я прошу мои слова воспринимать именно точно в моей терминологии: постепенная эрозия. Все это не укрепляет позиции США как страны, претендующей на мировое менторство. И растущий динамизм экономического роста, развития, динамики, вообще, такой энергетики переместился в Азию уже давно. Потенциал у Запада еще большой, и он проживет еще достаточное время в роли такого центра. Но то, что пик уже пройден и начинается период, пусть очень долгого, длительного, но заката этой первенствующей роли западной цивилизации - для меня нет сомнений.
Поэтому для России очень важно понимать: кто в середине XXI века будет определять соотношение сил в мире. И Соединенные Штаты опять будут размахивать кулаками, будут сыпать бомбы, будут ворошить угли в конфликтах, чтобы все время подтверждать свою роль в этом управляемом хаосе. Потому что когда хаос, то кто-то должен им управлять. А кто как не американские пехотинцы?
Однополярный мир уже точно не состоялся. Помните, сколько мы о нем говорили, как многие наши ведущие идеологи тогда просто призывали признать это как факт, который уже неостановим, непреложен? Не получилось. Это не значит, что мир вернулся... Нет, биполярного мира уже не будет!
А. Оганесян:– Но и однополярного не получилось.
Н. Нарочницкая:– Да, он будет многополярный. Поэтому и Европе надо задуматься. Я все время в своих дебатах в Париже со своими оппонентами предупреждала. Был политический клуб в Национальной Ассамблее, я выступала, говорила: «Чем дальше Европа от России, тем меньше Европа значит в мировой истории сегодня. Она перестанет быть центром, где совершаются события всемирного масштаба. В будущей конфигурации мира с ростом Китая, Индии, вообще восточных цивилизаций (в том числе и арабского мира, хотя его сейчас и понижают в нестабильности, но все равно он свое возьмет), только Европа и Россия могут выстроить некие треугольники таких взаимоотношений, где будет равновесие в мире». И, вы знаете, находится отклик.
Мне кажется, даже во французской политической элите немножечко, пусть не так, как нам хотелось бы, но укрепляются позиции тех, которые понимают, что они не могут опрокинуть. Но и не могут сразу перестать кричать, что нечего иметь дело со страной (как Глюксман им советует), в которой Ходорковский сидит в тюрьме, и так далее. Но, тем не менее, это так.
А. Оганесян:– Эммануэль Тодд, Бенуа, те же философы и мыслители.