Русский корсар
Шрифт:
– Кто есть тута главный? Хачу с ним гаварить!- русский немчуры оставлял желать лучшего.
Предусмотрительно не подходя ближе, я помахал ему рукой.
– Вызываю тебя на поединок,- немец, вытащив массивный обоюдоострый полумеч-полушпагу, изобразил им что-то вроде салюта-приветствия.
– А зачем мне с тобой сражаться? Не проще ли просто прострелить голову?
– Это не есть поступок лыцаря! Убить вот как – замарать свою честь!
Я задумался. Стоит ли рисковать, ради мифической чести? На кону стоят такие планы, под стать Наполеону, а тут какой-то продажный скот-наёмник? Кирилла,
Надо сказать, дуэль один на один, по практике, достаточно сильно отличается от реальной боевой схватки на поле боя. Там кругом враги, опасность угрожает со всех сторон. Сама схватка очень скоротечна, два-три удара и кто-то уже покойник. Тут не до демонстрации фехтовальных изысков. И всё моё сабельное умение было рассчитано именно на это. Были, конечно, подобные сходки, но татары, даже поляки – это не бретер, который зарабатывает дуэлями себе на жизнь.
На Руси вообще подобное не практиковалось, поединки на саблях или пистолях, обычные на Западе, у русских не прижились. Русичи, поссорившись между собой, садились на лошадей и хлестали друг друга бичами. Другие бились палками или на кулаках, без ограничивающих правил. Смертных случаев хватало, поэтому в семнадцатом веке судебные поединки на палках и дубинах запретили. Зато, после запрета на членовредительство, получил широкое распространение другой способ сведения счётов и мщения – доносы, средство более безопасное и часто ещё более удачное.
– Раз ты меня вызвал, значит по правилам, я выбираю оружие.
Немец согласно кивнул.
– Тогда, я выбираю лук и стрелы,- прокричал я, резко вскидывая искомое.
Щульц, не испытывая ни малейшей рефлексии шустро, с низкого старта рванул в мою сторону, словно спринтер на стометровке.
Первая стрела попала ему в правое бедро, вторая насквозь проткнула голень левой. Но проклятый шваб не сдавался: теряя кровь, он упорно полз в мою сторону, помогая себе руками. Раз! Трёхгранный стилет, который метнул барон пролетел всего в паре миллиметров от моего виска.
Вжик! Вжик! Две мои стрелы зашли в его глаза почти по самое оперение. Я вытер холодный пот на лбу – по краю прошёл. Хорошо, что от дуэли отказался.
Подойдя к немцу, молча снял шелом. Отменный был вояка, жаль, что не на моей стороне.
– Похороните его как положено!
Хотел добавить по церковному обряду, но вовремя остановился. Вопрос, по какому? Католик он, или протестант?
– В общем, похороните,- махнул я рукой,- в отдельной могиле! С крестом!
Этот бой закончился нашей победой, обошлось без потерь.
Конечно, это была победа в битве, а не в войне. Долгое противостояние с могущественным кланом Чарторыйских мы бы не потянули. Только ближайшие вассалы магнатов могли собрать несколько сотен вооружённых всадников. Продолжать борьбу, чтобы полноценно отомстить за друга, я не мог себе позволить – силы были неравные. Только, что делать с паном Тадеушем? Одного его не бросишь, взять с собой до ближайшего города? Собравшись с духом, вошёл в спальню хозяина поместья, чтобы поговорить с ним откровенно.
– Знаю всё, что ты мне сейчас скажешь,- огорошил он меня с самого порога.
– Не спеши! Ответь мне на несколько
– При всём уважение, это вряд ли, мне нужны всего лишь две вещи: деньги и титул. А дальше, как-нибудь сам.
– Деньги не обещаю, моих скромных средств тебе не хватит. А вот, титул… Тут возможностей побольше…
Я промолчал, в то, что старикан предложит нечто путное, верилось не особо.
– Открой сундук в углу, найди зелёную шкатулку.
Выполнив просьбу, протянул пану Тадеушу, искомое. Открыв крышку, тот вытащив перевязанный шёлковым шнурком бумажный свёрток, протянул его мне.
Развернув бумаги, недоумённо уставился в текст: здесь, кажется, латынь, а это на старофранцузском… Ничего не понятно…
– Погоди, не удивляйся. Расскажу тебе одну историю, всё поймёшь сам.
– В молодости, когда огонь юности горит в крови, требуя совершать подвиги во имя славы и прекрасных женщин, я вступил во французскую армию. С переменным успехом мы несколько лет воевали в Италии, наконец, я насытился приключениями, решив вернуться в родные пенаты. Незадолго до моего отъезда случилась большое несчастье: какие-то наёмники смертельно ранили моего лучшего друга. Дни его были сочтены – я остался скрасить его последние мгновения. Перед тем, как исповедоваться, мой товарищ попросил меня о последней услуге.
– У меня есть младший брат. Так случилось, что он всегда завидовал моему будущему титулу, наследству, которое перейдёт ко мне после смерти отца, по праву старшинства. Он ненавидел меня с детства, всячески оговаривая перед родителями. Сегодня я умру, и не кому будет защитить мою молодую жену и маленького сына. Брат найдёт способ уничтожить, оболгать и обобрать мою семью. К тому же, на Изабелле, я женился без разрешения отца, а по новому закону это позволяет отменять даже освящённые церковью браки. Прошу тебя, спрячь, укрой Изабеллу и маленького Франсуа, а в будущем, если будет такая возможность, помоги моему сыну занять достойное его рождению положение.
Я не решился отказать другу, но жизнь сложилась так, что не смог выполнить его просьбу. Франсуа умер, простудившись в дороге, а Изабелла через три года стала моей супругой. Мы прожили вместе счастливые тридцать лет, а теперь я остался один – пережив любимую жену и сына.
Тадеуш помолчал, затем решительно указал мне на бумаги: здесь документы на имя виконта де Сен-Поль, внука графа де Сен-Поль и де Шомон. Старик, всё-таки вспомнил про него. Не знаю, как он меня нашёл, но в прошлом месяце для его внука передали письмо, где он предлагает посетить фамильные владения.
– Письмо там же в шкатулке, вместе с подтверждением твоего дворянского происхождения. Все документы заверены лучшим парижским нотариусом. Я подтвержу их своим свидетельством, в присутствии аббата Гродненского монастыря. Он подпишет,- пан Тадеуш грустно улыбнулся.
– Наследников у меня не осталось, земли отойдут короне, а движимое имущество я завещал аббатству.
– Но, это же…
– Ты хочешь сказать: подлог? Ничего, возьму грех на себя. Ведь ты не используешь преимущества, полученные благодаря новому титулу, во зло Речи Посполитой и святой матери церкви?