Русский космос: Победы и поражения
Шрифт:
Это было необъяснимое с точки зрения здравого смысла решение, так как аналогичные характеристики должна была иметь верхняя часть ракеты Н1, имевшая индекс «Н11». Если предположить, что советская наука рассматривала Луну как слишком «скучную» и ординарную цель, стремясь на самом деле к Марсу (а военных просто обвели вокруг пальца, придумав для них ложную задачу, как было не раз), такое решение понятно, – но последствия его были печальны. Впоследствии наличие уже летающей ракеты УР-500 практически заблокировало планы создания Н11, в то время как отработка последней могла бы существенно помочь проектированию Н1.
Лишь 3
Несмотря на секретность решения, официальная пропаганда начала активно работать в этом направлении, выдвинув новый лозунг: «Советский человек будет первым на Луне!» Интенсивность пропаганды была такова, что не только в обществе, но и в руководстве страны распространилось твердое ожидание того, что высадка советского человека на Луну состоится к 50-летию Великого Октября, уже в 1967 году.
Академик Б. Черток, тогда заместитель Главного конструктора лунной ракеты С. П. Королева, вспоминал, как в 1964 году председатель Госкомитета по радиоэлектронике В. Калмыков спросил его: «Все это вы хотите сделать за три года, чтобы в 1967 юбилейном году 7 ноября наши космонавты, вернувшись с Луны, стояли на Мавзолее? Так ведь это задумано?»
Никаких реальных оснований для подобных планов не было: лунная программа просто не имела необходимой ей ракеты-носителя. Однако напряженное ожидание нового триумфа, отложенного вследствие своего грандиозного характера на три года, позволило обществу (да и многим руководителям и не связанным с непосредственной разработкой лунного проекта специалистам) пережить реванш американской космонавтики, произошедший во второй половине 60-х годов.
Следует помнить: до первых полетов кораблей серии «Джемини» Советский Союз уверенно опережал США по всем имеющимся видам показателей пилотируемой космонавтики: сказывалась инерция бериевского Спецкомитета.
Однако американцы планомерно трудились и нарабатывали огромный потенциал, который начал реализовываться во второй половине 60-х годов: с 1965 года они стали с регулярностью пригородного автобуса летать в космос, устанавливая в каждом полете все новые и новые рекорды.
В марте 1965 года Советский Союз последний раз опередил США в области пилотируемых полетов: Леонов вышел в открытый космос. (При этом при расчетах не было учтено, что из-за внутреннего давления скафандр увеличится в объеме – до такой степени, что Леонов сумел влезть обратно в люк космического аппарата лишь с большим трудом, причем ему пришлось переворачиваться.)
После этого до катастрофы корабля «Союз-1» в начале 1967 года советские пилотируемые полеты не осуществлялись вообще. Американцы же «наверстывали упущенное»: с марта 1965 по сентябрь 1966 года они выводили в космос свои корабли «Джемини» (каждый с 2 астронавтами) 9 раз. В результате число побывавших в космосе американцев достигло 21, трое из астронавтов летали дважды, и США далеко опередили нашу страну как по числу побывавших в космосе (21 против 11), так и по общему числу пилотируемых
Американцы отработали ручное управление, сближение, стыковку, ручные системы управления посадкой, компьютерное управление, длительные выходы в открытый космос, совершили продолжительные полеты и, главное, натренировали пилотов для будущих кораблей «Аполлон».
Во многом советскому отставанию способствовала политическая неопределенность, наступившая после смещения Н. С. Хрущева в октябре 1964 года: победившим заговорщикам было просто не до космоса, хотя Л. Брежнев как раз его и курировал.
Возможно, именно в силу последнего фактора новое руководство быстро ощутило отставание Советского Союза от США: именно оно стало главной темой совещания по ближайшим перспективам развития космонавтики, состоявшегося в августе 1965 года под председательством зампредсовмина, руководителя советского ВПК Л. В. Смирнова.
Однако никаких серьезных шагов совершено не было. Это стало знамением времени: страна, включая и космическую отрасль, стремительно погружалась в «болото» разросшейся бюрократии. Карьеристы и бездарные фавориты, находя покровителей, становились непотопляемыми; в результате заведомо нереалистичные, но соответствующие интересам влиятельных групп проекты стремительно размножались, распыляя и без того крайне ограниченные средства.
Свержение Хрущева знаменовало окончательный приход к власти в стране партхозноменклатуры, безликого и бесплодного бюрократического класса. Именно он восстал против сталинизма как системы принуждения к ответственности и выдвинул Хрущева для его демонтажа. Однако, выполнив свою задачу, Хрущев перестал устраивать этот крепнущий класс, так как жестко контролировал его, принимал многие решения сам и не признавал возникновения «удельных княжеств». Между тем все большее число руководителей хотели иметь свой пирог и есть его самостоятельно, ни с кем не делясь и не оглядываясь на верховную власть. Хрущев как руководитель, прошедший школу самого Сталина, быстро стал врагом этого класса и был выброшен им.
Брежнев построил систему управления в соответствии с интересами этого класса – и его аппетиты были удовлетворены на целое поколение, вплоть до прихода новой, более алчной его плеяды, символом интересов которой стал Горбачев (косноязычный, ибо в этих интересах нельзя было признаться вслух).
Условием успешности стала простая верность бюрократической иерархии: все остальное было отдано на откуп чиновничеству. Не только вся страна, но и космическая отрасль распалась на «удельные княжества», ведшие между собой изнурительную сложную борьбу, – но не ради созидания, а ради самосохранения или экспансии. В результате содержательная работа все в большей степени становилась бессмысленной.
Представители бюрократического класса категорически не хотели брать на себя ответственность за что бы то ни было, стараясь распылить ее так, чтобы «крайних» нельзя было найти, а можно было только назначить. Даже простейшие согласования стали невероятно трудным делом; создание новых материальных ценностей все в меньшей мере сопровождалось техническим новаторством, которое все в большей степени блокировалось правящей бюрократией.
Эти негативные особенности в полной мере начали сказываться как раз на финальном этапе лунной гонки. Огромные усилия советских специалистов и управленцев, жертвы всего народа обесценивались массовой безответственностью, беспорядочностью управления и безразличием бюрократов даже к своим прямым служебным обязанностям.