Русский космос: Победы и поражения
Шрифт:
Существенным фактором, различающим две группы отраслей, является и тип культуры, генерируемый ими на своих производствах и неминуемо транслируемый во все общество.
Сырьевые отрасли, обладающие в целом более простыми и менее изменчивыми технологиями, склонные к передаче решения сколько-нибудь интеллектуальных задач на аутсорсинг, имеют в силу этого, как правило, жестко иерархизированную структуру управления. Соответственно, обычно они объективно, вне зависимости от желания своих субъектов, порождают и воспроизводят традиционную культуру иерархии, основанную на подчинении младших старшим и на исполнении указаний.
Современные же высокотехнологичные производства
Это представляется специфическим проявлением в области экономики одного из наиболее общих принципов человеческого развития: на динамику как личности, так и общества определяющим образом влияет не то, что они делают, а то, как именно они это делают: образ действия, как ни парадоксально, оказывается значительно важнее не только предмета, но даже и результата.
Осуществляя примитивные действия, и человек, и коллектив, и общество приспособляются к ним – и упрощаются сами (что обычно проявляется в первую очередь в виде заметного снижения уровня интеллекта).
Осуществляя сложные действия, и человек, и общество развиваются, усложняются, умнеют – и в результате, как правило, существенно повышают свой уровень конкурентоспособности, а затем и благосостояния.
Возрождение космической отрасли как безусловного общественного приоритета, новая активизация освоения космоса, пусть даже ближнего, как безусловно сложная отрасль представляется в свете изложенного важным фактором слома сложившихся как в России, так и во всем человечестве негативных тенденций и возвращения от архаизации, комплексной деградации к прогрессу.
Конечно, среди высокотехнологичных есть и более масштабные (например, военно-промышленный комплекс в целом), и более сложные, более наукоемкие отрасли. Среди последних в первую очередь следует назвать электронику, биотехнологии и даже пресловутые нанотехнологии, которые, несмотря на исступленную официальную рекламу, все-таки существуют на самом деле (и даже в нашей стране).
Почему же мы рассматриваем как стартовую отрасль российской модернизации именно космонавтику, а не, скажем, значительно более перспективную (и авторитетную в мире с точки зрения привлечения интереса и инвестиций) генную инженерию?
Причина в том, что, помимо объективных, космическая отрасль обладает еще и рядом исключительно важных для человеческой психики (и, соответственно, для самых разнообразных систем принятия решений) субъективных преимуществ.
Прежде всего, космическая отрасль самим фактом своего существования ставит с одной стороны волнующие и романтичные, а с другой – предельно понятные самым широким слоям общества (даже в условиях пугающего падения общего уровня образования) сверхзадачи.
Ведь человек
По самой своей биологической природе человеку свойственно тянуться вверх – и космонавтика и сегодня, несмотря на появление целого ряда многих несравнимо более сложных в технологическом плане отраслей, в наибольшей степени удовлетворяет этой его естественной потребности.
Романтизм, возбуждаемый космонавтикой, значительно сильней возбуждаемого самым перспективным преобразованием человека как физиологической или психологической системы, и не отягощен естественным в этой ситуации страхом утраты идентичности. Поэтому он бесценен как инструмент преодоления начального, неминуемо нерыночного (или, по крайней мере, недостаточно рыночного) этапа модернизации. На этом этапе предстоит – никуда не деться, это объективная закономерность стартового этапа – лопатой швырять деньги в топку надежд и неизвестности, не имея возможности быть твердо уверенными даже в их возврате (не говоря уже о прибыли) и с обескураживающей ясностью понимая создаваемые своими руками риски.
Без волнующего, мобилизующего и зовущего образа желаемого будущего, без «града на холме», без романтизма подобное насилие над здравым смыслом и обожествляемым в последнее слишком многими прагматизмом попросту невозможно, несмотря на всю его категорическую, жизненную необходимость.
Знаменитое сталинское «или мы пробежим путь, который развитые страны прошли за полвека, за десять лет – или нас сомнут» является достаточной для совершения необходимых сверхусилий мотивацией лишь в отношении национально ориентированной управляющей элиты.
Для общества в целом такой запугивающей мотивации недостаточно: в дополнение к ней необходима еще и более светлая, более жизнерадостная – позитивная, а не негативная мотивация.
Нужна романтика – и волнующая даже самых заскорузлых циников перспектива освоения хотя бы ближнего космоса приходится здесь как нельзя кстати.
Принципиально важно и то, что, в отличие от мрачноватой романтики преобразования человека, становящейся на наших глазах магистральным вектором развития человеческой цивилизации, в космонавтике нет ничего пугающего, ничего потенциально опасного, ничего неизведанного. Мы прекрасно знаем, что можно и чего нельзя встретить в ближнем космосе; мы изучили его, как ближайшие окрестности собственного дома, и твердо убеждены в том, что наша активность в этих окрестностях не вызовет к жизни ничего неизвестного нам и тем более ничего способного нанести нам хоть сколько-нибудь значимый вред.
Романтика без страха – это прекрасное, зовущее сочетание, и чтобы услышать этот зов и пойти на него, мы должны сами его издать.
В этом и заключается смысл современного управления, которое в рамках человечества давно уже, с завершением холодной войны, стало, по сути дела, классическим самоуправлением – просто уже не на местном, а на чуть (с точки зрения космоса, разумеется) более высоком, глобальном уровне.
Принципиально важно и то, что недостаточное внимание последних лет к вопросам освоения ближнего космоса позволяет рассматривать его как наиболее перспективную сферу с, выражаясь советским управленческим воляпюком, «наибольшим количеством имеющихся резервов» или, если пользоваться современным корпоративным канцеляритом, «наиболее недоиспользованными возможностями и недооцененными активами».