Русский лингвогенез (Украинский язык - старобелорусско-старокиевское койне - койне Олельковичей)
Шрифт:
На Волыни, Северщине, Галичине и Буковино-Молдавии происходили похожие, но специфические процессы (см. блок-схему).
Своеобразную диалектную «окрошку» во 2 й пол. 14–15 вв. представляла из себя Чернигово-Северщина. В дружинах (и административных центрах) местных мелких Рюриковичей (Волконских, Масальских, Оболенских, Святополк-Четвертинских, Воротынских, Одоевских и др.) доминировал киево-великорусский диалект. В «ближних кругах» более крупных княжений северских Гедиминовичей (Трубецких, Старших Корибутовичей, Бельских и пр.) утвердился старобелорусский диалект. Ну, естественно, сложилось и местное старобелорусско-киеворусское «койне» (предок восточно-полесского диалекта). Он отличался как от «олельковичского», так и от других «суржиков» южной
Несколько иначе развивалась языковая ситуация в Галицко-Волынском княжестве.
Первоначально наметилось некоторое обособление процессов развития местных говоров Волынской и Перемышльской (т. е. Галицкой) земель. «Окопавшийся» во 2 й пол. 11 го столетия в княжеских дворах Перемышля, Теребовли и Галича ранний киево-русский язык начал процесс ассимиляции местного восточнославянского диалекта прикарпатских белых хорватов. Что и было завершено до сер. 13 века. Закарпатские же «фратрии» белых хорватов (см. блок-схему), оказавшиеся вне государственности Прикарпатских Ростиславичей и находившиеся под властью Венгрии, сохранили бело-хорватский язык. Его прямее потомки: нынешние 4 подкарпато-русинских диалекта (ужанский, боржавский, южно-верховинский и мараморошский).
Но и сам вариант киево-русского языка «ростиславичского разлива» видоизменился. Появились незначительные (тогда!) различия с речью киевлян — современников автора «Слова о погибели Земли Русской».
Аналогичный процесс развернулся и во Владимиро-Волынском княжестве потомков Изяслава Мстиславича. Здесь был полностью ассимилирован (к концу 13 в.) местный восточнославянский диалект бужан (постдулебов или волынян). Но процесс диссимиляции местной формы собственно русского языка начался позже, чем в Галичине. Где-то во 2 й пол. 12 в. — в процессе относительной суверенизации Волыни с началом княжения Романа Мстиславича.
Т. о. в момент фундаментального объединения Волынской и Галицкой земель (к 1245 г.) в державе Романовичей наличествовал галицкий минидиалект киево-русского языка и его же еле наметившийся ранне-волынский говор. Последний начал интенсивно взаимодействовать с галицким, который, в свою, очередь начал (ибо уже не имел связующего государственно-княжеского звена) диссимилироваться и отступать в горы. Гуцульский, бойковский и лемковский диалекты (см. блок-схему) — и являются разветвившимися потомками палео-киеворусско-старогалицкого говора. Низинную же Галичину до сер 14 в. заполнило относительно новое лингвистическое явление волынско-галицкое «койне». Свой особый (тогда уже) минидиалект древнерусского языка. Назовём его (в отличие от старогалицкого) галицко-волынским киево-русским говором.
Ситуация изменилась с приходом на Волынь в 1340 г. Любарта Гедиминовича и его старобелорусскоязычных дружинников. Как и дальнейшего укрепления в крае влияния ВКЛ!
Повторилась ситуация, аналогичная в Киевском княжестве Олельковичей и на части территории Чернигово-Северщины. Наречие дружинников Любарта, Витовта и Свидригайла не сумело ассимилировать местный киеворусско-галицко-волынский говор, но и последний на значительной (и центральной) части Волыни не устоял. Сложилось (в течение сер 14–15 вв.) своё позднее-волынское «койне» (суржик). Его потомок — нынешний волынский диалект.
Галицко-волынское же наречие не исчезло, а оказалось как-бы разрезанным на 3 части: западно-полесский диалект, надднестрянский диалект в (подчинённой Короне Польской) низинной Галичине и буковинский диалект (в пределах Молдавского княжества).
Нужно, естественно помнить, что преимущественным языком литературы Киевской Руси 11–13 вв. был южнославянский церковнославянский. Тогдашний же административный киево-русский (полностью доминировавший в княжеском тереме, гриднице, в большинстве боярских дворов, в речи глашатаев, в деловых документах и быте высших и значительной части средних слоёв древнерусского общества) проникал и в «высокую словесность» («Слова о полку Игореве», «Слово Даниила Заточника» (1197 г.), «Моление [15]
15
псевдо
А. И. Железный оказался интуитивно отчасти прав. Украинская мова таки действительно не прямой потомок поздне-киеворусского наречия, а своеобразный её органический синтез с другим лингвистическим субъектом. Но не с польским языком, а с ранне-старобелорусским диалектом той же (но более ранней чем оба киевских «Слова…») русской речи. Так же, как поздне-древнегреческое койне (язык христианского «Нового Завета») не является прямым потомком ни аттического (крайне-западно-ионийского) диалекта Софокла и Платона, ни восточно-ионийской речи Гомера и Гесиода. [16] Повторяю, что язык Эпикура, Менандра, Плутарха, Иисуса Назареянина (которым основатель христианства владел не хуже своего родного — арамейского) и евангелистов — суржик (койне) между афинским говором Аристофана и малоазийско-ионийским наречием Геродота. Но оба фигуранта древнегреческого койне из ионийской группы диалектов. Так и киево-русский, и ранне-старобелорусский — потомки более раннего росо-полянского языка начала 11 в.
16
С. И. Радциг История древнегреческой литературы. — М., 1982, С. 21–22.
Примерно такие же (но другие!) койне — волынский и восточно-полесский диалекты (блок-схема). Надднестрянский же, западно-полесский и буковинский наречия — потомки «среднего уровня» волынско-галицкого (тоже на определённом этапе — «койне») ответвления киево-русского языка. Гуцульский, бойковский и лемковский диалекты — наследники «ранне-среднего уровня» старо-галицкого киево-русского варианта.
Вот образец литературно зафиксированного надднестрянского (потомка волынско-галицкого «койне») наречия.
Во времена Т. Гр. Шевченко в Галичине прикарпатские современники Великого Кобзаря («Руська Трийця»: М. С. Шашкевич, И. М. Вагилевич, Я. Ф. Головацький) писали достаточно своеобразной литературной нормой.
Процитируем, например, «Болеслава Кривоустого под Галичем» Маркиана Шашкевича!
Не згасайте, ясні зори, Не вій вітре зниз Дністра, Не темнійте, красні звори, Днесь, Галиче, честь твоя! Бо хто русин — підлітайте Соколами на врага! Жваво в танець, заспівайте Піснь веселу: гурра-га! [17]17
Маркіян Шащкевич, Іван Вагилевич, Яків Головацький. Твори. — К., 1982, С. 31.
Этот диалект существенно отличается как от литературной, так в целом и от народной Мовы соловьиной (полтавско-черкасской котляревско-шевченковой речи). Примерно аналогично и от тех диалектов, которые мы привыкли называть «великорусским и белорусским языками».
В придачу приведём и более поздний галичанский «официоз». А именно документы Западноукраинской Народной Республики (ЗУНР) 89-летней давности. Написанные тогдашней деловой формой надднестрянского диалекта!
«Західно-Українська Народня Республіка. Державний Секретаріят Військових Справ. № 11 — Окружні команди подадуть спис офіцерів і стан мужви що 10 днів.