Русский мир. Часть 2
Шрифт:
Важную роль в расширении круга причастных к чтению, а также в «обмирщении» книги сыграло введение нового шрифта. В отличие от витиеватого старинного способа написания букв и созданного по его образцу печатного шрифта новый содержал меньше букв, имел упрощенную графику. Буква перестала быть своего рода произведением искусства, а книга получала прагматический утилитарный смысл. Петр принимал личное участие в создании нового стиля, правя буквы, и новый упрощенный вариант написания быстро вошел в употребление, хотя и вызвал поначалу некоторое противодействие. Поэт В. К. Тредиаковский уже в 1748 г. писал о новом шрифте: «Сие очам российским сперва
В XVIII в. заметно увеличилось число типографий. Важным событием стало открытие Московского университета и его книгоиздательская деятельность. В 1783 г. вышел «Указ о вольных типографиях», разрешавший издательскую деятельность частным лицам. Всего за сто лет в Петербурге были открыты 33 государственные и частные типографии, в Москве – 19, в провинции – 32. Все это привело к значительному увеличению числа книг и расширению читательской аудитории.
Итак, на протяжении всего XVIII в. в русскую жизнь все активнее и настойчивее проникает светская книга, сначала в виде практических пособий и руководств, издаваемых по приказу Петра в образовательных целях для скорейшего усвоения западного опыта в таких отраслях, как военное дело, кораблестроение, математика, география. Затем появляются произведения художественной литературы, сначала переводные, а затем российские. В широком смысле они не вытесняют церковные книги: для большинства книги религиозного содержания по-прежнему остаются главным чтением, отношение к ним в значительной мере определяет отношение к книге вообще. Для некоторых слоев населения, например, крестьянства, купечества, определенной части, и довольно многочисленной, провинциального дворянства, духовная книга сохраняет главенствующую роль. Однако и светская книга, особенно с появлением и стремительным распространением сначала в дворянской среде, а затем и в других слоях общества такого жанра, как роман, все активнее проникает в жизнь русского человека.
Первоначально начиная с XII в. «романом» во Франции называли все произведения, написанные на народном, «романском» языке, в противоположность произведениям, написанным на латыни, но даже в XVIII в. еще не было единого термина, многие авторы писали «истории», «письма», «мемуары», позже объединенные понятием «роман». В России проникновение нового жанра началось с изданием в 1730 г. французского романа писателя Поля Тальмана, переведенного В. К. Тредиаковским и названного «Езда в остров любви». Василий Кириллович Тредиаковский, поэт и ученый, учился в Славяно-греко-латинской академии, а позже был отправлен за границу и слушал лекции в Сорбонне и Парижском университете. Именно оттуда он привез это неновое произведение (во Франции оно вышло в 1663 г.), которое ознаменовало новый этап в развитии книжного дела и образования в России. Сюжет романа представлял собой любовную интригу весьма сомнительного, с нравственной точки зрения, содержания: главный герой романа Тирсис влюбляется, некоторое время пользуется взаимностью, а затем узнает об измене любимой. Чтобы утешиться, он начинает ухаживать одновременно за двумя красавицами,
С этого момента романы, особенно французские, широко распространяются в русском обществе, прежде всего в дворянской среде. Новизна шокировала, но и привлекала запретностью тем. Изменения в быте и нравах XVIII в., во многом обусловленные новым литературным жанром, одновременно способствовали его популярности. Произведения распространялись самыми разными, порой неожиданными, способами. Ключевский рассказывает об одном дворянине екатерининской поры, который «за беспорядочную жизнь» был сослан в Оренбург, где нашел у местного дворянства богатейшую коллекцию французской литературы, которую «от скуки» начал читать и переводить, а переводы распространять среди знакомых в рукописях. Их жадно расхватывали, а через несколько лет его же собственные переводы были привезены ему в подарок из «глубины Сибири». Распространение подобного рода книг не могло не отразиться на состоянии русского общества. Тот же Ключевский сообщает, что дворянин того времени много читал, «книжки украшали его ум, сообщали ему блеск, даже потрясали его нервы; известно, что образованный человек никогда так охотно не плакал от хороших слов, как в прошедшем столетии»228.
Не только романы заполняют досуг русского читателя, проникает и «идейная» литература, труды крупнейших философов и мыслителей, прежде всего французских просветителей. Юная Екатерина Романовна Дашкова (в то время еще Воронцова) в раннем возрасте увлекалась чтением. «Любимыми моими авторами были Бейль, Монтескье, Вольтер и Буало», – пишет она229. Такой вот круг ежедневного чтения двенадцатилетней девочки в середине XVIII в.!
С распространением нового вида литературы неизбежно возникает вопрос «Что читать?». До этого в течение многих столетий книга несла людям Божественное слово, чтение способствовало приобщению к высоким духовным сокровищам, число и круг книг были ограничены и знакомы с детства. И вдруг ситуация в корне меняется, да еще и в достаточно короткий период времени. Число книг стремительно растет, содержание разнообразится, художественный уровень становится далеко не однородным. Естественно, что повсеместное увлечение, особенно молодежи, новыми книгами, а через них и новыми идеями, новым восприятием жизни, новыми ценностями не могло не волновать. Фонвизинский Стародум предостерегает против легкомысленного отношения к книгам, советует подходить к ним с осторожностью, он говорит, что «они, правда, искореняют сильно предрассудки, да воротят с корню добродетель»230
Конец ознакомительного фрагмента.